Часть 1
14 декабря 2013 г. в 22:47
Господин колдун склонился над гладкой поверхностью воды в высокой, серебряной чаше. Края её были настолько широки, что не составляло труда свободно облокотиться. Удивительно, и как только не появилась рябь от его дыхания? Впрочем, дышат ли вообще тёмные Колдуны, живущие в башнях без дверей и окон? И, если дышат, то с какой частотой?
Отражение внимательно изучало колдуна. Неподвижно хмурилось, пытаясь увидеть нечто вдалеке, за спиной мужчины. Сосредоточенно поморщилось и отступило вглубь чаши, загораживаясь от взгляда картой, на которой с кропотливой точностью был изображен маленький городок. Казалось, картина нарисована акварелью и застыла под стеклом, но время от времени можно было уловить незначительное движение. Бродячий пёс, только что сидевший у мясной лавки, вдруг скрылся за поворотом, распахнутое окно оказалось наглухо закрыто и занавешено, молодой парень, только что сидевший под навесным балконом с гитарой, подтянулся, ухватившись за перила, и скрылся в сопровождении выглянувшей леди.
-Пора спать, – тихо произнёс Колдун, с теплотой разглядывая разноцветные флюгера на крышах, мозаичные окошки и дороги, вымощенные камнем. Поверхность оставалась прямой, словно стекло.
-ПОРА СПАТЬ. – Повторил он, сменив нежность на уверенное спокойствие. Казалось бы, голос и вовсе не прозвучал, но по поверхности воды рябью стали расходиться круги.
-ВЫ УСТАЛИ, НО К УТРУ БУДЕТЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО СЕБЯ ЧУВСТВОВАТЬ. ПОРА СПАТЬ, УЮТНО УКУТАВШИСЬ В ОДЕЯЛО. ПУСТЬ ДЕТИ ДОПИВАЮТ ВЕЧЕРНЕЕ МОЛОКО, ВЗРОСЛЫЕ ЗАПИРАЮТ ДВЕРИ, УМЫВАЙТЕСЬ И ЛОЖИТЕСЬ СПАТЬ. Спокойной вам ночи. – Слова стали тихими и вкрадчивыми, а потом и вовсе перешли на шепот. В течение нескольких минут свет в окнах погас, исчезли мелькающие силуэты, исчезла рябь на воде. Город погрузился в сон. Колдун продолжал любоваться городом, лениво постукивая пальцами по краю чаши. Не оставалось сомнений, эта ночь будет одной из самых тихих на этой неделе.
Город померк, уступая место лицу. Отражение смотрело на владельца башни чужой, лохматой и лопоухой физиономией. Физиономия могла гордиться торчащей во все стороны бородой, напоминающей солому, торчащими ушами, красным носом-картошкой, который ко всему прочему приходилось постоянно утыкать в беленький носовой платок. Взгляд домового был добрым, немного лукавым, не лишенным разумной строгости.
-Благодарствую, милсдарь Колдун. Я не сторонник твоих мер, у нас обычно, всё само собой, человечнее как-то. Но тут уж видишь, какая ситуёвина, и надо же, как меня продул ветрилушка! Сегодня, благо, подсобил, и я дух переведу и люди силушек во сне наберутся. А завтра уж мы с дрёмой, думается, сами управимся. Ты мне вон чего скажи. Барабашки то не видать с магиёй-то твоей? Он де особо вреда не приносит, но шалить шалит, дети то смеются, а порядок не в порядке. Все уж ямы сточные проглядел, не найду проказника.
-Ну уж тут я тебе не помощник, Домовитый. Уж не для сточных ям мне колдовство.
-Ладно-ладно, и на том спасибо, что выручаешь порой. Аааапчхи. Бывай. – Стук, стук, стук… Косматое лицо исчезло, а колдун ещё улыбался некоторое время кончиками губ. Есть барабашка – ворчит домовитый, ищет маленького хулигана по тёмным закоулкам, и где же этот барабашка «барабанит»? Нет – опять ворчит, мол, делся куда-то, скука настала, дети смеются меньше, не случилось бы чего. Забавно.
Стук, стук, стук, барабанили колдовские пальцы по краю чаши…