Бедная Элиза

1. - Какой печальный случай, - мужчина рассеянно потер переносицу. Виски невыносимо ломило. То ли из-за резкого освещения люминесцентных ламп, то ли из-за пасмурной осенней погоды голова буквально раскалывалась на части. А может, в этом виновата была женщина, сидящая напротив. - Да, весьма, - сцепив пальцы в замок, мадам Марш, она же – директор и ведущий специалист клиники, небрежно кивнула в сторону толстой серой папки. – Здесь самые подробные результаты, в том числе - мое заключение. Признаться, я несколько удивлена, что такой выдающийся психиатр как вы, доктор Свон, заинтересовался таким тривиальным диагнозом. - Разумеется, конечно... – мужчина поморщился. Словно сотни кусачих мух, зудящая головная боль мешала, настойчиво отвлекала его от работы. Доктор Свон посвятил ей – пациентке под номером тринадцать – немало времени. Он и сам не мог четко сформулировать, чем именно его привлек этот случай, раз за разом заставляя вчитываться в подробности личного дела больной. Одна бессонная ночь сменялась другой, пока бисерный почерк светила психиатрической науки, мадам Марш, не стал действовать на молодого перспективного доктора почти магнетически. Центром притяжения была психиатрическая клиника "Надежда", графство Линкольншир, Англия. Где-то в стенах старого, потрескавшегося вплоть до фундамента здания находилась загадочная пациентка, практически в одночасье сошедшая с ума на глазах потрясенной семьи. - Прогрессирующая шизофрения на фоне маниакально-депрессивного психоза, - пробормотал доктор негромко. - Бедная девочка, - мадам Марш на мгновение изобразила сострадание на своем холеном, искусно подкрашенном лице. – Вы уверены, что стоит лично встречаться с пациенткой? Не сомневаюсь, Элиза и вам найдет роль в своих фантазиях. Это вызовет нежелательное перевозбуждение, возможно, даже повторение кризиса. - Я все же осмелюсь настаивать, - доктор Свон поднял голову и встретился с внимательным взглядом пронзительных черных глаз мадам Марш, на дне которых доктору чудилась откровенная неприязнь. - Как вам угодно, доктор Свон, - на ярко накрашенных губах мелькнула холодная, вежливая улыбка. 2. Цок-цок-цок. Доктор Свон быстро следовал по длинному белому коридору, едва поспевая за ритмичным перестуком острых каблуков директрисы. Элиза Чейст, пациентка номер тринадцать. Поступила в клинику год назад с острым психическим расстройством. Что примечательно, до рокового дня Элиза числилась одной из лучших студенток Кембриджа, активно занималась благотворительностью, пользовалась уважением своего отца и приемной матери – той самой мадам Марш, чьи изящные лодыжки сейчас вызывающе мелькали из-под полов белого халата. Цок-цок-цок. Отец Элизы, успешный предприниматель, покровитель местных учебных заведений, меценат и ценитель тонких искусств – он же мистер Чейст, обожал свою единственную дочь. Тем более странным показался доктору тот факт, что после признания факта болезни Элизы, единственной, кто занимался девушкой, была ее мачеха, по совсем уж невероятному совпадению – заведующий главврач и директор клиники "Надежда". Цок-цок-цок. Элиза сошла с ума – это стало шоковым известием для всех, кто раньше знал ее - уравновешенную, рассудительную девушку. Однажды утром Элиза проснулась уже другим человеком. Целый день она, словно заведенная, твердила о двенадцати зачарованных братьях. Девушка углубилась в мир странной фантазии, где ее отец был королем, а мачеха – злой ведьмой. Мистер Чейст сперва не обратил особого внимания на странную "причуду" дочки, но, когда Элизу нашел ночной сторож кладбища, где она голыми руками остервенело рвала крапиву, мадам Марш первая потребовала серьезного обследования. Результаты были ошеломляющими. Потом Элиза замолчала. 3. Элиза молчит и сейчас. Молчит, прислушиваясь к шагам королевы-ведьмы за белой решетчатой дверью. Следит безумным взглядом за ее живой, злобной тенью, прячущейся по углам от лучей дневного света. Элиза знает: ведьма пересекла века, завязала узлом время, перекроила, как хотела, тонкую ткань бытия, но наконец отыскала ее - Элизу, несчастную дочь короля. Теперь ей не придут на помощь двенадцать сильных и смелых братьев. Только прекрасными белыми птицами им дозволено рассекать воздушные просторы, и на закате, когда солнце зажигает пожаром горизонт, Элиза слышит их протяжные, полные боли и страдания голоса. И тогда девушка еще быстрее перебирает крапиву, свивая из нее зеленые, сочащиеся травяным соком нити: одну за другой, одну за другой, пока опухшие красные пальцы не перестают ее слушаться. Кровь яркими бусинками проступает под ожогами волдырей, но Элиза, глотая рыдания, принуждает руки слушаться – плести, плести пряжу, пока еще есть хоть крупица надежды. Бедная Элиза, несчастная дочь короля. 4. - Мы пришли. Доктор Свон вздрагивает. Женщина останавливается и жестом указывает на дверь. - Пациентка готова? – она задает вопрос, и доктор замечает в мертвенном свете электроламп трех медсестер. По коже снова невольно пробегает дрожь, на этот раз - от отвращения. На одно короткое мгновение, краем глаза, ему чудятся жабьи улыбки до ушей и выпученные бессмысленные глаза на уродливых влажных лицах. Но нет – перед ним просто три очень некрасивые, но самые обыкновенные женщины. - Пройдемте? – мадам Марш испытующе смотрит на молодого доктора. Теперь в ее глазах плещется откровенная насмешка: не здесь и не сейчас ей бояться чар любви. - Да, - наконец выдыхает он и открывает дверь. Молчит. Долго молчит, глядя на светловолосую красавицу, почти дитя, с красными, покрытыми рубцами ладонями, с которых больная упорно сдирает бинты. - Боже, что с ее руками... - Стигматы, последствие самовнушения... – ровным голосом объясняет мадам Марш, но доктор ничего не слышит. Ведь перед ним – она, его нежная невинная королевна. Его любовь, его суженная, прекрасная невеста и счастье всей его жизни. У королевича захватывает дух, когда Элиза поднимает взгляд прозрачно-голубых, по-детски наивных глаз, в которых стоят озера невыплаканных слез. Ее лицо светлеет... Элиза робко и радостно улыбается, приветствуя своего спасителя. Она верит, надеется, но... ...но молчит. Все так же молчит. "Невиновна!" - хочется выкрикнуть королевичу и забрать свою нареченую прочь отсюда, из мрачных серых стен, вырвать несчастную из лап ведьмы-мачехи! - Мистер Свон, что с вами? – насмешливый голос мадам Марш пробуждает доктора, развеивает марево иллюзорных воспоминаний. – Можно подумать, вы окаменели. Как в сказках бывает, знаете? - Что? – он с трудом отводит глаза от волшебного видения, и на плечи камнем ложится тяжесть вины. Он не понимает, откуда взялось это чувство: как будто он совершает ошибку, самую страшную ошибку в своей жизни, почти преступление. Ему кажется, что эта хрупкая девушка могла бы все объяснить, но... ...но Элиза молчит. Не обвиняет, не просит, не ждет помощи. Только в глазах плещется безмолвная мольба. - Доктор? Королевичу кажется, что она вот-вот заговорит, что... Элиза опускает глаза и снова начинает перебирать пальцами невидимую нить. - Где ее крапива? – осипшим голосом спрашивает королевич. - Разумеется, мы отобрали эту гадость, - в голосе ведьмы торжество. - Почему ее руки кровоточат? - Эффект плацебо. Она верит, что в ее руках – обжигающая крапива, и тело реагирует соответственно. Плацебо... Слово из другого мира. Мира, который врывается в его сознание привычными больничными запахами и белым светом ламп. Доктор Свон разворачивается. Уходит. Убегает, не в силах больше смотреть на это воплощение скорби. - С вами все в порядке? – спрашивает мадам Марш настойчиво, и головная боль возвращается, вгрызается в мозг, словно голодная крыса. Нужно принять таблетки. Анальгин, цетодрин... Доктор морщится, одно за другим припоминая названия медикаментов, и, как ни странно, боль постепенно отпускает. Завтра Свон улетает домой, билет уже заказан. Странно, что его, признанного спеца, заинтересовал этот самый обычный случай. И чего его вообще сюда принесло? До скольки работает дьюти-фри? Нужно купить сувениры Милли - девушке, с которой он спит и, возможно, однажды сделает ей предложение. Почему бы и нет? Доктор Свон загоняет воспоминания о пациентке номер тринадцать подальше в закоулки подсознания, и уже совсем не больно. И даже перестук острых металлических каблуков уже не раздражает. Сильная и умная женщина – мадам Марш. И очень хороший врач. - Так что же, доктор Свон? – спрашивает та, пытливо наклонив голову. – Вы подтверждаете мой диагноз? Боль шилом кольнула висок. - Да. Жаль, что она не говорила. - Действительно, жаль. Но она заговорит, - в голосе мадам Марш скользит уверенность. – Непременно заговорит. 4. - Ну что же, девочка моя, пора ужинать, - свет во всем коридоре гаснет, как только Злая Королева-мачеха поворачивает ключ в замке. Никто не войдет, никто увидит, никто не поверит. Три женщины-жабы стоят за ее спиной, и их отвратительные белесые губы на зеленой бородавчатой коже раздвигаются в широкой улыбке. Элиза забивается в угол обитой белым поролоном комнаты, быстро-быстро, будто держа в руках невидимые четки, перебирает пальцами, беззвучно шепчет слова молитвы. Но Он не слышит ее, а говорить Элиза не смеет. Если она издаст хотя бы звук, ее братья – ее любимые братья, ее свет, ее жизнь! – навсегда, на сотни веков останутся птицами, и никакая Фата-Моргана уже не поможет снять древнее проклятье. - Упрямая девочка, - мадам Марш ставит поднос на стол, методично раскладывает приборы. – Я поухаживаю за тобой сегодня. В конце концов, больше некому. Она кладет унизанные кольцами пальцы на крышку судочка, медлит, рассматривая дрожащую, скорченную на полу девушку. - Да ты и правда выглядишь неважно. Даже твой принц не признал, - Королева тихо смеется. – Пора уже понять, милая моя, - глаза мачехи яростными черными угольками впиваются в побелевшую Элизу, - победа за мной. А ты – ты никогда не будешь счастлива, маленькая избалованная дрянь, - последние слова ведьма шипит в лицо девушки с такой ненавистью, что брызги слюны, падая на белый больничный халат, прожигают в нем дыры. - Кстати, у меня есть подарок. Я решила немного разнообразить меню, - внезапно ведьма успокаивается и отстраняется от девушки. Элиза уже не реагирует, не слышит угроз мачехи – она привыкла, как привыкла к десяткам инъекций и странным разноцветным таблеткам, от которых постоянно хочется спать. Ее ведет только надежда спасти братьев, да смутная вера в Бога туманным огоньком мелькает на краю сознания. - Что, совсем не интересно? Ничего, я помогу, - мадам Марш перекладывает что-то из судочка на тарелку и осторожно, стараясь не уронить ни крошки, опускается на колени перед Элизой. - Ну же, детка, - почти ласково уговаривает она девушку, - хотя бы взгляни. Мне стоило немалых усилий найти и поймать его. Элиза, дрожа, опускает взгляд вниз, на тарелку. Оттуда на нее, покоясь на розовой мясной массе, стеклянными глазами смотрит оперенная голова белого королевского лебедя. Элиза узнает его. И тогда она начинает кричать.