След волчьей лапы

Однажды Тобоэ захотелось сделать татуировку. Желание это возникло не под влиянием сверстников, у него, в общем-то, и не было совсем уж близких друзей. Нет, дело было совсем не в том, что у некоторых ребят в школе были тату. Ему не хотелось чего-то большого и показушного. Так, что-нибудь ерундовое... просто чтобы почувствовать себя в своей тарелке. Возможно, это могло показаться глупым, но Тобоэ часто чувствовал себя так, словно он должен быть где-то совсем в другом месте... словно у него есть дело, которое он не завершил. Именно по этой причине он так старательно учился – чтобы когда-нибудь обязательно найти то, что он не может вспомнить. Это наверняка очень важно! Важно не только для него самого. Бабушка всегда поддерживала в нём желание учиться, хотя иногда начинала кудахтать насчёт того, что надо хоть иногда выходить на улицу. И, возможно, она была права. Тобоэ слишком много времени проводил в изоляции, просиживая за книгами или блуждая по просторам интернета... Поэтому он решил последовать её совету и вступил в футбольную команду. И, хотя он умел бегать быстрее и дольше других ребят, некоторая неуклюжесть имела место. Но сказать, что он был упрям – значит, ничего не сказать, а это качество полезно не только для получения знаний. Хигэ, ещё один подросток и, пожалуй, единственный близкий друг Тобоэ, часто беззлобно посмеивался над ним. – Клянусь, ты способен споткнуться даже о собственные ноги! Что ты будешь делать, если тебе паснут мяч? – Забью гол, – фыркает Тобоэ. Хигэ он знает с самого детства. Они всегда жили на одной улице. Тобоэ часто ходил к Хигэ в гости, чтобы поиграть в видеоигры. Его бабушка не была сторонницей новомодных технологий. Тобоэ часто вспоминает, как она вязала, сидя у камина, а он читал ей вслух. Он невыносимо тоскует по тем временам, когда сидел у её ног, завернувшись в вязаный плед, и читал старые сказки под тихое потрескивание огня. Теперь Тобоэ живёт у Хигэ, в одной из дополнительных комнат. Это здорово, ведь Хигэ всегда рядом, и у него очень добрая мама. У Тобоэ нет другой семьи, он не помнит своих родителей, но его жизнь с бабушкой была очень счастливой. Иногда он задаётся вопросом, имеет ли то забытое незавершённое дело что-то общее с её смертью... А ещё эти сны... Всю жизнь он видит эти странные сны. В них он слышит хруст снега под лапами, чует запах ветра, что подгоняет его вперёд и велит не отставать. В этих снах он ищет что-то, и он не один. Он не видит стаю, что бежит с ним, но чувствует, что они рядом, чуть впереди него. Он слышит, как их лапы ударяют о землю, и спешит следом через безымянную пустошь. Тобоэ никогда никому не рассказывал об этих снах, ни Хигэ, ни бабуле. Он пытался понять значение этих снов, и принялся собирать любые сведения о волках. Бабушке он сказал, что это было нужно для урока биологии, а Хигэ – что он занимался исследованием для онлайн-игры. Он собрал коллекцию фильмов о волках-оборотнях. Хигэ просто обожает эти фильмы, хотя большинство из них настолько ужасны, что хочется закидать экран попкорном. Сам Тобоэ предпочитает диски National Geographic. Большую часть свободного времени он проводит, свернувшись калачиком возле ноутбука и изучая повадки диких волков. Есть что-то знакомое в том, как они двигаются, в том, как ветер играет с их шерстью. Тобоэ словно сам может ощутить ветер, треплющий его волосы. Когда он вдыхает воздух, то почти может почуять запах снега, а иногда едкую вонь дизельного топлива и гнилого мусора. Такой запах ему внове. Улица, где жили они с Хигэ, всегда была чистой и ухоженной, а в метро ходили только электропоезда... Этому запаху просто неоткуда взяться. Из-за него он постоянно озирается по сторонам, он чувствует себя голодным и одиноким... и непонятно откуда, но он знает этот запах. А сны тем временем становятся всё хуже. Даже нет, не хуже, а... ярче. Тобоэ не прочь бы поделиться ими с Хигэ, но тому не до того. В школе появилась новая девушка. Она выделяется не только своим необычным именем – Блю – но и внешностью. Синие глаза, тёмная кожа... трудно пройти мимо. И кажется, что она тоже весьма заинтригована Хигэ. Тобоэ даже готов признать, что они смотрятся вместе весьма мило... хотя от вида того, как приятель егозит перед ней, выставляя себя полным придурком, Тобоэ готов биться головой о стол. И говорить с ним о чём-то кроме Блю теперь совершенно бесполезно. Вероятно, именно это и стало толчком для новой идеи. Да, может статься, что идея нехороша. Может статься, что Тобоэ пожалеет о содеянном, когда его кожа постареет и покроется морщинами... но вот уже несколько недель перед глазами так и стоит желаемая картинка. Он взял её из своего сна – чётко впечатанный в снег след волчьей лапы. Форму этой лапы он знает, как свои пять пальцев. Тобоэ не художник, но, как следует сосредоточившись, он смог сделать набросок и довёл его до совершенства. Это своего рода подпись, которую он смог перенести из своих мыслей на бумагу, и теперь заветный листок лежал в заднем кармане брюк рядом с бумажником. Сделав глубокий вдох, Тобоэ толкнул дверь тату-салона. Над головой тренькнул дверной колокольчик. Тобоэ почувствовал себя слегка неуютно в этом помещении, где стены были увешаны чёрно-белыми рисунками всяких завитушек и яркими мультяшными картинками. Одна из стен была покрыта морской тематикой, другая – изображениями драконов и всяких прочих мифических существ. Тобоэ с некоторым удивлением заметил среди них совсем не мужественное изображение единорога, но потом спохватился – ведь не только парни делают тату. – Чем могу помочь? От этого низкого голоса Тобоэ так и подскочил на месте. Отвернувшись от стены, он впился взглядом в парня за стойкой. Во рту внезапно пересохло, и он судорожно сглотнул. Хотя с чего бы так удивляться? Человек, работающий в подобном месте, должен производить впечатление. Его волосы, коротко стриженые почти по всей голове, и лишь на затылке собранные в небольшой хвостик, имели тёмно-серебристый цвет, словно он преждевременно поседел или нашёл редкую краску для волос. Его майка почти не прикрывала живот, так же, как и кожаная куртка, рукава которой вообще были разорваны по плечевым швам. Словно специально, чтобы выставить на всеобщее обозрение впечатляющую мускулатуру. Парень, похоже, не имел татуировок, что было весьма странно для человека его профессии, зато в ушах поблёскивал пирсинг. А на груди, которую также почти не скрывала куцая майка, виднелся угловатый шрам в виде буквы «х». Прочистив горло, Тобоэ медленно двинулся к стойке. – Я бы... эээ... я хотел бы сделать татуировку, – промямлил он. Но тут же одёрнул себя – надо быть поуверенней. Расправив плечи, Тобоэ сделал шаг вперёд. – Сколько это будет стоить? Мне не надо ничего особенного... просто маленькая тату на запястье, – и Тобоэ протянул руку, чтобы показать, где именно. Взгляд парня зацепился за браслет, который Тобоэ всегда носит на правом запястье. Это большая серебряная вещица выглядит как старушечье украшение, что, по сути, является правдой. Сколько Тобоэ себя помнил, его бабушка всегда носила такое. У неё не было других украшений, ни ожерелий, ни обручального кольца... только этот браслет. И только его Тобоэ забрал из её дома. Когда его сердцу вдруг становилось больно и хотелось плакать, браслет приносил ему некоторое облегчение. Тобоэ зажмурился, ожидая каких-нибудь ехидных комментариев, но их не последовало. – Минимальная цена 40 долларов, размер неважен. За каждый дополнительный час работы доплата тридцатка, – резко сказал парень. – Устраивает? Тобоэ быстро кивнул и, достав бумажник, принялся в нём копаться. Вряд ли работа займёт больше часа, должно хватить. – Я хочу это, – Тобоэ положил рисунок на стойку, по счастью, ничем не заляпанную. – На правом запястье, прямо на точке пульса. Парень поднял глаза от компьютера, скрытого за стойкой, и его взгляд остановился на маленьком клочке бумаги. Тобоэ терпеливо ждал ответа, но парень какое-то время молчал, а потом бросил на паренька жёсткий взгляд. – Сейчас у нас перерыв на 15 минут, – сказал он. – Подождёшь здесь? – Ой, нет, – Тобоэ отошёл от стойки, засовывая бумажник обратно в карман. – Тут неподалёку я видел кафе. Подожду там... ой, постойте, – он вернулся обратно и кивнул на бумажку: – Мне оставить рисунок у вас? Парень сграбастал листок со стойки. – Жду через 15 минут, – хмуро буркнул он, не поднимая глаз от монитора и давая понять, что разговор окончен. Дверной колокольчик тихо звякнул.

***

В кафе было малолюдно. Тобоэ заказал себе итальянскую содовую. Кофе всегда его слишком будоражит, даже если с сахаром. Нельзя сказать, что он сейчас сильно нервничает, но всё же отчего-то по коже бегут мурашки. И пальцы выбивают неритмичную дробь по подлокотнику удобного кресла... Такое ощущение, что этого парня из салона он уже встречал прежде. Но тогда он наверняка запомнил бы его шрам... Чёрт, да и такие мышцы не в раз забудешь!.. И всё же, что-то в нём есть такое... То, как его смуглая кожа оттенялась серой майкой... Его серебристые волосы навели Тобоэ на мысль о серых волках. Сразу вспомнился эпизод из Nat Geo про одиноких арктических волков, ведущих недолгий и суровый образ жизни. Он и выглядит как-то соответственно, с этой разодранной курткой и свирепым взглядом. Как вообще этот тату-салон ещё не растерял клиентов и хорошие отзывы с таким грозным парнем на ресепшене?.. Хотя многие люди, желающие наколоть себе на плече кости, чёрные якорные цепи или личико смазливой девицы, наверняка предпочтут сделать это у такого крутого мастера... Тобоэ рассеянно достал ручку и нарисовал на салфетке отпечаток лапы. Да, вне всякого сомнения, он хочет именно этого. Но всё же, когда часы намекнули на то, что пора идти, он по-прежнему чувствовал лёгкий мандраж. Похоже, что именно этот парень и будет делать ему тату. Он даже назвал своё имя. Что ж, видимо, татуировщики в рваных кожаных куртках слишком круты для того, чтобы носить бейджи. Тобоэ вдруг спохватился, что сам-то не представился, однако парень уже как-то записал его в журнале. Очень хотелось надеяться, что там не написано «безмозглый подросток», но спрашивать было как-то неудобно. Вместо этого он произнёс: – Приятно познакомиться, Цумэ, – и по-взрослому протянул ему руку. Мгновение помедлив, тот пожал её. Довольно крепко, что в целом неудивительно при таких мускулах. Сильные пальцы Цумэ почему-то привели Тобоэ в сильное смущение. – Так нормально? – спросил Цумэ и протянул чистый лист бумаги с отпечатком лапы в самом центре. Тобоэ внимательно изучил изображение, выискивая малейшие неточности и огрехи, но всё выглядело так, словно было нарисовано его собственной рукой. – Да, – кивнул Тобоэ. – Хорошо. Ты понимаешь, что это навсегда? – жёстко спросил Цумэ, но Тобоэ не отступил. – Да, понимаю. – Отлично, – пожал плечами Цумэ. – Тогда начнём. Тебе как удобней – сидя, лежа? – А это очень больно? – дрогнувшим голосом спросил Тобоэ и тут же залился краской. Что он, в самом деле, как маленький! – Знаете, я лучше прилягу, спасибо, – и он живо растянулся на столе. – Поверни руку, – велел Цумэ, натягивая перчатки. – Хочешь одним цветом? Каким? – Ну, ээ... думаю, что-то навроде ржаво-коричневого. Как цвет пустыни. Хотя чёрный тоже сойдёт... Цумэ что-то неразборчиво проворчал и показал Тобоэ палитру красок. – Ээ, да. Вот этот, – он ткнул пальцем в квадратик рыжевато-коричневого цвета. Этот цвет напомнил ему о том разе, когда они с бабушкой ездили смотреть Большой Каньон. Он тогда несколько часов непрерывно глазел на него из окна. В лицо дул горячий, сухой ветер, но это было лучше, чем ехать в закрытой душной кабине. В конце концов, он просто высунул голову из окна, желая полностью раствориться в пустынном ветре, но бабушка на него накричала. Да, нужен именно этот цвет. – Окей, – кивнул Цумэ и убрал палитру. Тобоэ лежал очень тихо, не зная, чего ожидать дальше. Когда он шёл к столу, то мельком видел у дальней стены девушку. Она лежала на животе, а сильно татуированный мужчина колол что-то на её лопатке. Но её глаза были закрыты, и нельзя было понять, о чём она думает или что чувствует. Позади него послышалось механическое жужжание, очень похожее на звук крошечной бурильной машинки. Тобоэ непроизвольно вздрогнул. Совсем как на приёме у стоматолога... только без анестезии... Он закрыл глаза. И тут же открыл снова, почувствовав на запястье прохладную влагу. Он мог видеть только макушку Цумэ, пока тот сосредоточенно склонился над его рукой. Что он там делал... Запястье лизнул холодный воздух, а потом Тобоэ почувствовал первое аккуратное касание ручки, намечающей форму. Перед его закрытыми глазами сам собой возникал знакомый контур, становясь всё более чётким. Рука Цумэ двигалась ровно и уверенно. – Так нормально? – спросил он. Тобоэ опустил глаза на запястье и кивнул. Но Цумэ явно ждал более определённого ответа. – Да. Просто идеально, на самом деле, – Тобоэ вновь откинулся назад, вперив взгляд в потолок. Простой белый кафель, ничего особенного. Вновь послышалось жужжание. Тобоэ думал о волках. О снеге под их лапами. О быстром беге сквозь ночь прямо к рассвету, о поляне неведомых цветов, пахнущих домом. – Теперь не шевелись, – предупредил Цумэ низким хрипловатым голосом. Первый укол заставил его дёрнуться, но Цумэ крепко удерживал его руку на месте. Задавив в горле скулёж, Тобоэ зажмурился. Он стал представлять себе эти необыкновенные лилово-зелёные цветы и то, как бабочки порхают среди них... представлять этот беззаботный, цветущий мир, обволакивающий его сладким ароматом. Боль в руке нарастала, обжигая огнём. Она дошла до самого локтя, заметалась, словно в ловушке, не зная, куда деваться. Тобоэ представлял себе бег на четырёх лапах. Отпечатки его лап могли бы оставить на мягкой земле тот же след, что сейчас вырисовывается перед его внутренним взором. Он видел радостную россыпь следов, и больших, и поменьше, и с длинными когтями... и все они словно танцевали вокруг его собственного. Тобоэ невыносимо хотелось увидеть их всех... хотелось тряхнуть запястьем так, чтоб зазвенел браслет... но это было бы глупо. Он до боли закусил губу, пытаясь отвлечься от пронизывающего мозг жужжания. Постарался дышать медленно и спокойно. Он ведь хочет этого. Он не собирается выставлять рисунок напоказ. Нет, он просто хочет иметь его, именно там, на запястье. Чтобы всегда можно было приложить к нему палец и ощутить биение пульса прямо под отпечатком лапы, а может, и прямо в нём. – Почти всё, – сказал Цумэ. Тобоэ чуть кивнул, но ему не было видно лица Цумэ. Вместо этого он вдруг увидел нечто совсем иное – перед ним сейчас сидел не мастер-татуировщик в драной куртке и чересчур короткой майке. Нет, перед ним огромный серый волк со шрамом в виде креста, резко выделяющемся на груди. Он больше, чем Тобоэ. Он бежит рядом с ним, так близко, что они почти касаются друг друга боками. Тобоэ внезапно сбивает его с ног, как часто делал он сам. И вот они уже кувыркаются среди цветов, покусывая друг друга и прыгая, как несмышлёные щенки. «Вот он, Рай», – подумал Тобоэ. От этой мысли стало очень тоскливо. Жужжание внезапно прекратилось, лишь его эхо ещё раздавалось рядом с девушкой на дальнем столе. – Готово, – сказал Цумэ. Тобоэ приподнялся на локте, чтобы посмотреть, но слёзы затуманивали зрение, и пришлось протереть глаза. Слёзы текли не от боли. Нет, они были от того, насколько всё прекрасно. Идеально. Даже дыхание перехватило. – Я... ээ... – Тобоэ силился подыскать слова, чтобы описать всё, что он чувствует, но Цумэ прервал его. – Почему след лапы красного волка? – спросил он странно напряжённым голосом. Тобоэ ничего не мог прочесть по его закаменевшему лицу. Он открыл рот, чтобы объяснить, но не нашёл слов. Наконец, запинаясь, он произнёс: – Потому что... это я. Это не тот ответ, какой можно было бы ожидать, но он был ближе всего к сути. И этот ответ оказался самым правильным. Лицо Цумэ смягчилось и даже появился лёгкий намёк на улыбку. Он повернул свою левую руку запястьем вверх. Оказывается, и у него есть татуировка – небольшой отпечаток лапы серого волка. Тобоэ широко распахнул глаза, поднял вопросительный взгляд на Цумэ, но тот лишь пожал плечами. – Ты узнаёшь мой отпечаток? – вопрос был произнесён мягко, тем тоном, каким один любитель волков мог бы обсуждать с другим их разновидности... Но Тобоэ видел лицо Цумэ и понимал, что смысл вопроса гораздо глубже. – Да, – ответил он, не в силах сдержать расцветающую на лице улыбку. Радость захлестнула его с головой, и он бросился вперёд, крепко обхватив Цумэ руками. Тот крякнул от силы удара и осторожно прижал Тобоэ к себе. Запястье Тобоэ всё ещё горячо пульсировало болью, и он немного ослабил хватку, но руки Цумэ напряглись и прижали его крепче. Тобоэ сделал глубокий вдох, чувствуя такой знакомый, родной запах... И мир внезапно начал наклоняться и раскачиваться, словно треснувший лёд под лапами... но Цумэ рядом. Он не даст упасть. Тобоэ знает этот запах. Так пахнет дом... Это не цветы или снег, и не обветшавшие города... Это бег вместе со стаей под усыпанным звёздами небом, быстрый бег по холмистым равнинам и тёмным бескрайним лесам. Это мир, в котором он никогда не был, это что-то... немного похожее на Рай. – У нас получилось? – спросил Тобоэ. Пальцы его левой руки стиснули разорванный шов куртки, тыльная сторона ладони задела оголённую кожу. Цумэ вздрогнул. – Я не знаю, – его голос резонировал от груди Тобоэ. Сделав ещё один вдох, Тобоэ разжал руку и отодвинулся. На мгновение ему показалось, что Цумэ сейчас потянется к нему, но вместо этого его рука опустилась вниз, и пальцы обхватили запястье чуть выше того места, где вздувшаяся кожа краснела вокруг свежей татуировки. – Ты здесь, – произнёс Цумэ. Тобоэ кивнул. От странного волнения в голосе Цумэ Тобоэ занервничал, бросил взгляд на дальний стол, но татуировщик стоически делал вид, что их здесь нет. – Ты здесь, – повторил Цумэ с тихой убеждённостью в голосе. Тобоэ и самому с трудом в это верилось. – Это ведь новый мир? – он не помнил деталей, лишь неясные образы: бег и опасность, и предсмертную боль. – Мы ведь открыли его? – несмело спросил он. Взгляд Цумэ всё такой же пронизывающий, хотя сейчас в нём не было обычной свирепости. – Можно? – Тобоэ потянулся к левой руке Цумэ. Его запястье слишком большое, чтобы можно было полностью обхватить пальцами. Тобоэ нажал так, как учили на уроках первой помощи. Его пальцы целиком накрыли отпечаток лапы, под которой чувствовалось биение сердца Цумэ. – Да. Думаю, мы открыли его, – плечи Цумэ расслабились, словно от произнесённых слов с них упала огромная тяжесть. И его лицо, наконец, озарила улыбка.