Полутона

- Мне Наруто утром позвонил, поболтали о том о сём. Ничего интересного, только время зря потерял. Итачи едва останавливает руку, подносящую чашку чая к губам. - Правда? – приподнимает он брови. – Здорово. И что же он рассказывал? Саске морщится, скрещивая ноги под столом. - Я же сказал, ничего интересного. Обещал прийти сегодня. - Что ж, - пожимает плечами Итачи, - пусть придет. Саске кивает, возвращаясь к остывающему завтраку. Итачи молча переводит взгляд от круглых часов на стене к окну, от окна - к брату, от брата - к часам, и так по кругу. Чашка чая в руках, так и не поднесенная к губам, остывает. - Что-то не так? – настораживается Саске, исподлобья смотря на Итачи. Тот качает головой, отставляя чай на стол. - Сахара много положил. Не вкусно, - врет старший из братьев. Итачи встает, начиная собирать вещи, разложенные по столу: блокнот, папки, бумаги, ручки. Руки заняты делом, и это перебивает тяжелую мысль о том, что Саске снова проявил признаки болезни. Наруто не мог ему звонить. Он был мертв. Он умер тогда, когда Саске в последний раз лежал в клинике, только Итачи не стал говорить, а, наверное, стоило бы. - Сегодня Какаши придет? – раздается голос младшего Учихи, и Итачи сдержанно кивает, пытаясь улыбнуться, что получается паршиво. - Да, Саске. Он придет к десяти часам, будь готов. Мне пора, - старший Учиха разворачивается и ловит странный, проницательный взгляд Саске. Взгляд неприятный, тяжелый, подозрительный, даже чуть злой. Сам Учиха молчит, не шевелится, только смотрит, смотрит, смотрит, пока резко не отворачивается, вновь продолжая прерванный завтрак. Итачи разглядывает бледные пальцы, сжимающие ложку, аккуратно подстриженные ногти, но ничего не говорит. Кратко попрощавшись, уходит, проглатывая непонятный взгляд Саске. *** Итачи ненавидит сигареты, ненавидит курящих и ненавидит запах дыма, и он не понимает, почему курит сегодня так много. Напротив него сидит Шисуи, вокруг снуют люди, обед. Тарелка с едой остывает, но кусок в горло не лезет, как ни старайся. Пора бы привыкнуть, но Итачи только сегодня понимает, что привыкнуть невозможно. Шисуи вздыхает и отодвигает свое блюдо, разглядывая Итачи, отвернувшегося в окно. Этаж высокий, город как на ладони, сидеть здесь тепло и безумно уютно, даже запах дыма, преломляясь через атмосферу тихой музыки и мягкого света от пасмурного неба, становится не таким едким, неприятным. - Сколько можно, Итачи? Тот молча тушит сигарету и наконец-то начинает ковыряться палочками в своей тарелке. - Я понимаю, - в который раз начинает Шисуи, - что тебе трудно принять это решение, но пойми, что ты не делаешь брату лучше тем, что не кладешь его в больницу. Ты только усугубляешь его болезнь. - Я не запру его в психушке. - Ты должен это сделать, если хочешь его выздоровления. Саске всегда лучше после того, как он полежит там. Зачем ты его каждый раз забираешь? - Он сам просит, - Итачи отодвигает пустую тарелку, тянется за салфеткой. - Не примешь меры, это повторится вновь, - Шисуи кивает на правую руку своего друга. – Только уже с более серьезными последствиями. Итачи молчит. Да, этот длинный белый уродливый шрам от ножа, который оставил младший брат, не позволяет ходить в одежде с коротким рукавом. Да, у Саске снова повторится приступ не безобидной галлюцинации, а раздвоения личности. Да, он снова обвинит брата в убийстве родителей, которое он якобы видел, и попытается убить. Но сколько бы Итачи ни думал, это не могло его заставить отказаться от брата. Учиха бодро улыбается Шисуи. - Возможно, ты прав. Я подумаю над твоими словами. *** Саске встречает Итачи на диване, смотря телевизор. Звук безумно тихий, почти отсутствует, картинка на экране едва подрагивает, сигнал постоянно сбивается. Младший Учиха молчит, старший тоже не говорит ни слова за вечер, снуя как тень по квартире и занимаясь своими делами. Наконец, когда звук телевизора совсем растворяется в громоздкой тишине, Итачи присаживается рядом с Саске. - Освободился? – холодно интересуется младший Учиха, разглядывая трещины на старом пульте. - Да. Как прошел день? Саске пожимает плечами. Лицо его закрывают иссиня-черные пряди непослушных волос. Итачи откидывается на спинку дивана, повернув голову к брату и разглядывая его крепкую фигуру. Одежда на нем старая, растянутая, поношенная, даже кое-где рваная. Она делает Саске домашним, теплым, маленьким, но стоит ему поднять лицо и позволить Итачи увидеть свои темные глаза, как все эти ощущения пропадают, и старший брат понимает: Саске слишком взрослый, слишком многое понимает, он совсем не теплый, не домашний, не маленький. - Все хорошо, Итачи. Все как всегда. Итачи кивает, прокашливается и снова задает вопрос мягким голосом: - А Наруто? Заходил? Здесь Саске зло усмехается. В какой-то момент взгляды братьев пытливо останавливаются друг на друге, затем Итачи все понимает, опускает голову вниз и устало трет руками лицо, а младший Учиха продолжает прожигать его взглядом, пока не выдает: - Почему не сказал? Молчание в ответ. - Почему не сказал, что этого не было? Не было звонка, не было разговора, ничего не было, у меня опять галлюцинации, опять проявления шизофрении, почему не сказал? Я хотел рассказать Какаши, а он знаешь, что сказал? Да, Итачи, да, - Саске силой отрывает руки брата от лица того, - он сказал, что Наруто мертв уже два месяца. Мой друг мертв, а брат не сказал об этом. Он даже не сказал, что я говорил по телефону не с другом, а сам с собой. Здорово, да? Ну, скажи, здорово? Ответь! - Что мне тебе сказать? – Итачи едва удается придать голосу спокойный тон. Саске тяжело дышит, лицо как лист бумаги, глаза безумно злые, но внезапно их выражение меняется до невероятно печального, почти страдающего. Итачи жалеет, что позволил себе в душе разозлиться, и протягивает руку к брату, но тот встает, медленно, словно ноги у него ватные. - Отправь меня в психушку, Итачи. Отправь и оставь там. Брось меня. Мне не становится лучше, улучшения хватает на пару недель, и снова, снова, снова. Итачи молчит, не поднимая взгляд на брата. Он подпирает руками подбородок и упрямо рассматривает красный ковер, про себя отмечая, что тот совсем стар. А потом встает и говорит: - Иди спать, Саске. Саске стискивает зубы, лицо его становится чудовищно спокойным. Не говоря ни слова, он выходит. *** Ночью это повторяется еще раз. Наверное, из-за нервного расстройства связанного с плохими новостями о смерти друга и очередным проявлением болезни. Итачи спокойно убирает осколки посуды, подметая пол и складывая звенящие кусочки стекла в урну. Ему посчастливилось, что он не спал и встал, чтобы пойти на кухню за водой. Саске стоял там возле окна и на вопрос брата о том, что он здесь делает, прошипел: «Убийца». Итачи не понимал, почему Саске обвинял его в убийстве родителей, откуда у него такие фантазии, на какой почве у него именно такое раздвоение личности. Когда приступ проходил, младший Учиха не помнил о случившемся, однако все сразу понимал, находя себя на койке в знакомой палате знакомой клиники. В этот раз все было проще. Саске с криками накинулся на брата, Итачи защищался как мог, они задели посуду на столе, порезались об ее острые осколки, в итоге старший Учиха завалил брата и применил один из приемов рукопашного боя, оставляя Саске ненадолго без сознания. Выбора не было, пришлось снова звонить людям из клиники. Саске всегда кричал и отбивался в приступах. Санитары держали его так крепко, как могли, пока он сыпал проклятиями в их адреса, пока поливал грязью брата. В клинике на него надевали смирительную рубашку и привязывали к койке, но он продолжал кричать, продолжал обвинять, продолжал дергаться, будто от этого зависела его жизнь. Он затихал лишь тогда, когда ему вкалывали лекарства. После этого Саске спал, пока не приходил в себя. Разобравшись с погромом, Итачи отправляется в клинику. Брат очнулся, брат пришел в себя, он это знает. Санитары встречают Итачи кивком головы, его здесь узнают, ведь Саске тут не просто частый клиент, главный врач клиники, Орочимару, старый знакомый родителей братьев Учиха. Как Итачи и ожидал, Саске не спит, смотря в потолок. Он все еще привязан, хотя опасности уже не представляет. Пожалуй, доступ в это место имеет только старший Учиха из всех родственников больных клиники. Итачи садится рядом на стул, кладет руку на голову брата, движения уверенные, он ничего не боится. Саске переводит стеклянный взгляд на брата, едва улыбается, шевеля посиневшими губами: - Привет. - Привет, - внезапно Итачи поджимает губы. Ему как никогда становится холодно, его сердце как никогда ухает и сжимается в плотный, гадкий комок. Итачи в этот момент готов отдать здоровье, силы, жизнь ради того, чтобы оказаться на месте брата, чтобы страдать за него, чтобы тот жил полной жизнью. Но ничего, Саске вылечится, Итачи мысленно обещает, клянется, что поможет брату выздороветь, что не оставит его никогда. Внешне старший Учиха никак не показывает своего волнения, медленно гладя брата по голове и спокойно смотря в его темные, безумно красивые, холодные глаза. - Итачи, как ты? – голос низкий, с хрипотцой, Саске даже не пытается прокашляться, хотя, наверное, у него всегда такой голос, думает Итачи. - Все в порядке. Вижу, ты вполне ничего, лучше, чем в прошлый раз. Мы с Орочимару решили, что оставим тебя на две недели здесь. Не против? Саске усмехается. - Оставь меня здесь навсегда. - Почему? Саске опять смотрит в потолок, но только как будто сквозь него. Вид у него безумно усталый, едва ли не старческий, губы твердо сжаты. Все же, думает Итачи, Саске сильный человек, ничто его не сломает до конца в этом мире. Он будет бороться. Он справится. - Почему? – сухо переспрашивает Саске, в голосе скользят усталое раздражение и решительность. – Ты прекрасно знаешь. Никогда не подгадаешь, когда у меня будет приступ. Галлюцинации ничто, я привык с детства жить с ними, но это… ты же знаешь, что когда-нибудь я убью тебя. Когда-нибудь ты будешь спать, и я убью тебя как паршивую дворнягу, братец. Итачи молчит, не убирая руку от брата. - Я обуза для тебя, - продолжает Саске, голос его все тверже, - я не хочу, чтобы ты запомнил меня таким. Ты не обязан носиться со мной. Я справлюсь без тебя, ты делаешь мне хуже. Не забирай меня отсюда. - Но, Саске… - Я хочу сгнить здесь! – внезапно кричит Саске, резко поворачиваясь к брату. – Сдохнуть здесь, понял? Не забирай меня или я убью тебя рано или поздно! Я не хочу быть убийцей, я не хочу мучиться потом! Оставь меня в покое, дай мне здесь вылечиться без тебя. - Как скажешь, - спокойно говорит Итачи, убирая руку и вставая со своего места. Стул он отодвигает в сторону, подходит к окну, поправляет занавески, палата все же хорошая, отмечает про себя. Саске молчит, лишь его прерывистое дыхание – да Саске просто в ярости! – разносится по комнате. Итачи в последний раз оглядывается и выходит, попрощавшись с братом. Он позвонит. Он попросит, чтобы его забрали. *** Саске действительно позвонил через две недели, и Итачи примчался, как смог. Пока брат собирается, старший Учиха стоит в холле, рядом сидит Орочимару. Он как всегда в бесформенной одежде, халат небрежно накинут на плечи, неприятного цвета глаза устремлены на Итачи. - Все же Саске-куну стоило бы остаться здесь немного дольше. Я объясню, - Орочимару быстро облизывает губы, безотрывно смотря в холодные глаза Итачи. – Саске - шизофреник с раздвоением личности, последнее проявилось около года назад, что не указывает на улучшение. Ты молод, красив, здоров, работаешь, у тебя большие перспективы с твоими талантами. Ты создан для того, чтобы жить полной жизнью. Но что выходит? Ты вечная сиделка для брата, всю жизнь. Саске-куну от этого не легче. - Я привык, Саске ведь болен с детства. - Итачи-кун, здесь для него идеальные условия. Ты не даешь ему выздороветь, дергая с места на место, еще больше расшатывая его больную психику. По-хорошему, никто никогда бы не отпустил Саске-куна, лишь благодаря моему скромному знакомству с твоей родней такое проходит настолько гладко. Итачи по-прежнему бесстрастен. - Я обеспечу Саске уход. Это моя проблема. Орочимару пожимает плечами, разговор не возобновляется, поскольку наконец-то появляется младший Учиха. Братья едут домой молча. В машине тепло, тихо, Саске заворачивается в плед и смотрит в окно, прижавшись лбом к стеклу. Итачи смотрит вперед, на дорогу, проезжая часть сегодня удивительно свободна, поэтому доезжают они быстро. Саске выходит из машины, вместе с братом проходит в дом. Он оглядывается так, будто за время его отсутствия тут могло все поменяться до неузнаваемости, но убедившись в том, что все осталось как есть, младший Учиха вздыхает полной грудью, разворачиваясь к брату. - Все хорошо? – интересуется Итачи. - Да, - удивительно бодро отвечает Саске. Похоже, ему правда лучше, и настроение тоже ничего, не угрюмое как обычно. - Замечательно, - так же бодро говорит Итачи. – Я поднимусь в душ, а потом поужинаем. Что захочешь, все что угодно сделаем. - Ловлю на слове, - щурится Саске. Итачи поднимается к себе и с чувством огромного облегчения залезает под горячую воду, почти кипяток. Она жжет, гремит по стенкам кабины, но Учиха стоит с закрытыми глазами. Стоять бы так вечно, слушая звук воды, в этом пару, в этой жаре, в этой абсолютной оторванности от мира. Только сейчас Итачи отмечает, что устал, что все вокруг него правы: Саске для него обуза. Огромная проблема. Как было бы просто избавиться от нее, лишь надо проявить твердость, решительность, ведь что, в конце концов, в этом такого, Саске сам предлагал это. Вода гремит так громко, что Итачи не слышит, как отодвигается дверца кабинки, только в последний момент он открывает глаза и с изумлением смотрит на брата, который в одежде залезает под воду, закрывая за собой кабину. Вода хлещет по нему, одежда намокает, волосы, вмиг почерневшие еще больше, липнут к лицу, глаза, едва видные из-под челки, смотрят на брата. А Итачи молчит, не находя слов. Саске поднимает руки и обнимает брата за шею, прижимается к нему, утыкается лицом в его плечо, перебирает пальцами тяжелые волосы. - Я не хочу есть, Итачи, - шепчет младший Учиха. – Я благодарен тебе за то, что забрал меня оттуда. Я благодарен тебе за то, что не оставляешь меня. Если бы ты знал, как я благодарен тебе за все. Итачи закрывает глаза, опираясь на стенку кабинки. Он чувствует себя последним подлецом, низким и гадким человеком, трусом, ударившим человека исподтишка ножом. Ему становится дико стыдно за свои мысли, но Итачи не отталкивает Саске, а прижимает к себе сильнее. Как он мог думать о таком, он никогда бы не отдал брата, ни за что. Ни Саске, ни Итачи не понимают, когда начинают целоваться, до умопомрачения жадно, грубо, ненасытно. Они садятся вниз, на дно, старший Учиха стягивает с брата рубашку, продолжая целовать его. Сам он дрожит, ему кажется, что уже пришла его очередь сходить с ума, но Итачи не останавливается, продолжая раздевать брата. Как же он устал от этой жизни. Но Саске смеется сейчас, смех у него странный, холодный, но искренний, а значит все в порядке. *** Итачи убирает бумаги в папку, доклады для завтрашнего собрания готовы. Время позднее, ночь. Окно на улицу открыто, оттуда доносится свежий ветерок, он невероятно бодрит вялое сознание. Итачи тянется и упирается руками о подоконник, выглядывая наружу. Невысоко, дома напротив темные, небо безоблачное, едва видны высокие звезды. Безумная тишина оглушает, Итачи кажется, что он остался один в этом мире. Шаги сзади старший Учиха успевает заметить только в последний момент. Он немедленно разворачивается, но тут же застывает. В пяти шагах от него стоит Саске, держа в руке небольшой кухонный ножик. Целый месяц у него не было ни галлюцинаций, ни приступов. Итачи радовался тому, но это почему-то не успокаивало. Словно нечто подсознательное ждало подвоха, который не заставил себя долго ждать. Итачи тихо сглотнул, спокойным и уверенным движением скрестив руки на груди. - Почему не спишь? Зачем тебе нож, Саске? - Заткнись, - был краткий и четкий ответ. Пока Саске не шевелился, покачивая кончиками пальцев ножик. Взгляд у него был ясный и твердый, дыхание спокойное, как будто так и надо. Но это был не Саске, это было нечто другое, непонятное существо, но не младший брат, Итачи знал это. - Зачем ты убил их? - О чем ты? Я никого не убивал, - тоном врача пытается говорить старший Учиха, но губы Саске вдруг кривятся в ярости. - Ты убил наших родителей, маму и папу, я видел! Ты зарезал их ножом, ты бросил меня, оставил меня одного! - Этого не было. Родители умерли своей смертью, они разбились, помнишь? – возражает Итачи, но Саске вдруг шагает к нему, сжимая в руке нож. - Я ненавижу тебя и убью, - шипит он. В таком состоянии младший Учиха непредсказуем, он может сказать что угодно и сделать что угодно, он максимально жесток, он максимально ловок и быстр, цепок, силен. Плюс ко всему у него опять нож, как тогда, в другой раз. В тот день Итачи повезло увернуться, а сейчас сзади лишь окно, и оно никак не поможет. - Саске, успокойся, приди в себя, все хорошо, - тихо говорит Итачи, но брат качает головой. - Убью, убью, - почти беззвучно шепчет он. Старший Учиха понимает, что уговоры бесполезны, они всегда были бесполезны, но Итачи почему-то постоянно это делал, как будто не знал, чем все в итоге закончится. Вечная цепочка: приступ, госпитализация, выписка, время затишья и снова одно и то же. Все повторяется бесконечно, с разным интервалом, разной интенсивностью, но повторяется. Итачи понимает, что больше не может. Не может больше класть Саске в клинику, не может забирать его оттуда, ждать его звонка, слушать каждый раз одно и то же. Он сам должен как-то справиться, раз и навсегда – но как? Что сейчас можно сделать? - Ну, так убей меня. Убей, если тебе станет лучше, - внезапно говорит Итачи и сам не понимает, как сказал такое. Саске молчит, но уже не двигается, безотрывно смотря в глаза брата. Старший Учиха делает осторожный вдох и четко, строго повторяет: - Убей. Саске молчит, пальцы его то напрягаются, то расслабляются, удерживая лезвие. - Да убей же! – не сдерживается Итачи, окончательно поддаваясь сдавшим нервам. Внутри все клокочет, дрожит, лоб покрывается испариной, старший Учиха делает шаг навстречу к брату. Здравый смысл бьет тревогу, но Итачи не останавливается. И это действует, как ничто другое. Саске отводит руку назад, слепо нащупывая стол и оставляя нож на нем. Губы его приоткрываются, оттуда выходит хрип, дыхание сбивается, младший Учиха едва стоит на ногах. Но Итачи здесь, рядом, он берет его за плечи, понимая, что рискует не только здоровьем, но и жизнью, но все равно пододвигается ближе и чуть приседает, чтобы заглянуть в туманные глаза напротив. - Успокойся, Саске. Я здесь, я твой брат. Я не оставлю тебя. Саске кивает и внезапно тихо стонет. Его стон переходит в резкий вздох, тот превращается в неясный, подавленный всхлип. Итачи обнимает едва вздрагивающего брата, дышит в его макушку. Он не помнит, когда, сколько лет назад последний раз плакал младший брат. А может, он и не плачет, может, эти сухие всхлипы как тяжелое дыхание бьют из его груди. - Все хорошо, все хорошо, - шепчет Итачи и вдруг понимает, что все действительно хорошо. Он смог, они смогли. Они сами побороли приступ, сами спаслись без помощи, без клиники, без криков и лекарств. Итачи гладит руками спину Саске и думает о том, что брату станет лучше, он сможет нормально жить, нормально учиться, нормально общаться с друзьями. Надежда есть, нужно лишь время. - Все хорошо, - шепчет Итачи и впервые настолько сильно верит своим же словам.