Подари мне новую надежду...

      Узумаки Наруто... Кто же ты? Все эти люди верят в тебя, они даже готовы расстаться со своей ничтожной жизнью, чтобы сохранить твою. Я не понимаю. Как тебе удалось этого достичь? Как ты смог заставить их поверить в тебя? В то, что мир можно построить лишь на доверии и взаимопонимании? Возможно, для меня это навсегда останется загадкой. А ты всё равно продолжаешь упрямо идти вперёд, и даже когда другие, идя на поводу у своих эмоций, теряют надежду, ты твердишь обратное, часто повторяя такие знакомые мне слова.       — Я не отступлюсь от своих слов! Таков мой путь ниндзя!       Эти слова эхом отдаются у меня в голове, заставляя вновь и вновь задуматься о правильности принятия своего решения. Правильно ли я сделал, когда решил помочь Мадаре в осуществлении его плана, позже ставшего моим? Наверное, было бы лучше, если бы я вернулся в Коноху, к своим друзьям, команде...       Минато-сенсей, Какаши, Рин. Моя любимая Рин, ты была единственным лучом света в этой пучине непроглядной тьмы, моим вечным путеводителем, что не даёт мне сойти с верного пути. Ты всегда поддерживала меня.       — Я буду присматривать за тобой!       В груди больно закололо. По истечении стольких лет боль никак не оставит меня, пустота в груди навечно пребудет со мной, равно как и одиночество. Прохладный спасительный ветерок ударил мне в лицо, словно унося с собой все мои плохие воспоминания, заставляя отринуть печаль и просто насладиться свежими порывами ветра. Я устремил свой взгляд в небо – серое, бесцветное – такое же, как тогда... Как в тот день, когда моё солнце погасло, и я лишился последней надежды. Возможно, подоспей бы я вовремя, этого бы не случилось. Выходит, это я виноват? Виноват в смерти единственного близкого для меня человека? А что бы сделал Наруто на моём месте? Почему-то я уверен, что Узумаки так просто бы не смирился с тем, что его друг пожертвовал своей жизнью, хоть и ради всеобщего блага. Он сделал бы все, чтобы не допустить этого безумия, отдал бы свою жизнь за него. Да, эгоистично, да, безрассудно, но в этом и есть весь Наруто. Ради друзей он готов пожертвовать всем. Они для него важнее всего на свете. Именно они дают ему надежду, веру в лучшее, они заставляют становиться сильнее для того, чтобы в будущем он смог защитить их. Лёгкая улыбка тронула мои губы. Как же он похож на прежнего меня...       — Что ты в такую погоду здесь делаешь?       Знакомый голос выдернул меня из пучины давно забытых и похороненных глубоко во мне воспоминаний, возвращая в реальный мир. Я перевёл взгляд на источник звука и наткнулся на обеспокоенный взгляд васильковых глаз.       — Простудишься же, даттебайо!       — Плевать, — безразлично хмыкнул я.       — Может, тебе и плевать, но я вообще-то за тебя отвечаю. Вряд ли бабуле Цунаде понравится, если я приведу тебя заболевшим, — пояснил Узумаки и поёжился, видимо представляя, как ему влетит от Пятой, если со мной что-нибудь случится.       Даже когда я воскресил многих шиноби, павших в войне, помог запечатать Мадару, они всё ещё не доверяют мне и поглядывают с опаской. Честно сказать, мне это даже льстит. Если бы не Какаши и Наруто, которые так отчаянно уговаривали Цунаде, то я бы вместе с Мадарой сейчас попивал чай в гостях у Шинигами.       — Пойдём, а то дождь уже скоро начнётся.       Блондин протянул мне руку, но я, успешно проигнорировав ее, поднялся самостоятельно. Секунда и я уже дома. Кто бы мог подумать, что он выучил технику Полёта Бога Грома. Всё тело пробивала мелкая дрожь, настолько сильно я замёрз. Первым делом я направился на кухню, дабы сделать себе горячий чай.       Ещё полгода назад я и подумать не мог, что буду так беспечно готовить чай, да и вообще жить. Сразу после войны меня отвели в Коноху. Я думал, что меня сразу казнят. Но опять же, благодаря усилиям Какаши и Наруто, меня пощадили. Более того, мне выделили небольшой домик, нет, даже не домик, а какой-то дряхлый сарай на самой окраине Конохи. Позже я узнал, что он находился под барьером Узумаки; моя чакра под этим барьером была ограничена до минимума, и всё это для обеспечения безопасности деревни. Вскоре этот полуразвалившийся дом был отремонтирован лично мной и Узумаки, который добровольно вызвался помочь. Я не стал возражать – лишняя пара рук вполне пригодилась.       Спустя месяц нам удалось превратить этот сарай в двухэтажный просторный дом с огромным количеством окон, благодаря которым в доме вечно витал запах леса и хвои. На втором этаже был выход на небольшой балкончик, с которого открывался прекрасный вид на Коноху. Утром, когда солнце только появлялось на горизонте, ранние лучики плавно опускались на каменные лица пяти самых великих шиноби. Однажды мне показалось, будто недвижимые статуи пытаются отвернуться от столь надоедливых лучей.       Ко мне приходили гости, правда, их было всего двое, и я думаю, вы догадались кто. Какаши частенько заносил свои, кхм, книги, и увлечённо рассказывал о том, какие изменения происходили в Конохе. И Наруто, который очень любил болтать со мной обо всём, стремился понять и узнать меня как можно лучше, вплоть до того, какой цвет мне больше нравится.       — И я тоже хочу чаю!       Я обернулся и увидел вальяжно развалившегося на диване Узумаки, улыбающегося во все тридцать два зуба. Сыплю в две серебряные чашки ароматного зелёного чая; этот приятный запах обволакивает меня, заставляя на секунду подумать, что я нахожусь в поле, ощущая запахи разных трав. Благоухание мяты успокаивало, а невесомый аромат малины отдавался сладким привкусом во рту.       — Только побольше сахара! — завопил блондин.       — А ничего у тебя там не слипнется? — бурчу я себе под нос.       — Чего?       — Говорю, много сладкого вредно! — я кричу ему в ответ, а затем аккуратно беру поднос с чаем и подношу к деревянному столу. На нем были изображены странные древние иероглифы, которые отдалённо напоминали надписи на той старинной плите моего клана, которая до сих пор хранится где-то в Конохе.       Радостный Узумаки тут же вскакивает с дивана, ловко перескакивает через все преграды на своём пути и усаживается напротив меня.       Взяв кружку, я делаю один размеренный глоток и чувствую, как горячая жидкость, чуть обжигая горло, устремилась вниз по пищеводу, разливаясь согревающими волнами по всему телу, принося долгожданное тепло. В блаженстве я прикрыл глаза, полностью отдаваясь приятным ощущениям. Дрожь, наконец, прекратилась. За окном послышался шум – холодные капли дождя застучали о деревянную крышу дома. Я поморщился; такое ощущение, что на меня кто-то пристально смотрит. Приподняв веки, я увидел, как этот блондин без всякого стеснения разглядывает меня. Но как только его блуждающий взгляд столкнулся с моим, он сразу поспешил отвести глаза. Найдя спасение где-то в своей чашке, он принялся рассматривать её. Отросшая чёлка удачно скрывала половину лица Наруто, но я смог заметить кусочек пылающего уха.       Он смущается?       — Что-то не так, Наруто? — Я пытался придать голосу безразличный оттенок, но в нём всё-таки проскользнули нотки волнения. Не то чтобы я волновался, это какое-то странное чувство.       — Нет, всё нормально, — Узумаки отрицательно замотал головой. — Знаешь... у меня там дела, я пойду.       Зачем он врёт? Ну уж нет, пока я не разберусь, ты никуда не пойдёшь. Меня жутко раздражает, когда я чего-то не понимаю. А ведь если вспомнить, то такое уже бывало, например, ровно неделю назад.       Наруто вскакивает из-за стола и бегом направляется к выходу. Нет, не уйдёшь. Я успеваю нагнать его как раз возле двери. Хватаю за рукав и отбрасываю к противоположной стене; из его груди вырывается хриплый вздох, а я перехватываю вторую руку, удерживая у него над головой и с силой вжимая в стенку.       — Скажи мне, в чем дело, я хочу услышать. Хватит убегать, — требовательно проговорил я, всматриваясь в сине-голубые глаза, которые, словно бездонные озёра, завораживали меня так, что хотелось смотреть в них вечно.       — Я... я не могу тебе сказать, правда. Прости, — запинаясь, произнёс Узумаки. Я уже давно чувствовал, что с ним что-то не так. Хотя и со мной тоже: у меня уже давно проснулись отнюдь не дружеские чувства к этому вечно рассеянному блондину. Я, конечно, понимал, что это неправильно. Даже больше, это просто недопустимо! Я ведь пытался избегать его, и до этого момента мы уже целую неделю не разговаривали. Но всё тщетно, и с каждым днём я всё больше и больше хотел увидеть его, хотел прикоснуться к нему. Мне было достаточно лишь разговора с ним, это единственное, на что я мог рассчитывать, ведь большего я не мог себе позволить. Я не хотел причинять ему боль. Если он будет счастлив с другим человеком, то я отпущу его. Неужели этот мальчишка снова научил меня любить?       — Ты правда хочешь услышать? — дрожащим голосом поинтересовался Наруто, взглянув мне в глаза. Увидев утвердительный кивок, он продолжил. — Обито… Я единственный на свете дурак, которого угораздило влюбиться в парня, да ещё и притом своего врага, который ненавидит меня всем сердцем и желает убить! Я ведь хотел помочь ему, я хотел показать, что жизнь продолжается, что не нужно сдаваться, что со временем боль уходит, остаётся в прошлом. Но похоже, ему глубоко плевать на меня, и на всё, что я говорю… Обито, я… Я люблю тебя! — выпалил Узумаки на одном дыхании. Осознав, что произнес, он опустил голову так низко, как только мог, скрывая выступившие слёзы.       Я впал в ступор, и горький ком застрял у меня в горле. Для меня это было очень неожиданно. Целая гамма чувств бушевала во мне. Но больше всего преобладала радость – за то, что Наруто тоже любит меня, что моя любовь не безответна, и что мы, наконец, сможем быть вместе. Но еще была боль, которую я неосознанно причинял своему любимому. Я желал отгородиться от него, не хотел, чтобы он увидел мои чувства. Думал, что он здесь, со мной, только из-за жалости к падшему своему врагу.       — Дурак, — беззлобно говорю я.       — Знаю, — бубнит он в ответ.       — Дурак, — повторяю я. Ласково беру его за подбородок и приподнимаю голову, заставляя его смотреть мне в глаза, аккуратно смахиваю только что выступившую слезинку. — Я ведь тоже люблю тебя...       Первый поцелуй, нежный, невесомый, а его губы такие мягкие и желанные. Рот Наруто непроизвольно приоткрылся от удивления. Воспользовавшись моментом, я проникаю своим языком внутрь. Собственнически исследую каждый сантиметр его рта, играя с языком и посасывая его. Я ощутил лёгкий привкус рамена. Рамен на завтрак? Что-то новенькое, но мне нравится. Я почувствовал слабый и неумелый ответ со стороны Наруто. Становилось невыносимо душно. Дрожащими руками он обхватил мою шею и как можно теснее прижался ко мне. Наши языки сплелись в жарком танце, и каждый стремился завладеть инициативой. Воздуха категорически не хватало, и я разорвал поцелуй. Желанное тело прижималось ко мне; Наруто, судорожно хватая ртом воздух, уткнулся головой в мое плечо.       Я взял его на руки и понёс в спальню. Пара мгновений – и вот мы уже лежим на просторной двуспальной кровати. Я нависаю над ним, смотрю в эти тёмно-голубые, помутневшие глаза, и нежно провожу тыльной стороной ладони по его полосатой щеке. Он берёт мою чуть шершавую ладонь в свои руки и легонько целует.       — Наруто... — шепчу я и накрываю его губы своими. Забираюсь прохладными руками под его куртку, срывая её, задеваю напряженный сосок. Наруто приглушенно стонет мне в губы. Я нежно припадаю к его беззащитной шее, оставляя на ней свои метки. Никто к тебе больше и пальцем не прикоснётся, теперь ты лишь мой. Медленно спускаюсь к груди, покусывая ключицы и массируя его сосок. Мальчишка мечется на кровати, судорожно сжимает простыни до побелевших костяшек, прикусывает распухшие губы. Но я не спешу, я только начал. Провожу языком до живота, оставляя после себя влажную дорожку. Печать, которая сдерживает Кьюби, проявилась. Обвожу языком каждый контур печати и, целуя в пупок, отстраняюсь, дабы полюбоваться на тебя, а полюбоваться есть чем. Раскрасневшееся лицо, растрёпанные золотисто-пшеничные волосы, что разбросаны по подушке, глаза, горящие желанием и стеснением. Юное мальчишеское тело извивается подо мной, трётся пахом о моё бедро.       Проказник.       Снимаю с себя влажную футболку и приступаю к твоим штанам. Вскоре все вещи благополучно летят на пол. Узумаки заливается краской, видя, как я безо всякого стыда разглядываю его достоинство. Припадаю к его члену, но не спешу; моё дыхание касается его напряженной плоти. Грудь тяжело вздымается – он набирает в лёгкие как можно больше воздуха и задерживает дыхание. Я провожу языком от основания ствола до головки и слизываю выступившую смазку. До меня доносится томный стон. Тогда я беру головку в рот и нежно посасываю её. Спускаюсь вниз и ласкаю немного раскрасневшиеся яички, покусывая и оттягивая мошонку. Поднимаюсь вверх и заглатываю член наполовину, начиная плавные движения. Наруто запускает пальцы в мои короткие волосы и в порывах удовольствия сильно сжимает их, а его бёдра непроизвольно поддаются мне навстречу. Я неохотно отстраняюсь.       — Оближи, — сбивчиво произношу я, поднося два пальца к его губам. Наруто покорно облизывает их, слегка посасывая и прикусывая. — Достаточно, — говорю и почти срываюсь на стон. Надо же, мне всё-таки пригодились те книжки, которые приносил Хатаке.       Приставляю один палец к плотно сжатому кольцу ануса, легко надавливаю и проникаю внутрь. Как горячо. Проталкиваю второй палец, активнее растягивая тугое колечко мышц. Узумаки начинает извиваться, пытаясь уйти от неприятных ощущений. Чтобы отвлечь его, я вновь припадаю к его возбуждённой плоти. Укладываю его согнутые ноги себе на бёдра, а правой рукой придерживаю под поясницей. Заглядываю его глаза. Ты боишься?       — Тише... Тише, всё будет хорошо, — успокаивающе шепчу ему на ухо. Медленно надавливаю головкой в разработанное отверстие ануса и, наконец, вхожу на всю длину. Какой ты узкий! Мой возбуждённый член полностью обволокли его горячие стенки, главное – сдержаться. Останавливаюсь, давая Наруто привыкнуть к новым ощущениям. Затем неторопливо начинаю медленные и размеренные толчки, с каждым разом набирая темп. Узумаки оплёл руками мою шею, прижимаясь к моей широкой груди. Он уже не сдерживался: громкие стоны то и дело слетали с его губ, лаская мой слух. Тут я не выдержал и начал вколачиваться в податливое юношеское тело, задевая простату. Из глаз Наруто брызнули слёзы, обрамляя молодое лицо. Боль и наслаждение одновременно – это невероятное чувство, оно поглощает тебя, заставляя позабыть обо всём и полностью отдаться ощущениям, которые накрывают тебя полностью. Вскоре боль отступает и остаётся лишь наслаждение, которое ты хочешь испытывать снова и снова. Чувствовать, как партнёр бьётся в агонии, как царапает твою спину, принося лёгкую боль – как приправу, придавая этому удовольствию особый вкус. Как его громкие стоны наполняют весь огромный дом, эхом отдаваясь в пустых комнатах, как его искусанные губы без устали шепчут: «Быстрее... Прошу, быстрее!»       Просто незабываемо.       Я накрыл своей рукой его член и начал дрочить в такт своим движениям, приближая его к разрядке. Пик наслаждения был всё ближе, и я ускорил темп; Наруто уже сам подавался бёдрами мне навстречу. Ещё немного, и он обильно кончил мне в руку, громко застонав. Сделав последний глубокий толчок, стенки ануса сильно сжали мой член, а горячая жидкость заполнила всё внутри, вытекая из расслабленного колечка мышц. Я обессилено навалился на Наруто, пытаясь отдышаться.       В комнате стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь нашим тяжелым дыханием. Я аккуратно, стараясь не тревожить мальчика, слезаю с него. Похоже, он уснул. Осторожно убираю прядь мокрых волос с его лица, провожу ладонью по полосатой щеке, еле касаясь нежной кожи. У него такое умиротворённое выражение лица...       Лёгкая улыбка заиграла у меня на губах. Я устроился рядом, прижавшись к его спине и зарывшись носом в блондинистую макушку, вдыхая невесомый запах цитрусов.       — Стань моим новым солнцем, — тихо говорю я. — Подари мне новую надежду...