***
Джон Уотсон с юношества, нет, с детства был пастухом, сколько он себя помнил. В его памяти прочно застряли образы рассветов и закатов на склонах холмов, извилистые, поросшие травой тропы меж пастбищ и привкус кислого овечьего молока на губах. Его мать - широкое поле. Его отец - скалистые горы Шотландии. "Расскажи еще раз. Хорошо." Джон Уотсон родился в маленькой деревне, недалеко от самых высоких гор в нашей стране. Величественные каменные великаны гордо бросают тень на мрачные, густые леса у своего подножия. Рос он, как и все остальные деревенские дети. Походы в церковь, на молитву, ученье в школе. Потихоньку. Но рано сиротой остался. Рано. Забрал себе мальчика один лекарь. И именно один. Он был совсем один. Обучал мальчика всему, что знал сам. Способным сиротка был, быстро все схватывал. Но бед чреда лишь растянулась. Погиб опекун, болезнь свела его в сырую яму. А Джона взяли пастухом работать. Работал честно, иногда лечил хозяевых детей от разных недугов. Деньги на жизнь давали. От голода не умер. Крова не было. И отыскал молодой пастух у подножия гор дряхлую хижину охотника. Поселился. Обустраивать начал, обживать. Рос, рос Джон. А все так же овец пас. Нравилось ему это. Жизнь его эта. Была. "Сейчас моя любимая часть. Я знаю." И даже в самом тихом и спокойном месте может найти себе место ужас. Из ниоткуда явился этот проклятый Бес. Деревня за деревней он убивал мирных жителей, сея ужас в больших и малых городах. И скоро не было ни одного поселения, где не знали бы об убийце. А не могли его поймать. За голову полкоролевства обещали, а толку мало. Да и сам он был неплох. Плоть руками разрывал, кости одним ударом камня дробил. Действовал искусно. Только вот. Зачем. Была спокойная, прекрасная ночь. Паренек сидел у костра, смотря прямо в лоно пламя, где лишь черти плясали свой дикий танец. Языки огня лизали ледяную синь неба, на полотне которого мерцали яркие звезды, серебряный свет которых не грел мир в ночи. Месяц скрылся за облаком, оставляя и так одинокую, холодную землю. Рядом, на постели из мягкой травы, спали овцы. Что видели они? Новый день, полный такого же блуждания по длинным тропинкам, или, может, нескончаемое пастбище с сочной зеленой травой. Сегодня Джона посещали мысли о глупых вещах. Определенно. Как и вчера. И завтра. Совсем близко зашелестела трава. Вряд ли овцы отвлеклись от своих благословенных снов. Белокурый наконец оторвал задумчивый взгляд от далеких, а может близких звезд. Из пламени на него смотрели два огненных глаза. Полных ненависти. Неужели черти отвлеклись от своего бешеного танца? Уотсон несколько раз взмахнул ресницами, поднимая голову. Перед ним росла высокая темная стать. Вздымает голову чуть выше. Те самые глаза чертей. В них отражается пламя ярости. Пастух рассмотрел в руке незнакомца острый предмет, но это не заставило встрепенуться. Его приковали черты лица. Волевой подбородок, сейчас чуть вздернутый вверх, придавая виду презрительности. Острый, орлиный нос, ноздри которого раздувались, шумно вдыхая ночной воздух. Тонкие губы, изгиб которых расплылся в кровожадной усмешке. Растрепаные волосы спадали на лоб, прикрывая складку меж линии бровей, будто бы кто-то начал нанизывать их с середины. Его взгляд тоже блуждал по жертве. Джон заглянул ему в глаза. Там не только ненависть. -Тебе кто-нибудь говорил ласковые речи? Мне нет. - тихо, но четко произнес пастух, разрывая угрожающую тишину. Его абсолютно ничто не пугало. Его жизнь - поля и горы. Почему бы не умереть здесь! -А тебя кто-нибудь обнимал? - вновь спросил он, в то время как Бес приблизился. Бесстрашие и безразличие Джона застало убийцу врасплох. Это смутило его, ибо все жертвы, как один кричали и молили о пощаде. Возможно, пастух просто издевался. Теперь Моран заглянул в глаза Уотсона. Нет, в этом омуте глубокого, темного и спокойного моря была лишь наивность и искренность. Волны этого бесконечного водоема медленно тушили пожар ярости Беса, живущего где-то внутри убийцы. Он не был бесом. Бес был в нем. Пастух заметил, как юноша вздрогнул. К нему закралось сомнение, неуверенность. -Если собираешься убить меня, только не трогай овец. Они не мои. - темноволосого просто сводила с ума эта простота и непринужденность в словах Уотсона. Он медленно осел на землю напротив него, выпустив из рук орудие убийства. Моран, не отрываясь, смотрел на юнца. -Твое имя?... Почему ты молчишь? - долгая пауза, длившаяся, будто вечность. Моран лишь шевелил губами, что-то невнятно бормоча. -Ну? -Себастьян. "Что было дальше? Хороший вопрос... Что дальше..." С этой ночи, с этого момента что-то в жизни обоих юношей изменилось. Их жизнью уже было что-то другое. Джон был первым, кто узнал его имя. Даже Бес Морана не знал. Себастьян приходил к Уотсону каждую ночь. Он перестал убивать. Ему больше это не нужно было. Просто не нужно. Сначала он слушал рассказы маленького пастуха обо всем на свете. Тот старался изложить все с самой лучшей точки зрения, давая понять бывшему убийце светлую сторону жизни и всю ее красоту. А сам Моран говорить не умел. Единственное слово, сорвавшееся с его губ - имя. Свое. Затем Джона. Он медлено обучался говорить. Белокурый приспособился понимать его жесты, его настроение. Скоро Себастьян уже мог рассказать о своей жизни. Это была как сказка перед сном. Невообразимая, но реальная. Моран был вскормлен волками в глубине густых лесов, брошенный родителями, он рос как дикий зверь. Волк в шкуре человека. Развив в себе невероятную силу вкупе с животными инстинктами, он жил так много лет. Пока не появился странник. Он будто специально искал этого человека-волка, хоть выглядело все так, мол случайно. Он приручил его. И приучил убивать. Всех и все. Это стало жизнью Себастьяна. Отчаянно нуждавшийся в поощрении, в цели своей жизни, он терпел унижения и отказы. Желавший немного того "человеческого" чувства, таящегося во второй его сущности, он метался, лишь распыляя ярость своего Беса. Хотел, но не получал. Странник нашел других псов. А его бывший потерял свою жизнь. Но привычка убивать осталась. Брошенный и униженый, он разрывался на части. До той ночи. "Ты - моя жизнь. А ты - моя." Теперь Себастьян знал, кто на самом деле его приручил. Джон спрятал его в своей хижине. Каждый день он уходил на пастбище, а Моран на охоту. И каждый день волк ждал Уотсона дома. И каждый вечер пастух рассказывал ему одну сказку. Одну единственную. "Конец? А разве не это счастливый конец?".***
В камине трещал огонь. Но в нем больше не плясали черти. Пламя дарило тепло всему дому, а Джон дарил тепло своему волку. Тот как всегда сидел прямо у огня, на полу. Услышав шаги вошедшего юноши, он поднялся, ступая босыми ступнями по грубым доскам, направляясь к нему. -Себастьян. - мягкое касание жесткой кожи на щеке темноволосого. -Джон. - тихий гортанный рык и укус на нежной коже тонкой шеи, тут же старательно и ласково зализанный. "Рассказать сказку? Да"