Magic Moments

Утром восьмого декабря Тэиль ленивый и очень сонный, а Джехё на ногах с семи утра, ворчит и тычет в бок, стаскивает одеяло и снова ворчит, а потом уходит на кухню, и в их домике на крыше наступает до странности подозрительная тишина. Тэилю, впрочем, до лампочки совершенно, а одеяло предательски теплое. Он не спит уже, конечно, — когда приходит Ан Джехё, спать становится невозможно физически — и просто отсчитывает минуты по тиканью часов на стене над кроватью, не желая открывать глаза. Через пятнадцать адски долгих минут с кухни тянет таким теплом, что земляничного цвета одеяло по сравнению с ним кажется куском льда. Ещё через пару минут Тэиль чувствует запах какао, приготовленного Джехё собственноручно — этот аромат он узнает из миллиардов других — и всё-таки понимает, что встать сейчас будет наилучшим для него решением. Джехё сидит на кухонном диванчике возле стола, подобрав под себя одну ногу, не удосужившись поставить свою чашку на стол и держа ее в одной руке — чашка широкая и высокая, белая, со снежинками, по всем колдовским параметрам (Джехё сам притащил вчера две таких с ближайшей распродажи, а потом ещё полчаса доказывал Тэилю, насколько в его доме будет необходима эта вещь) и норовит выскользнуть из рук, разбиться и расплескать ароматный какао по светлому полу, но Джехё держит крепко — горячие стенки для него никогда не были помехой благодаря вечно холодным рукам. Он щурится и щелкает каналы, глядя в телевизор недовольно и возмущенно отчасти. Останавливается лишь тогда, когда по одному из каналов молоденькая девушка в безупречно белой рубашке с повязанным на воротнике темно-синим классическим бантом не объявляет радостно, что «до нового года осталось 23 дня», а потом на этом же канале включаются старые новогодние песни с подборкой красиво снятых кадров и Джехё, откладывая пульт на подоконник, улыбается по-лисьи довольно, поворачивает, наконец, голову в сторону Тэиля, отпивая глоток из своей высокой чашки и качая головой в такт мелодии о Jingle Bells в исполнении Дина Мартина. Тэиль сонный, лохматый и ничего не понимающий, а Джехё только фыркает на него недовольно и велит «тащить себя в ванную». И Тэиль тащит себя в ванную, а когда возвращается, на столе стоит ещё одна белая, широкая и высокая чашка со снежинками, от которой вверх, почти к самому потолку, взвивается теплый пар и аромат только что приготовленного самим Ан Джехё какао. Джехё живёт здесь без году неделю, а если точнее — всего пятый день, но уже освоился не хуже, чем сам Тэиль, который здесь живет уже, кажется, пятый год. Джехё вредный и упрямый по утрам, но и то — чисто для вида, а вообще он любит здесь всё, каждый уголок и за пять дней привязался безумно, хотя знает, что приехал совсем ненадолго — родной город, тёплый Пусан, ждет его обратно уже через два дня. А пока у него есть море свободных часов и с самого приезда он четко поставил себе цель — достать Тэиля. Тэиль тогда усмехнулся в стиле «кто кого» и на провокации ну совсем не поддается, потому как провокации у Ан Джехё такие же своеобразные, как и он сам. Сегодня этой провокацией стала прогулка по городу без денег, с двумя тёплыми персиково-бежевыми шарфами, (которые Джехё приволок вчера вместе с чашками, потому что «джаст бекоз и не спорь, пожалуйста») пахнущими яблоками с корицей или даже яблочным пирогом с корицей, с камерами телефонными, с проездными всего на две поездки, вишнёвыми леденцами и неограниченным количеством волшебной пыли в карманах. Тэиль согласился, потому что идея была хорошей, Ан Джехё был убедителен, а какао было вкусным. // — Ну почему? — Потому что кое-кто поставил условие о том, что деньги мы с собой брать не будем. Они уже минут пятнадцать топтались на одном месте, стоя перед огромной каруселью — такой, которая по всем параметрам самых красивых фильмов: с огоньками, новогодне-рождественской музыкой и совершенно нереальными животными, при виде которых Джехё спешил придержать челюсть, чтобы избежать её падения на заснеженный асфальт, а Тэиль смеялся в кулак. — Откуда мне было знать? Я же не думал… — Именно в этом всё дело. — В чем? — В том, что ты не думал. Джехё фыркает, прячет руки в карманы и покачивается на пятках вперед-назад. — Ну и?.. Делать-то теперь что? — Пошли отсюда. — Тэиль пожимает плечами расстроенно: карусель и правда красивая, а музыка и правда атмосферная. — Это не вариант! — Как будто ты предложил что-то умнее… Джехё грозится обидеться, хотя оба они знают, что обижаться он не умеет, а потом тащит Тэиля ближе, к самому ограждению, подзывая к себе замерзшую уже наверное до одури девушку, улыбаясь очаровательно, делая щенячьи глазки и убеждая, что если она пропустит их разок, то ничего ей за это не будет, и вообще вишневый леденец — отличное вознаграждение. Тэиль закатывает глаза и стоит молча, не обращая на всю эту клоунаду никакого внимания даже тогда, когда Джехё недвусмысленно толкает его острым локтём в бок. Не обращает внимания во-первых потому, что острые локти практически не чувствуются через теплую и толстую куртку, а во-вторых потому, что знает — в плане забалтывания людей Ан Джехё никогда не нуждался в помощи — это, наверное, его профиль. Девушка оказывается вредной, упрямой почти настолько же, насколько Джехё, и Ан уже устало бормочет что-то вроде «Ну, Сандара, будь человеком!», в то время как та забирает у него все-все-все вишнёвые леденцы. А потом Джехё удается уговорить её включить Perry Como — Magic Moments и, проскальзывая за ограждение, он выбирает себе громадную белую лошадь, на которую даже с его длинными ногами оказывается трудновато забраться. Тэиль вежливо кивает и проходит следом, выбирая почему-то оленя, которого Джехё тут же окрещивает Рудольфом. Влюблённая пара, стоящая до этого чуть в стороне и явно думая, что карусель — это, конечно, мило, и очень-очень хочется, но совсем уж по-детски, а теперь увидевшая двух странно-ненормальных (чудесатых?) парней, пытающихся оседлать несчастного коня и столь же несчастного оленя, недолго думая, взбирается следом и уже через десять минут, когда карусель запускают, она полна народа. На карусели светятся гирлянды: желто-бежевым, нежно-голубым, ёлочно-зеленым и красным, как звезды на верхушках новогодних ёлок. Тэиль чувствует себя ребенком и кого волнует, что из них двоих он, вроде как, старший. Люди на карусели смеются и много шумят, а Джехё расправляет руки в разные стороны, едва не заезжая Тэилю по носу и говорит что-то о том, чтобы Тэиль купил ему лошадь или хотя бы эту карусель. «Хотя бы карусель» — думает Тэиль и усмехается, покрепче вцепляясь в длинные рога своего оленя. Фотоаппарат оставлен дома, потому что это являлось одним из обязательных условий, а потому Джехё снимает на камеру своего телефона. Обрывками, кусочками, фрагментами. Тэилевские улыбки, свой смех, красный нос Рудольфа, большие темные глаза своей лошади, шум вокруг и кружащиеся над головой гирлянды. // — А платить за них ты чем будешь? — Тэилю вновь хотелось треснуть Джехё головой о ближайшую поверхность, в то время как тот совершенно беззаботно осматривался по сторонам, сразу после карусели притащив его на открытый каток. — Здесь оплата только за коньки! — Улыбается тот ускользающе. — И? Они нам и нужны вообще-то, если ты решил покататься. Джехё смотрит по сторонам лениво, будто то бы думая о чем-то вроде «Ничего ты, Тэиль, в этой жизни не смыслишь», а потом поворачивается к нему и пожимает плечами: — Это ещё зачем? А после он просто обходит ограждение и ступает на идеально ровный, полупрозрачный и блестящий лёд. — Мы можем покататься и так, не находишь?.. — Он едва не матерится, так как ноги у него начинают разъезжаться, а Ан Джехё жутко неуклюжий, чтобы устоять. Тэиль смеется, а Джехё чудом успевает зацепиться за ограждение. — Будешь ржать, шарф в рот запихну, — предупреждает он серьезно, грозя варежкой в сторону Тэиля, а тот давится очередным «азхахзапхах» и недовольно зарывается в этот шарф носом. — Идёшь? — Иду. Тэиль поправляет объемную черную шапку с нелепо-милым помпоном, обходит заборишко и спускается на лед, отъезжая от края, ловит шарф Джехё и тянет за собой. Джехё всё-таки не удается собрать ноги в кучу, и он эффектно проезжается пятой точкой по льду. // — А ну, иди сюда. — Тэиль строгий, как учительница по физике в девятом классе, а Джехё плетётся виновато, по дороге выкидывая снежок и отряхивая варежки, смотрит взглядом «да я-то здесь причем?». Тэиля таким не проймешь, и стоит Джехё подойти на расстояние вытянутой Тэилевской руки, как эта самая Тэилевская рука впечатывает ему в лицо ком снега — мокрого и жутко холодного. Нос у Джехё моментально становится красным. — Ты злой, ты знаешь? Разве можно так с младшими? — А со старшими? — Тэиль выуживает груду снега из своего капюшона и отряхивает шарф. Джехё молчит, поджимая губы, и сворачивает за ближайший угол, выходя на оживлённую улицу, петляя между людьми, забегая в ближайший торговый центр. Тэилю не остается ничего, кроме как идти следом. Джехё ждёт его у входа, облокотившись о стену и флегматично разглядывая людей и витрины бутиков. — И зачем нам сюда? — За подарками, конечно. — Мы без денег. — Тэиль вздыхает, потому что уже устал напоминать об этом. — И это тебя останавливает? — Джехё и ухом не ведет. — Ан Джехё, ты же не… — Я не вор, посмотри в мои честные глаза. — Улыбается тот, пряча варежки в карман и выбирая магазин, которых хотелось бы разгромить первым. — Если бы они были честными… Джехё покупает Тэилю типичный свитер из фильмов — красный, вязаный и с оленями. О том, что утром Джехё втихую стащил с тумбочки его карточку, он так и не узнает. // Джехё перескакивает через порог первым, не удосужившись стряхнуть снег с ботинок там, на коврике, делает это в коридоре, а Тэиль только косится и крепче сжимает в руке пакет с подаренным свитером. Джехё — с обуви стекает вода, которая не совсем вода, а подтаявший снег, шарф болтается на шее и уже развязан, шапка стянута, волосы растрепаны, а улыбка счастливая. Тэиль — немного усталости за день, замерзшие руки, сжимающие пакет, очки чуть запотевшие, потому что с холода в тепло, и полное, неоспоримое счастье. И пока первый возится со шнурками, — ведь пальцы замерзли даже в варежках и почти не сгибаются — второй обходит его, направляясь в комнату — натянуть свитер срочно, он мягкий, уютный и с оленями же, с Рудольфами. Джехё отогревает руки в горячей воде в ванной минут 15, не меньше, и Тэиль уже вовсю возится на кухне, очищая мандарины и ища готовую смесь для кексов. — Ты же любишь? — Тэилю ответ, по сути, не нужен, он прекрасно знает, что мандарины Джехё любит. И кексы любит. Вопрос так. Чисто ради того, чтобы что-то спросить. Джехё кивает и улыбается. — Они долго готовятся? Тэиль читает инструкцию и смотрит на уже разведенную смесь. — 10 минут в микроволновке. — Тогда… чай, кофе, потанцуем? — Какао, кексы, посидим. Джехё варит какао с видом профессионала, движения быстрые, плавные и чуточку волшебные, а Тэилю кажется, что он вот-вот достает из рукава мешочек с какой-нибудь чародейской пылью и развеет его над чашками. Но такого, увы, не происходит. Время - без пятнадцати девять, и у Тэиля в гостиной очень мягкий бежевый ковер, на котором можно удобно расположиться за просмотром фильма, обложившись подушками и пледом. Поднос с какао и пледом стоит рядом, Тэиль смотрит фильм, лежа на животе, — предновогодние дни без «Один дома» не будут предновогодними, — а Джехё сидит рядом, облокотившись спиной о диван, согнув ноги в коленях и укрывшись пледом, и читает вслух книгу, — какие-то ужасно старые сказки, — чем очень мешает просмотру. Тэиль пытается сосредоточиться, но выходит из рук вон плохо, и в итоге телевизор оказывается выключен, а старший тычет младшего пальцем в бедро, чтобы тот выпрямил ноги, а когда просьба оказывается выполнена, ложится головой к нему на колени, закрывая глаза и слушая фантастические рассказы. Джехё рассказывает о дальних странах, о диковинных животных, живущих там, о людях с чудесными способностями, о нереально красивой и чистой природе, о тепле и о ветре, о весне, и о лете тоже. Рассказывает о реках и облаках, что в них отражаются. Рассказывает о вулканах, о тропических лесах и несуществующих фруктах, что там растут, а Тэилю смутно думается, что всех этих историй уж точно не было в той книжке. Голос у Джехё мягкий, спокойный, умиротворяющий, и Тэиль засыпает впервые за долгое время очень спокойно, в уюте и защищенности, а Джехё, откладывая книгу и укрывая старшего пледом, думает о том, что родной город, теплый Пусан, подождет, пожалуй, ещё недельку. А может и две.