Дополнительное время

------------------- Быстрый гол - гол, забитый до девятнадцатой минуты матча включительно - Ну кто бы сомневался, что у тебя “ягуар”, - закатил глаза Холмс, когда они вышли на парковку и Джон подошел к своей машине. - Проблемы? - Уотсон приподнял бровь. Шерлок поймал себя на мысли, что это раздражает. Он и сам любил пользоваться этим приемом, намекая собеседнику, что его слова нелепы и незначительны. Впрочем, отметил Холмс, у Джона были красивые брови - хоть не слишком темные, но густые и немного дикие. Уотсон, не подозревая, какую бурю чувств вызвал своей бровью, тем временем сел за руль и завел двигатель: - Ну, ты едешь? Водил Джон очень хорошо. Да что там - он водил отлично: ни лишних движений, ни рывков, ни резких торможений. Он словно заранее чувствовал, что произойдет на дороге, и идеально подстраивался под ситуацию. Шерлок не любил управлять автомобилем и в глубине души машинам не доверял. Зато как водителю моментально доверился Джону. Чувство безопасности рядом с Уотсоном было настолько поглощающим, что Шерлок не удержался от комплимента: - Ты водишь превосходно. - Да, я знаю, - спокойно ответил Джон. - Что ты еще делаешь превосходно? - Холмс вовсе не собирался флиртовать с капитаном команды, просто… просто ему захотелось узнать. Уотсон бросил на него короткий нечитаемый взгляд. - Вообще-то, почти всё. То, что я делаю, у меня хорошо получается, а что не получается - того я не делаю. - То есть, если ты сталкиваешься с чем-то, что у тебя плохо получается, ты просто бросаешь это? А как же преодоление трудностей и тяга к самосовершенствованию? - едко уточнил Холмс. Джон широко улыбнулся: - Если что-то не получается, я сначала тайно тренируюсь - а потом начинаю делать это превосходно. Шерлок хотел улыбнуться тоже, но по укоренившейся привычке чуть надменно сказал: - Ты на все пойдешь, чтобы казаться идеальным в глазах окружающих, так? Лицо Джона снова окаменело. С минуту он молчал, а потом резко повернул руль и остановил машину: - Вылезай, мы приехали. Двухэтажный дом выглядел почти скромно. Откровенность огромных окон скрадывалась искусно разбитым садом - ушлым любителям делать фотоснимки о частной жизни звезд было бы сложно подобрать ракурс, который не закрывали бы развесистые деревья. Строго говоря, Джон мог бы жить в любом доме, он был совершенно непритязателен - по крайней мере, для миллионера. Но выбором дома занимался его агент, так что Джон просто поставил подпись на договоре аренды. - Располагайся, - сухо бросил Уотсон, проходя через небольшой холл в гостиную, которая занимала почти весь первый этаж. Холмс оглядел внушительную кухню, покачав головой: - Ты в курсе, что сейчас не принято соединять гостиную и кухню? Куда практичнее сделать хотя бы намек на то, что это разные помещения. Джон посмотрел на Шерлока так, что тот впервые за долгое время своего несносного существования ощутил нечто, похожее на настоящие угрызения совести. - Шерлок, мне кажется, ты идиот, - тихо сказал Джон. Медленно приближаясь к Холмсу, Джон ни на секунду не отводил пристального взгляда от светлых глаз. Подойдя почти вплотную, он спокойно произнес: - Меня бросила жена после тринадцати лет брака. Она забрала двух наших детей. Она забрала мой дом и мою жизнь, а мои адвокаты сейчас пытаются сделать так, чтобы я за те бешеные деньги, которые отдам в качестве алиментов, мог регулярно общаться с Джуди и Мартином. Ты понимаешь, что меньше всего меня волнует планировка в съемном доме, который мне к чертям не сдался и который никогда не станет моим? - Уотсон не повысил голоса, но Шерлок чувствовал себя нашкодившим щенком, которому дали газетой по морде за лужу на ковре. Шерлок вдруг понял, что давно задержал дыхание - еще тогда, когда Уотсон начал плавное движение в его сторону. Джон уже отвернулся и пошел к лестнице, на ходу объясняя: - Наверху четыре спальни, одна моя, самая ближняя по коридору. Из остальных можешь выбирать любую. Через несколько секунд наверху захлопнулась дверь. Холмс медленно выдохнул. Оглядевшись, Шерлок изучил содержимое огромного холодильника и пришел к выводу, что к Уотсону приходит домработница - слишком уж упорядоченным и заполненным был рефрижератор. В нескольких герметичных контейнерах хранилась свежая готовая еда, которую оставалось только разогреть. Кто-то отвечал за пропитание капитана - и это точно не была любящая супруга. Вытащив бутылку минеральной воды, Шерлок сел на один из длинных низких диванов, что стояли в гостиной. Итак, капитан “Ливерпуля” не слишком скрытен, не огрызается на дурацкие выпады, предпочитая глухую оборону, и пока еще способен восхищаться дедукцией Холмса. Собственно, восхищение было настолько непривычной реакцией, что Шерлок начал испытывать легкий зуд. Сначала он не мог четко определить его природу, пока максимально не расслабился. Минута рефлексии помогла - Холмс понял, что он жаждет услышать восхищение в голосе Джона еще раз. Хотя бы раз. Ну, пожалуйста. В первую секунду открытие разозлило Шерлока - он не искал одобрения с подросткового возраста, уже тогда уяснив для себя, насколько он отличается от прочих, насколько он их всех превосходит. Он не ровня мне - мог бы заявить Шерлок о любом человеке, чувствуя себя действительно выше любого представителя человечества. Джон Уотсон был большим профессионалом, легендой своего клуба и опорой национальной сборной. Действительно, сложно было бы найти англичанина, который не уважал Джона Уотсона. Искать одобрения у такого человека вовсе не зазорно, но Шерлок был готов взвыть от унижения. Он не мог понять, в чем же именно дело - в умиротворяющей уверенности, исходившей от капитана; в его искренней попытке быть приятным или… в его глазах, губах, голосе, тяжелом взгляде, горечи тона, когда он говорил о своей разрушенной семье. Факт оставался пугающе реальным - Холмс был готов эмоционально реагировать на любое действие своего нового коллеги, и степень выраженности этой реакции находилась в прямой зависимости от того, насколько сильно Шерлок пытался ее подавить. Не думать об этом. Решительно поднявшись, Шерлок подхватил свою сумку и пошел выбирать нору. Ему было все равно, где спать, поэтому он толкнул дверь, ближайшую к спальне Джона. Его взору предстала квадратная, вполне просторная комната, с характерным для всего дома большим окном, которое при желании закрывалось плотными шторами или жалюзи. Обстановка была минималистичной - большая кровать, пара тумбочек черного дерева, стол у окна, несколько стульев и два узких кресла, которые выглядели скорее как мечта дизайнера, нежели как действительно комфортное место для сидения. Одна темная дверь вела в гардеробную, а вторая - в ванную, оформленную почему-то в красных тонах. Конечно, “Ливерпуль” - красная команда, но вряд ли человек, разработавший дизайн-проект, предполагал, что в доме поселится футболист этого клуба. Шерлок написал смс брату и попросил прислать несколько приготовленных чемоданов с вещами в Ливерпуль. До последнего мгновения Холмс-младший не верил, что в новом клубе все пройдет нормально, так что взял с собой лишь самое необходимое, оставив чемоданы на попечение Майкрофта. Переодевшись в мягкие голубые джинсы и черную футболку, Шерлок снял носки и с наслаждением размял пальцы ног, походив на цыпочках по ковру с толстым крученым ворсом. Через несколько минут, так и не обувшись, новоявленный ливерпулец отправился продолжать беседу с Уотсоном. Джон открыл дверь через несколько долгих мгновений после того, как Шерлок решительно и громко постучал. Открыл с напряженным лицом, но через секунду коротко рассмеялся - сам он был одет в похожие светлые джинсы и черную футболку. - Заходи, - посторонился Джон, пропуская визитера. - Или, если хочешь, пойдем в гостиную. Там и поесть можно. Как раз кухня недалеко! - Нет, - осторожно покачал головой Шерлок, - я пока не голоден, поесть можно и позже. Хочу поговорить с тобой о команде и… наших планах. - Валяй. Что ты хочешь знать? Холмс огляделся - планировка этой комнаты мало отличалась от его спальни, только кресла были на вид более человеческими. В одно из них Шерлок и уселся. Джон занял второе. - Я не слишком пристально следил за вашими трансферами и выступлениями, надо признаться, - Холмс сложил руки в молитвенном жесте и закинул ногу на ногу. - Расскажи мне о каждом игроке, как будто я впервые о них слышу. Пока кратко, просто чтобы я видел общую картину. - Ты считаешь, что отравитель - футболист? - быстро спросил Уотсон, нахмурившись. - Я пока ничего не считаю, я собираю информацию. Самым правдоподобным мотивом для этого преступления мне кажется попытка нагреть руки на ставках. Но так как вероятность повторения такого трюка крайне низка, мы, скорее всего, больше не услышим о нашем диверсанте. Он провернул дельце, получил деньги и может спать спокойно. Нет смысла лезть на рожон, правда? Джон слегка потер большим пальцем нижнюю губу и задумчиво сказал: - Но ты не считаешь, что нам нужно просто забыть об этом, если риск повторения не слишком высокий? - Нет, конечно. Какие бы цели злоумышленник ни преследовал, он подверг опасности высококлассных игроков, мог повредить их здоровью, следовательно, ему нечего делать в клубе. Если это кто-то из персонала, то скандала наверняка удастся избежать. Но если это кто-то из игроков, то мы должны не только вычислить его, но и поставить в ситуацию, когда он согласится добровольно и тихо завершить карьеру. Джон выглядел слегка шокированным: - Ты планируешь на перспективу. Я даже не думал, что мы можем с ним сделать, когда найдем, - ну, кроме того, что я ему непременно врежу, уроду. - Джон… я для тебя человек новый, и ты еще не можешь мне доверять, но ты должен понять одну очень важную вещь, понять ее сейчас, пока ты можешь отступить. Когда ты хочешь вычислить виновного, ты не можешь свернуть с этого пути, если тебе покажется, что он ведет куда-то не туда. Ты можешь обнаружить, что преступник - человек, который тебе симпатичен, что это кто-то из твоих друзей. И тогда, Джон, тебе придется выбирать между личной преданностью и верностью клубу. Уотсон откинулся на спинку кресла и простонал: - Ну еще ты мне скажи, что подозреваешь Карпентера! Холмс мгновенно насторожился: - Кто-то подозревает Джейми Карпентера? - Нет! - воскликнул Джон. - Просто именно этот довод использовал Грег, когда пытался убедить меня в необходимости твоего присутствия. Он сказал, что я не смогу допустить виновности кого-то из старых друзей, например, Карпентера. Тут он прав - одна мысль о том, что Джейми опоил команду, кажется мне безумной. - Отлично, с Карпентера и начнем. Мы не говорим о его виновности, Джон, просто о том, что он из себя представляет. Не скрывай от меня правды о недостатках этих людей, это может быть важно. - Просто чтоб ты знал - я все это уже ненавижу. Рассказывать такому заносчивому засранцу, как ты, какие-то секреты людей, которых я знаю с юности, - это отвратительно. На этих словах Шерлок поморщился. Услышать из уст Джона, что разговор с ним, с Шерлоком, для капитана отвратителен, оказалось неожиданно больно, хотя Холмс и понимал, что Уотсону неприятна скорее тема, чем собеседник. - Что ж… С Джейми мы вместе с самого начала учебы в футбольной школе, а потом в академии клуба. Отличный защитник, мой лучший друг, женат на прекрасной женщине. Главный недостаток - очень вспыльчив, особенно на поле. Может в пылу гнева отругать кого-то из молодняка, но потом обязательно извинится. Некоторые считают, что он такой… немного деревянный, но на самом деле старина Джейми очень образованный, много читает, а когда нет посторонних - он прекрасный оратор. Это его последний сезон в клубе, ему ведь 35. Не уверен, что поверил бы в его виновность, даже если бы Джейми собственноручно подписал признание. Чем бы эта история ни закончилась - лишь бы это был не Джейми. На протяжении этой короткой, но прочувствованной речи Холмс сжимал подлокотники кресла так сильно, что побелели кончики пальцев. Пытаясь не упустить ничего из сказанного Джоном, Шерлок одновременно анализировал неприятные сигналы, которые подавала явно взбесившаяся часть мозга, отвечавшая за эмоции. Сегодня эта сфера жизни бесстрастного обычно Шерлока подверглась многократной перегрузке. Привыкший к честности с самим собой, Холмс тем не менее отказывался признавать, что гадкое сосущее ощущение в груди больше всего походит на ревность. Чудовищное в своей нелепости предположение: ревновать человека, которого знаешь четыре часа, к человеку, которого не знаешь вовсе. Глупо, нелогично, абсолютно неприемлемо. - Шерлок, с тобой все в порядке? - Джон встал из кресла, подошел к Холмсу и прикоснулся к его напрягшейся руке. Шерлок открыл глаза и чуть не зарычал от осознания такой вопиющей потери самоконтроля - он даже не заметил, что погрузился в себя настолько, что его состояние стало очевидно Уотсону. - Шерлок, тебе плохо? Скажи что-нибудь! - Джон слегка тряхнул Холмса, ухватив того за плечо. Сидящий в кресле Холмс через силу улыбнулся: - Прости, я задумался. Мы могли бы спуститься вниз и продолжить там? Я что-то захотел чаю. Подозрительность не ушла из взгляда Джона, но он кивнул: - Конечно. Если ты любишь ходить босиком, то можешь продолжать в том же духе, внизу пол с подогревом. Шерлок уставился на свои босые ноги. Джон не только заметил, что гость шастает без обуви, но и подумал о том, будет ли ему комфортно в гостиной, где - в отличие от второго этажа - ковров не было вовсе. Идеальный. На кухне Джон уже доставал чашки и включал чайник. - Мне сделать что-нибудь? - спросил Шерлок. - Нет, - мотнул головой Джон, - садись. Я люблю ухаживать за гостями. Раньше, если к нам приходили гости, Мэри приглашала персонал из агентства. Вообще-то она хорошо готовила когда-то, но потом, когда мы смогли себе позволить держать повара, она совсем перестала заходить на кухню. - А ты умеешь готовить? - Да. Моя семья не была богатой, нам приходилось все делать самим и заботиться друг о друге. Но теперь у меня почти нет времени на готовку. Впрочем, если ты голоден - в холодильнике всегда есть что-то, Маргарет всегда готовит свеженькое для меня. - А Маргарет - это?.. - Сокровище, - засмеялся Джон. - Одна из домработниц, когда-то присланных к нам агентством. Она работала у нас шесть лет, готовила и убиралась. Когда я переехал сюда, она ушла со мной, как настоящий боевой товарищ. Но имей в виду - то, что Маргарет убирает весь дом, не значит, что ты можешь свинячить в своей комнате. Не надо прибавлять ей работы, понятно? - и он строго ткнул в сторону Холмса чайной ложкой. Шерлок улыбнулся, поднимая обе ладони в защитном жесте. Чай у Джона получился замечательным - крепким, ароматным и терпким. Шерлок пытался припомнить, кто в последний раз готовил для него чай - не за деньги, как в ресторане, и не из пакетика, как он сам мог заварить дома. - Много лет никто не готовил мне чай, - вдруг хриплым голосом произнес Холмс. - О, - Джон выглядел слегка удивленным. Он явно не ожидал такого признания и теперь словно бы не знал, как ему следует с ним поступить. - Хочешь поговорить об этом? - проникновенно спросил он, пошевелив бровями. - Упаси боже, нет! - вздрогнул Шерлок. - Вот и славно, - улыбнулся Джон, - потому что я все равно не знаю, как вести душеспасительные беседы. Но если хочешь, могу готовить тебе чай каждый вечер. На мгновение замерев от томительного восторга, вызванного этими волшебными словами, Шерлок осторожно кивнул: - Спасибо, Джон. - Ерунда, мне вовсе не сложно. Джон забрал свою чашку и ушел на диван, куда забрался с ногами. - Скажи мне, Шерлок, - начал он немного неуверенно, - твой характер, о котором говорят больше, чем о твоих футбольных способностях, - он такой гадкий потому, что тебе никто не готовит чай? Уотсон смотрел серьезно, и Холмс понял, что вопрос вовсе не о чае. Шерлок слез с барного табурета, подошел к дивану и сел на расстоянии вытянутой руки от капитана. Если тот и счел, что Шерлок слишком близко, то никак этого не показал - он не отстранился, и на лице его не было недовольства. - Большинство людей - идиоты, Джон, - грустно констатировал Шерлок, понимая, что Уотсону эта концепция покажется спорной. - Я был не просто особенным ребенком сам по себе - меня и воспитывали, как уникальное существо, как редкий экземпляр. Я вырос с убеждением, что все окружающие - хуже меня. Видимо, мои родители тоже идиоты, хотя я по-своему люблю их. Я действительно хорош в своем деле, и некоторое время это было главным. Но правда в том, что я не единственный талантливый футболист в мире, поэтому рано или поздно мне придется признать, что у меня должно быть что-то еще, кроме ловкого тела и блестящего мозга. Джон слушал внимательно, боясь спугнуть внезапную откровенность. Он и не догадывался, что Шерлок не просто никогда и никому не говорил таких вещей - до настоящего момента он их не формулировал даже для себя, внутри своей прекрасной головы. Неожиданное тепло Уотсона, непредсказуемая реакция собственного тела на этого человека - все это выбило Шерлока из колеи, заставило болезненно раскрыться перед незнакомцем. Мучительное и одновременно сладостное ощущение уязвимости было пугающим и притягательным. Шерлок молчал уже несколько минут, погрузившись в нехарактерные для него размышления о собственных чувствах. До сегодняшнего дня он не был уверен, что способен эти самые чувства испытывать. Впрочем, он никогда и не желал - пока на его пути не попался Джон. Уотсон снова прикоснулся к нему - протянул руку и сжал тонкое запястье: - Эй, Шерлок, ты отключаешься. Если тебе тяжело об этом говорить - я больше не буду спрашивать, хорошо? Нехорошо. - Извини, я действительно задумался. Ты сам, должно быть, понимаешь, что я обычно не говорю о таких вещах с теми, кого знаю меньше двадцати лет. Не знаю, может, твой чай особенный. Ты не добавлял туда сыворотки правды? Джон широко ухмыльнулся: - А как же, целый флакон извел на тебя. Значит ли это, что мне повезло и ты не будешь вредным гаденышем? Шерлок постарался вернуть искреннюю улыбку: - Пожалуй, я могу попытаться. Но будь снисходителен к моим слабостям, ладно? - Договорились, сыщик. Ну что, продолжим о наших ребятах?