Я не могу без тебя спать

Теплые струи душа приятно обдают мое тело, а виноградный гель для душа заставляет вернуться в прошлое. Эти мысли не дают мне покоя никогда. Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне восемнадцать лет. Я живу в Двенадцатом Дистрикте. Я участвовала в Играх. Я победила в Играх. И бросила вызов Капитолию. И снова стала трибутом. Я - Сойка-пересмешница. Война закончена победой, Сноу убит, Койн тоже. Над Питом издевались в Капитолии, и он думает, что я - переродок. Наверное, так и есть. Моя сестра Прим мертва. Гейл ее убил. Мне хочется думать, что это не он, но я не могу. Не могу себя заставить думать иначе. Теперь я живу одна. Пит живет по соседству, работает, не обращая внимания на меня. В Капитолии ему здорово промыли мозги. Хеймитч пьет, иногда заходит ко мне, чтобы спросить как дела, но это бывает нечасто. Моя мать в Четвертом, лечит больных. Слезы смешиваются со струями воды, я сажусь на колени и уже не могу контролировать их. Теперь я одна. Выйдя из ванной, я спустилась вниз и села на мягкий диван, укутавшись в плед. Я смотрю в окно, через которое видно дом Пита. Сейчас уже темно, а в его доме горит свет на первом этаже. Я даже вижу его силуэт, мелькающий туда-сюда. Интересно, чем он занят? Впрочем, мне интересно все, что он делает. Сейчас свет выключится, и больше не зажжется. Точнее зажжется, но на втором этаже, в спальне, а окна спальни выходят на другую сторону от моего дома. Я не знаю, когда он засыпает. Я не знаю, засыпает ли он вообще, или его до сих пор мучают кошмары с арены. Я вот давно уже не сплю нормально. Мне хватает трех часов, потому что дальше меня либо закапывают в могилу, либо съедают переродки... Кошмары снятся мне всегда, каждый раз, когда я пытаюсь заснуть. Наверное, ему тоже. Мы не общаемся полгода, я не знаю, здоров ли он, чем занимается, я вообще о нем ничего не знаю. Мы отдалились, стали чужими. И во всем виновата я. Я, и никто другой. Это из-за меня столько людей погибло. Невинной смертью. Абсолютно. А Пит... Любит ли он все еще меня? Или ненавидит? Пит, самый добрый и искренний человек на свете, страдает из-за меня. Из-за меня его похитили в Капитолий, из-за меня его пытали. Ладно я, мне так и надо, но Пит... Ради чего он страдает? Холод пробирается сквозь плед, я кутаюсь теплее. Сил нету ни на что. Тусклый свет раздражает глаза. Я уже несколько месяцев тупо сижу и пялюсь в одну точку, засыпая прямо на диване. Я редко выхожу на улицу, потому что знаю, что большая часть, что я увижу - это руины Двенадцатого. Часть людей вернулась сюда, у тех, что еще что-то тут осталось, восстановили свои дома, работу. Как Пит, к примеру. Хотя, здесь, в Двенадцатом, у него ничего не осталось, кроме булочной. И, может быть, еще Хеймитча, а я исключаюсь. Как же мне не хватает его. Его голубых глаз, его голоса, рук, булочек, смеха, взгляда, его самого. За эти полгода я поняла, что очень сильно люблю его. Я обманывала его так долго, а он, бедняга, верил. Мне нужно за столько всего извиниться перед ним, столько сказать ему. Но я не могу. Боюсь. Боюсь, что я сделаю только хуже. Но что может быть хуже одиночества? Я каждый день думаю об этом. Думаю о Пите, о прошлом, о маме, о Прим... И мне трудно поверить, что я потеряла всех дорогих мне людей. Всех, до единого. Если же и физически Пит рядом, - в соседнем доме - то морально его нет со мной. Мы давно живем своими жизнями, у нас свои заботы, проблемы... Проблемы... Тогда, на 75 Играх я поклялась, что любой ценой сберегу Пита. Того Пита, прежнего, а я не сберегла. Не успела или не смогла. Он столько раз спасал мне жизнь. Как разговаривал со мной. Я очень многое должна ему сказать. Пит всегда находил нужные слова, не то что я. Мне не хватает его. Я должна вернуть своего мальчика с хлебом. Солнечные лучи бьют прямо в глаза. Проснувшись, понимаю, что я опять заснула на диване в гостинной. Мое лицо опухшее, красное. Я опять плакала. Сегодня суббота, надеюсь, Пит не пойдет в пекарню, отдохнет хоть. Вчера я решила, что признаюсь ему во всем. Это нелегко. Нужно придумать, с чего начать. "Дорогой Пит". Нет, это слишком банально и сухо. Или лучше "милый Пит"? Так слишком заезженно. "Пит". Да, наверное, лучше так. Я могу подобрать для него миллион прилагательных, но боюсь, что для начала разговора после стольких месяцев стоит ограничится только именем. Краем глаза я заметила, что Пит вышел на улицу. Черная кожаная куртка накинута через одно плечо. Он куда-то направляется. Я бы поинтересовалась, но сейчас у меня немного другая забота. Да мы и не разговариваем. Ладно, продумаю монолог за чаем. Я встала с дивана и пошла на кухню. Там я заварила чай, сделала бутерброды и попыталась их съесть - ничего не вышло. Только хлеб с колбасой извела. Ограничилась чаем. После "завтрака" мои действия стали спонтанными. Я то в кабинете посижу, порисую что-нибудь на бумаге, то на улицу выйду воздухом подышать. Морозный воздух способствует моим поступкам, я так думаю, потому что когда я стояла около клумбы, завернувшись в плед, а мимо прошел Пит и каким-то прозрачным взглядом взглянул на меня, я решилась ему все рассказать немедленно. Подождав полчаса для вежливости, я постучала в его дверь. Тишина. Ну ясно же, что он видеть меня не хочет. Я опять постучала. Ладно, я не в праве его осуждать, он правильно делает, что не хочет меня видеть. Я слишком много боли ему причинила. Только я собралась уходить, как услышала поворот замка. На пороге стоял Пит. Тот самый Пит с голубыми глазами и светлыми волосами. Его лицо было измотанным, но добрым. На моих глазах появились слезы. Я часто плакала в последнее время. - Пит... Я... Дальше произошло что-то невообразимое: Пит обнял меня так крепко, так искренне, что мой водопад из слез усилился еще сильнее. Я обняла его в ответ. На этот раз это объятие было искренним, из глубины души. Я пыталась успокоиться, но не могла. Для меня это было непередаваемое счастье - мой Пит рядом со мной. Но я не закончила одно дело. Я не призналась ему. Вытерев слезы рукавом куртки, я начала. - Пит, прости меня, пожалуйста. За все. Только не перебивай. Я должна многое тебе сказать. Помнишь первые Игры? Я тогда посчитала тебя своим врагом, хотела убить даже. Особенно в тот момент, когда увидела тебя с профи. Но ты спас меня. Второй раз уже. Помнишь, как ты поклялся Хеймитчу меня защищать? И защищал. До конца. Когда изменили правила игры, я... Мои... Я не знаю, как объяснить. Ты думал, что я люблю тебя. Тогда я не знала, но что-то чувствовала. Понимаешь, тогда я и сама не понимала себя. На вторых Играх теперь уже я поклялась любой ценой тебя защищать. Но я не смогла. Не смогла. Тебя забрали в Капитолий и ты никогда уже не станешь прежним. Приступы все еще мучают тебя, ведь так? Пит, прости меня, если можешь, за все. - Я сглотнула слюну и продолжила: - Знаешь, это долгое время, что мы не разговаривали, я многое поняла. Я поняла, что мне не нужен ни Гейл, ни кто-то еще. Мне нужен ты. Я поняла, что ты - единственное, что у меня осталось, и что без тебя у меня не будет ничего. Наверное, это слишком эгоистично, но прости, так и есть. Знаешь, кошмары продолжают меня мучать. И тебя, я знаю. Этого просто невозможно не знать. Мне часто снятся кошмары, в которых я теряю тебя. Да, ты уже такое мне говорил однажды. Но тогда я не понимала, насколько тебе больно. Я буду вечно тебе благодарна за все, что ты сделал и не сделал для меня, Пит. Пит. Я люблю тебя и хочу вернуть своего мальчика с хлебом. - Не поднимая глаз я смотрела на обледеневшее крыльцо. Эта пауза меня напрягала. Периферийным зрением я заметила некое движение со стороны Пита. И я подняла глаза. - Мне бы хватило и трех слов, Китнисс, - на лице мальчика засияла улыбка, такая искренняя и счастливая, как прежде. - Я тебя уже давно простил. - Пит... Он пододвигает меня к себе, и его теплые губы едва касаются моих. Я отвечаю ему. Как давно я не испытывала подобных чувств, будто ток в пояснице... - Китнисс, это ты меня прости.