Дурная привычка

У кого-то есть безобидные вредные привычки: курение, любовь к выпивке или чрезмерная увлеченность женщинами. Киллиан не исключение – он пьет слишком много, волочится за любой мало-мальски симпатичной юбкой, и ничуть не страдает от этого. Но он не был бы пиратом, не будь у него особенно дурной привычки, просто непомерно вредной. И имя ей – Питер Пэн. Он отравляет буквально всё вокруг себя. Ребенок с глазами демона, глазами, в которых нет ни капли жалости. И в них Киллиан читает приговор, под которым стоит его собственная подпись. - Когда ты сказал, что хочешь возобновить наши отношения... - Крюк отряхивает мусор со штанины, отчего-то боясь смотреть в сторону. - Я не думал, что ты это имеешь в виду. - Ну конечно это, Киллиан! - в голосе Питера неприкрытая насмешка и капелька изумления. Как же, "Капитан, ты такой дурак, что я еще мог подразумевать?" Действительно, ничего кроме секса посреди леса, на очень неуютном ложе из веток и мха. Питер фыркает и садится, всё ещё не сводя взгляда с Крюка, намеренно елозит по плащу, чтобы еще сильнее изгадить его в размокшей земле. Ребенок, сколько ему уже лет, а он всё еще злобный нахальный мальчишка. Надо было не соглашаться, а просто развернуться, не вслушиваясь в его слова, и уйти. Уйти, не испытывать судьбу, не поддаваться на секундный порыв - почувствовать его кожу под своими руками, вдохнуть его дыхание, стереть самодовольную ухмылку с потрескавшихся губ - Питер ведь старше тебя, сколько уже можно попадаться в это ловушку? А ловушка, надо сказать, сделана на совесть - сладкие речи, сияющие глаза, легкие прикосновения, почти не ощутимые через плащ. Почти. Но и Крюку же не шестнадцать лет уже, гормоны утихли, пропало желание бросаться на каждого малознакомого человека чуть симпатичней бревна. Но только не в случае с Питером, тут особая деликатная ситуация, которая заключается в том, что... Что он сносит крышу почище алкоголя, оставляя после себя только выжженное нутро. После хорошей попойки ты проснешься с раскалывающейся головой, после Питера - с абсолютной, заполняющей каждый уголок, болью. Если проснешься. И Крюк знает, что ничем хорошим эта сказка не кончится. Но, повернув голову в сторону Пэна, подписывает себе приговор снова, даже на секунду не задумавшись. Он готов прямо сейчас содрать с себя кожу и подарить Питеру, да сделать вообще что угодно, только бы это безумие продолжалось. Это Неверленд, здесь нет времени, так пусть мгновение застынет, и Питер просто останется здесь - среди поломанных веток, смятой травы, на испорченном плаще. Обнаженный, исцарапанный, счастливый. Что может обрадовать любого ребенка, даже самого испорченного? Хорошая, красивая игрушка - и Киллиан готов ею стать, только пусть время застынет окончательно. Тогда, может быть, у этой истории будет не такой дерьмовый конец. Не жили долго и счастливо, но просто долго, как можно дольше. - Хватит мечтать, капитан, вам пора выполнять мой... - Питер будто задумывается над подходящим словом, и выдыхает прямо в губы Крюку, не прекращая улыбаться. - Приказ. Ты его выполнишь, Киллиан? Прожигает взглядом, не отодвигаясь ни на дюйм, пока не получает ответ, хотя Крюк даже не дышит, чтобы ненароком не попасть в очередную игру по идиотским правилам. Получает только ему видимый ответ, но продолжает дразнить, прекрасно зная, что ему ничего не будет, даже если Киллиан и сжимает его волосы в кулаке, намеренно причиняя боль. Смеется, уворачивается от второй попытки поймать, и оказывается на вершине холма. - Ты меня знаешь, Киллиан. Я люблю действие. О, да, еще как любит, особенно наедине в лесу. Особенно слишком громко, жарко и бесстыдно. И Крюк не собирается от него отказываться - ни от действия, ни от этого демона с лицом ребенка.