Forgive Me

— О нет, они опять спорят, — устало протянул Юкио, из окна общежития глядя во двор, где в боевых позах напротив друг друга стояли взвинченный Рин и Бон, как всегда окруженный поддержкой в виде Конекомару и Шимы. — Я же ясно сказал: это Я стану Паладином и надеру жопу Сатане! — прорычал Рин в лицо Бону. — Ха! Да что ты можешь, недоэкзорцист?! — вспылил тот в ответ. — Я никогда не уступлю тебе этой чести! Окумура зашипел, оскалился и потянулся к Курикаре. — Сейчас я покажу тебе, на что способен! — заорал он, сбрасывая с орудия чехол. — Остановись, Рин! — из ниоткуда появившийся Юкио, в три прыжка преодолев оставшееся расстояние, подскочил к брату и захватил его, заломив тому руки. Меч выпал из рук Рина и со звоном упал на землю, слегка отпружинив от покрывающей ее брусчатки. Если бы Рин был котом, то его шерсть бы явно стояла дыбом — настолько он был взбешен. И Юкио своим появлением только подлил масла в огонь. — Отвали от меня! — Рин пытался вырваться из захвата, но братец держал его крепко. Бон, скрестив руки на груди и гордо выпрямив спину, ухмылялся, чувствуя свое превосходство. Но, только он открыл рот, чтобы вновь ущемить достоинство Рина, как вдруг чуть вперед подался Шима, сопровождаемый удивленными взглядами всех присутствующих. — Идиот, — начал он, подняв взгляд на Рина, — напыщенный идиот. — Шима… — прошептал Конекомару, касаясь ладонью плеча розововолосого. Но тот лишь дернулся, сбрасывая с себя руку Конеко. — Сын Сатаны, — злобно прошептал Шима, сжав кулаки, — ты никогда не сможешь противостоять Ему, хотя бы потому, что ты Его сын… — Прекрати, Шима, — тут уже вмешался Бон. Никогда он еще не видел друга в таком состоянии. Да что с ним, в самом деле? От всегда добродушного и веселого Шимы прямо-таки веяло злобой. — … и я даже не говорю о том, что ты хреновый экзорцист и вообще не человек, — закончил он, игнорируя призывы Бона, — ты просто идиот. Рин, мягко говоря, опешил от такой речи и даже перестал вырываться из «объятий» Юкио. Окумура-младший, почувствовав это, освободил брата из захвата и встал рядом, озабоченно глядя на Шиму. — Знаешь, — Рин опустил взгляд на землю, — хоть я и Сын Сатаны… но это.. слышишь? Это не значит, что я на его стороне! И тем более, это уж точно не значит, что я не смогу противостоять ему, — почти шепотом произнес он, уже смотря Шиме прямо в глаза. Повисла пауза, сопровождаемая тягостным ощущением напряжения, которым, казалось, был пропитан даже воздух вокруг. — Пойдем, — как можно спокойнее произнес Юкио, поднимая с земли Курикару. Взяв брата за предплечье, он повел его за собой, напоследок окинув Шиму строгим взглядом. — Черт возьми, да что с тобой?! — вспылил Бон, с вызовом хватая друга за плечи. — Сам не знаю, — как будто очнувшись ото сна, прошептал Шима, хватаясь за голову и отступая на пару шагов назад, когда Бон, наконец, отпустил его. — Просто он такой… так… — Шима замялся, будто подыскивая нужные слова. — Просто он взбесил меня, — наконец выдал он, потупив взгляд и пожав плечами. *** Последние лучи горячего летнего солнца яркой вспышкой осветили Академию и скрылись за горизонтом, уступая свое почетное место ночи, которая теплой дымкой застыла в воздухе. Рин, слегка укрывшись легким одеялом и обняв подушку, лежал в кровати на боку и никак не мог уснуть, хотя ночь уже вовсю царила над Землей. Юкио тихонько посапывал в своей кровати в другом конце комнаты. Куро свернулся маленьким пушистым комочком в ногах Рина и слегка подергивал лапками — видимо, ему снился какой-то сон. А вот сам Рин все думал о том, что произошло днем. Вот от кого, но от Шимы он такого точно не ожидал. Да, Рин довольно часто спорил с Боном о том, кто из них «надерет жопу Сатане», но Шима… Окумура решительно ничего не понимал. Устало вздохнув, он вновь сомкнул глаза и постарался выкинуть все терзающие его мысли из головы, чтобы, наконец, заснуть. Вдруг в дверь комнаты кто-то негромко, но достаточно требовательно, постучал. Спящий Юкио издал тихое возмущение и перевернулся на другой бок, мгновенно засыпая вновь. Рин аккуратно вылез из кровати, стараясь не разбудить Куро, который даже и бровью не повел, если так можно сказать про кота. Натянув футболку и шорты, Окумура, стараясь не шаркать босыми ногами по полу, прошел к двери. — Шима? ... — удивленно произнес Рин, выходя в коридор и закрывая за собой дверь. — Надо поговорить, — произнес парень, отходя к окну, сквозь которое светила луна, прорезая тьму и оставляя на каменном полу свои серебряные следы. Рин последовал за ним и, облокотившись о стену подле окна, вопросительно уставился на Шиму, который как-то устало смотрел в ночное небо, усыпанное россыпью звезд. — Ну, так и о чем ты хотел поговорить? — несколько зло спросил он. — В общем… — Шима повернулся лицом к Рину, — я… я не знаю, что на меня сегодня нашло. Повисла неловкая пауза. Рин смотрел на арию, слегка приподняв брови, чтобы придать своему лицу более строгое выражение. — Рин, я сам не ожидал, — вновь заговорил Шима. — Прости меня. Просто, я вдруг почувствовал, что я… ты… — он на секунду замялся, отводя взгляд в сторону. — Ай, к черту слова, — выпалив это, он резко подался вперед, хватая Окумуру за плечи и яростно впиваясь в его губы, раздвигая их языком и прорываясь вглубь. Сказать, что Рин опешил или удивился — значит ничего не сказать. От такого быстрого поворота событий первые несколько секунд он даже не понимал, что происходит. Но вот его язык и губы, видимо повинуясь инстинктам, отвечали на поцелуй. Правда, лишь до тех пор, пока до Рина, наконец, не дошла суть всего происходящего. Тогда Окумура, запылав синим пламенем, с силой оторвал от себя парня, толкнув его так, что тот упал на пол. — Что ты? … — тяжело задышав, прошипел Рин. — Какого? … Молча поднявшись и оттряхнув штаны, Шима, чуть улыбаясь слегка покрасневшими губами, взглянул на брюнета, щеки которого сейчас были настолько пунцовыми, что это было видно даже в холодном свете луны. Все так же не проронив ни слова, Шима вновь подошел к Окумуре, коснулся своей ладонью его лица, совершенно не боясь обжечься, и с такой неподдельной нежностью заглянул в его глаза. Вопреки всем жизненным позициям, убеждениям и мыслям, что осиным роем вились в голове брюнета, он вдруг почувствовал предательскую теплоту внизу живота. Демоническое синее пламя медленно угасло. И желание отбросить эту ладонь со своего лица и вообще избить это розововолосое существо вмиг испарилось, стоило только ему заглянуть в эти карие, всегда будто чуть грустные, глаза, которые сегодня искрились теплом. — Рин… — прошептал Шима, осторожно беря его за руку. — Я, наконец, понял… На этот раз он не накинулся, а наоборот, нежно прикоснулся своими губами к губам Рина и замер, как будто ожидая ответа. И он последовал. Неуверенно, словно боясь чего-то, Рин одной рукой приобнял Шиму за талию, а другой залез в его непослушные розовые волосы, и углубил поцелуй, проскользнув языком сквозь мягкие губы. Тогда Шима крепко обнял брюнета; их языки сплелись в бешеном танце; их тела прижимались друг к другу, создавая легкое трение, от которого по коже пробегали мурашки. Нежный поцелуй перерос в страстный. Шима подхватил Рина и посадил его на подоконник. Затем руками залез ему под футболку и начал гладить его по спине, иногда слегка впиваясь ногтями. Он целовал шею и покусывал мочку уха, заставляя Сына Сатаны тяжело дышать, выгибаться в объятьях арии и тихо постанывать от наслаждения. Наконец оторвавшись от Рина, Шима облизал нижнюю губу, накрыл своими ладонями колени брюнета и, томно улыбаясь, произнес: — Еще раз прости меня, Рин. Окумура вяло кивнул, помутневшим взглядом смотря на парня, которого покрывала его же, Рина, тень. Тогда Шима, будто с неким облегчением, выдохнул и беззвучно ушел, скрывшись во мраке. А Рин еще несколько минут просидел в тишине, отчего-то лучезарно улыбаясь, как дурак, и как-то пытаясь переварить произошедшее. *** Тихонько скрипнув дверью, Рин вернулся в комнату. Скинув верхнюю одежду, он залез под одеяло и нечаянно задел ногой спящего Куро, который тут же открыл глаза и сладко потянулся. «Ты куда-то ходил?» — сонно спросил кот. — Да… Шима заходил, — как можно тише — так, чтобы не разбудить Юкио, ответил Рин. «А чего он хотел?» — Куро положил голову на вытянутые вперед лапки. — Просил прощения, — улыбнулся Рин, отворачиваясь к стене и легонько касаясь пальцами своих губ, на которых еще остался сладковатый вкус Шимы.