Последние звучание

Музыка давно стала для него миром, без которого нельзя было существовать. Её нежные мелодии обволакивали и заставляли вязнуть в этом мире глубже и глубже. Ривай давно лежал на дне этого океана. Он уже дано был на глубине и получал от этого удовольствие. С самого детства он помнил только то, что рядом с ним все эти годы была музыка и его чёрный рояль. Такой мёртвый и одновременно живой друг. Он не говорил, но издавал звуки, подобные песням ангелов. Он стоял на месте, но когда издавал звуки, Ривай ощущал, что он свободен. Его белоснежные крылья, которые были склеены долгие годы, снова делали взмахи за спиной. Ему казалось, что мелодии способны утешать. И как бы глупо это не звучало, но когда пальцы бережно переносились с одной клавиши на другую, он был спокоен. Душа явно уходила в пальцы, а те в свою очередь нажимали на клавиши, создавая безупречное звучание. Но Риваю всегда было мало. Ему казалось, что чего-то не хватает, и это сводило с ума. Тогда ему казалось, что даже его родной инструмент отторгает его. Это наносило особый шрам на душе, который появлялся потом в более грустных мелодиях. Ривай сходил с ума, и это было видно тем знакомым, которые хоть как-то контактировали с ним. Все они признавали, что он был гением, но безумцем. Когда накатывала волна грусти, он изливал всю её на бумаге и становилось легче, но не надолго. Одиночество рано или поздно давало о себе знать, и Ривай дальше продолжал сходить с ума. Его разум ломался на тысячи маленьких кусочков, когда мелодия никак не желала слиться в единую линию грусти. Только дождь заставляет вспомнить Ривая о том, что тот в комнате. За окном виден пасмурный пейзаж. Небо густо было затянуто серыми облаками-летягами, которые решили пролить свои слёзы на эти земли. Сам дождь сильно тарабанил в окно, словно пытаясь проникнуть в тепло, которого тому не суждено было почувствовать никогда в жизни. Ривай сидел на стуле за фортепиано и смотрел на картину за окном. В ней преобладали только серые краски, которые парень привык видеть. Не хватало только тоненького прикосновения кисти, чтобы создать атмосферу всей бедности. Парень потянул руки к фортепиано, но резко осёкся. Нет. Картина не полна, так не красиво. Ривай потянулся доставать из кармана перочинный ножик. Кто знает, что он там делал, но именно сейчас он пригодился как никогда. Прохладная сталь касается запястья. Ривай чувствует это жгучее чувство, как тёплая кровь каплями стекает по руке, а после падает на белую плитку. На его лице застывает умиротворение. Да, именно в этот момент он счастлив. Картина теперь почти завершена. Нож летит на пол, Ривай только и слышит звук удара. Вот, наконец, пальцы касаются таких долгожданных клавиш. Картина полная, осталось только дополнить всё музыкой. Правая рука начинает играть основную тему, а левая подхватывает октавами. Печальная музыка, печальная картина, но Ривая это устраивает. Скользя по клавишам, всегда невольно вспоминаешь о том, что было в прошлом. Особенно, когда мелодия получается грустной, вволакивающей в пелену воспоминаний. Руки обхватывают детское горло и придавливают к полу. Мальчик напуган. Он пытается хоть как-то сделать хватку слабее. Но что он может поделать с его силами? Он слишком мал, слишком никчёмен. - Прекрати! – голос слишком хриплый. Ривай уже давно его сорвал, пытаясь как-то образумить отца, который вымещал на нём свою злость. - Заткнись, - послушался звук хлопка, а на щеке мальчика осталась красная метка. Это было привычно для Ривая, это было нормально. – Лучше бы тебя не существовало вовсе! Эти слова сопровождаются детским плачем. Ривай уже давно слышал эти слова, и при каждом их вспоминании он плакал. Мелодия становится всё более нагнетающей. Она словно показывает всю беспомощность этой ситуации. Воспоминания сильно болезненны. Ривай каждый раз вспоминает о них, когда играет свои минорные произведения. - Чёртово дитя! И зачем ты вообще появилось, - губы женщины искривились в гримасе отвращения. Она словно выплёвывала каждое слово. - Но, - Ривай не успел сказать, как его перебили: - Без но. Видеть тебя не могу, - женщина разворачивается и уходит. Ривай только смотрит, как тот, кто должен дарить ласку уходит. Просто и в никуда. Музыка затихает. Возможно, это конец мелодии, которую так трепетно создавал Ривай. Слишком больно, слишком невмоготу. Руки доигрывают последние ноты. Дождь заканчивается, значит картина написана. Теперь ещё один грустный холст написан талантливым пианистом.