Мой сын Слейпнир

- Нет, Локи, ты с нами не идёшь. Где-то с дерева снялось сразу несколько пернатых, и крона затряслась как от смеха. В воздух взмыло десять малиновок, и маленькие крылья захлопали шумно и шустро. Камушки под ногами хрустели как косточки. Голос брата не допускал никаких возражений и имел будничный, немного удивлённый тон, как если бы Локи начал спрашивать его об элементарных вещах, которые и детям понятны. Он посмотрел на Тора испытующе, и тот ответил ему равнодушным взглядом ясно-голубых глаз. Маленькие, горячие и блестящие против его собственных огромных, и пустых, и гулких зелёных. Он моргнул и посмотрел на остальных. Лицо леди Сиф было непроницаемо, она косилась на него, по привычке держась обеими руками за рукоять меча. Фольстаг смотрел на Локи с вызовом на туповатом лице, и тот быстро скользнул по нему взглядом, не заостряя внимания. Фандрал и Хогун шептались между собой в стороне. - Ну что же мы как дети, - шутливо пристыдил их Локи, растягивая каменное лицо в улыбке и занимая руки поясом своего платья. Золотые чешуйки мелко царапали кожу. Образовавшуюся неловкую тишину прервал топот копыт и лошадиное ржанье. Локи всегда слышал Слейпнира издалека, а Слейпнир всегда его чуял, и сейчас подал голос, вырываясь из рук, наполовину отстегнувших седло, и задрав морду вверх. Через полминуты он уже показался на мосту, переходя с галопа на рысь и потом на шаг. Седло почти совсем съехало со спины и болталось на боку, поводья метались между копыт, едва не опутывая их. Конь, фыркая, подошёл к Локи, толкаясь мордой в бледные руки. Тот провёл пальцами по его губам и стал вытаскивать удила у него изо рта. Он чувствовал спиной взгляды остальных и, не оборачиваясь, сказал: - Ну ладно, увидимся, - продолжая глядеть на Слейпнира. Сын внимательно смотрел ему в глаза, будто пытаясь прочесть его настроение. Проходя мимо ещё оконфуженной стражи, разнуздывающей оставшихся лошадей, он бросил одному из пажей седло и попону в руки. Слейпнир мирно и уверенно шагал за его спиной, поглядывая на других лошадей и поднимая морду. Они не понимают и не завидуют, но Слейпнир всё равно смотрит на них немного свысока, не справляясь с непонятной гордостью, которая, впрочем, не очернена высокомерием. Всё равно он был выше и красивее и быстрее других коней, и они это чувствовали. Он был лучше во всём, как отец, но ему его превосходство не заталкивали в глотку. В конюшне уже чувствовался скорый вечер, как будто время там идёт в своём ритме. Через высокие узкие окна воздушная пыль проникала внутрь и клубилась под потолком, переливаясь и искрясь, попадая в лучи солнца. Что-то тяжёлое бухнуло снаружи, вталкивая сноп пыли в щель, и Слейпнир шумно чихнул. Локи завёл его в стойло. Конь повёл мордой, продолжая внимательно вглядываться в зелёные глаза. - Ну что ты, - тихо протянул бог, укоризненно меряя его взглядом. Ещё один акт фырканья. Локи пытался отучить его – правда, пытался, потому что это неприлично и некрасиво. Когда Слейпнир фыркает, он не только шумит, но ещё и плюётся. В нём нет изящества кобылицы, да и вообще, фырканье никому не идёт. Локи вытащил из-за спины руку с большим яблоком и прижал его к носу сына, чтобы он понюхал. Но его этим не проведёшь. Чувствуя тревогу отца, Слейпнир проигнорировал угощение и подался вперёд, прижимаясь мордой к его плечу. Влажный нос коснулся костяного наплечника, и Слейпнир замер. Локи одной рукой обхватил его массивную шею, не доставая до загривка и обречённо думая, что он будет ещё расти, и расти, и расти. Когда Слейпнир был ещё маленьким, и они вдвоём выходили на луг, он учился бегать и быстро перебирал своими восемью конечностями, путался в них и заваливался набок. Он никак не мог устоять на семи копытах, если поднимал одно любое. Он всё норовил забраться на руки, не осознавая, что больно лягается, когда отталкивается от рук и живота Локи, чтобы устроиться поудобнее. Оставлял синяки в неприятных местах, слюнявил руки. В тот короткий период, когда Слейпнир начинал испуганно ржать всякий раз, как терял отца из виду, Локи чувствовал себя как никогда нужным. А потом его пришлось отдать Одину, потому что это был лучший конь из всех. Локи достал маленький кинжал, и лезвие с хрустом вошло в яблоко. Этому звуку обжора противостоять не мог. Слейпнир ожил и стал переступать копытами, создавая ритмичный топот. Локи разделил яблоко на четыре части. Закусив щёку и давая Слейпниру вылизывать свою ладонь, трикстер с внутренней усмешкой думал, почему он должен был отдавать сына Одину. Потому что любит его? В очередной попытке завоевать ответную верность, он расстался с тем, кто тоже любит своего отца. Хорошо, что он просто лошадь и ничего не понимает. Возможно, он иногда задумывается, почему Локи то приходит, то уходит – уходит надолго. Но все эти мысли явно пропадают из его головы, когда папа кормит его ароматными красными яблоками. Слейпнир радуется так, будто он не боевой конь, а всё ещё восьмикопытный неуклюжий ребёнок. Снаружи снова послышалось хлопанье крыльев. Локи наклонился к копытам Слейпнира, чтобы проверить колени. Обычная процедура: осматривать коня, когда он возвращается издалека, на наличие царапин и мозолей, чувствуя, как сердце немного оттягивает от неприятного ожидания. Каждый день он собирается сказать Одину, что… что он… Он представлял удивлённо-утомлённый взгляд Тора и усмехающийся взгляд отца и его чисто формальный вопрос: «Ну а чем же ты собираешься его занять, если не службой мне?», и его мысль оставалась тенью на подкорках сознания. Лошадей не вели. Локи опёрся плечом на столб, держащий акведук под потолком. Слейпнир снова предпринял попытку заглянуть ему в глаза, за что, наконец, получил щелчок по носу, повёл мордой и отступил на шаг, исподлобья глядя на отца. Локи сложил руки на груди, с тенью гордости и лукавства улыбаясь сыну.