Агония

Она сидела на лавочке и пила из горла дорогое вино. Ее заметала вьюга. Поздней январской ночью. Странно, что она давно этого не сделала. Не сбежала куда глаза глядят. Глаза достали лишь до окраины Москвы, старой квартиры, о которой она уже давно забыла. Но пришлось вспомнить. Последний концерт отгремел месяц назад, и за этот месяц случилось даже больше, чем за чью-то жизнь. Ее предали все. По частям. Сначала один, потом - другой. Так рушился ее верный карточный домик, за который она держалась последние годы. Не выдержали гонки и жестких требований. Использовали и бросили. Перестали напоминать о себе, а некоторые перед исчезновением успели занять немалую сумму. Да и дело было не в деньгах - ее усталости никто не понял. Не протянул плечо. Все чего-то хотели. Кричали в ухо. Пока она не надела на уши старую шапку, пальто и не уехала за город, отключив телефон. Ветер теребил взъерошенную челку, высушивал губы, заставлял слезиться глаза. Пальцы на морозе немели, но продолжали крепко сжимать горло бутылки. Белели на материале черного пальто. Над головой шумели голые ветви и гасли окна пятиэтажки. Хотелось крикнуть что есть сил, разбудить спящий город, рассказать о своем несчастье навзрыд, истратить остатки голоса. Он так и не вернулся. То, что раньше помогало, действовать перестало. Что ни песня, то жалкий сип. Она даже рот боялась открывать - то, что вылетало из него, было совсем чужим. Словно кто-то говорил за нее. Нет, песни она писала - тетрадь осталась на прежней квартире. Да зачем они теперь, когда голос бьется в предсмертной агонии? Кто споет их? Земфира с сипом хмыкнула и прильнула губами к бутылке. Алкоголь обжег горло, метнулся вниз, пытаясь разбудить замерзшее тело. Но оно так и продолжало безвольно сидеть на заснеженной лавочке. Не боясь, что узнают. В таком виде и без голоса это вряд ли случится. Они безбожно прожигали жизнь. До решающего концерта и после. Бросали деньгами по сторонам, не задумываясь, что всему наступает конец. Ей все это надоело. Не поддержала общий тон. Встала против. Захотела покоя. Рената пожала плечами и уехала на очередной кинофестиваль. А до этого съемки, день за днем, то тут, то там. Они не терпели претензий друг к другу - держались на обоюдном обожании. Но закоротило. Нет, не было громкого скандала, тихий такой холод прошел по сердцу. Словно "это твоя жизнь, а эта - моя", только в подтексте. "А общее творчество куда?" Чемодан так и остался открытым. У Ренаты были ключи. "Была ли она в квартире, нашла ли его? Ждала записки, наверное. А вот не по сценарию... Проживи хоть раз". - Шарик, фу! К ногам Земфиры бросился огромный темный пес. Зарычал и поднял гребень. - Да он не кусается, - к собаке подошла женщина. - Шарик! Певица забросила ноги на лавочку - от греха, но ничего не ответила. Женщина пустила собаку в подъезд и прошла за ней. Она уже забыла, когда последний раз ела. Все сроки превратились в резину, натянулись и лопнули. Улетели в неизвестном направлении. Перед глазами кусты танцевали причудливый танец, спина просила горизонтальной поверхности. Тишь ночного города убаюкивала. На улице спать было нельзя - за городом ночи отличались адским холодом. Поэтому Земфира с трудом поднялась и поплелась к лестнице, которая виделась ей плавающей лентой. Она расставила руки в стороны, зацепилась за перила. Закрыла рот ладонью - только не сейчас. Обернулась. Бутылка осталась на лавочке, да и черт с ней. Главное - ключи. В карман - звенит. Выдохнула, качаясь. Села на ступеньках и опустила голову. Близились шаги. - Это ж надо было так нажраться, - парни, лет по пятнадцать. - Эй, ты с какой квартиры? - Меня здесь нет. - А кто на лестнице сидит тогда? - и хохот. - Почему это тебя нет? Надвинула шапку на глаза. - Умерла. - Наркоманка. Все ясно. - Летите отсюда. Достала ключи, ткнула в замочную скважину, но попала с десятого раза. Провернула. Толкнула грудью дверь. Подскользнулась на скользком коврике и рухнула. В голове что-то хрустнуло, в глаза метнулся ослепляющий свет, лицо онемело от боли. Резко окутал холод.

***

Рената захлопнула шубу, скрывая облегающее черное платье с блестками, то, в котором снималась в "Девушке с коробкой", и взяла изо рта сигарету, выдохнула дымом. Закусила губу, нырнула в карман, достала ключи. Осталось перерыть записные книжки, тетради. Вдруг найдется подсказка, где Земфира могла бы сейчас быть. Не думала она, что станет однажды детективом. Но даже родственники не могли дать утвердительного ответа, где их знаменитая ветвь, в какой подалась лес. Чувствуя за собой огромную вину, выбросила окурок, сглотнула слезы и прошла внутрь квартиры. На глаза сразу попался открытый чемодан, в котором пестрели обрывки бумаг, фотографий, сломанные карты памяти - сколько их?, исцарапанные диски. Пальцы с поясом колец нырнули в обрывки, достали до самого дна. Она закрыла глаза. - Да я уничтожу нас. - Если мы были, нас уже не уничтожить. Куда ты денешь души? - Сломаю. Не получится - сожгу. - Ты не хочешь меня видеть, скажи? - Лети. Опоздаешь. - У меня столько дел... Ты должна понять. Не закрывайся, - Рената попыталась взять ее за руку, но та не далась, отошла к окну. - Давай переживем это время вместе. - Какое время? - с издевкой. - Время без голоса? - Он вернется. Такое было не раз. - Представь, что ты потеряла лицо. Знаешь, шла, шла, и бац - выпало по дороге. - Вернется, я уверена. Хочешь, пройдем еще курс? - Лети. Вернешься - решим. - Нас нельзя сломать, - Рената взяла сумку. - Сколько было пересудов... Так что не пытайся. - Да кому я нужна, безголосая? - Земфира вцепилась себе в волосы. - Кому? - Иногда ты бываешь такой глупой. - Вот и оставь глупую в одиночестве. Тебе не чета теперь. Рената сидела на смятой постели и кусала заусенцы. А что, если она разорвала свои тетради? Или сожгла? Надо искать пепел. Осмотрелась - вроде бы нет, гарью не пахнет. Стоит искать. А она опять сидит на месте. Не может двинуться от охватившего ее страха. Но ничего же страшного не случилось. Уехала - бывало и не раз. Находили. А теперь... В груди, под тонкой материей волшебного по красоте платья, свербило холодной сталью, горло сжимали путы вины, а руки превратились в лед. Мысли в тяжелой голове хрустели, двигаясь со скоростью черепахи. На глазах навернулись слезы. Она посмотрела на бледные ладони в мелких царапинах, заметила, как капнули две слезы, нырнули в порезы, сделали больно. Упала на постель. Комната наполнялась растущим воем.

***

Снова темно. И очень холодно. Мутный свет с улицы - в окне без занавески. Земфира попыталась подняться, но ладони скользили по мокрому - почему? - полу, и она вновь рухнула, прижавшись щекой к паркету. Моргнула сквозь боль. Силы окончательно оставили ее, и даже дверь не закрыта. Голова горела, словно в огне. Повела бровями - затошнило. Это должно когда-нибудь кончиться. Почему не здесь? Почему не сейчас? Стало жечь глаза. - Отправляюсь к вам, - промямлила слипшимися губами. А перед глазами она, смотрящая с преданностью. Улыбается, отводя взгляд. Проводит ладонью по постели, пожимает плечом. Резко поднимает голову, взмахивая выбившейся прядью. Рот ее приоткрывается, но она молчит - ждет. Но получает поцелуй, забывает все, что хотела сказать, кивает даже на откровенную чушь, прижимается щекой к плечу, с трепетом и вздохами. Ножницы кромсают общие фотографии, пальцы ломают схемы, рвут толстые записные книжки. Дверь со стуком захлопывается. Рыдай - теперь никто не увидит твоих жалких гримас. Теперь точно никто не увидит. Больно пошевелить мышцами лица. Усталость берет верх. - Не могу. Так. Больше.

***

Каблуки скользят по льду, но она бежит. Шуба - нараспашку, голова - без убора. Преодолевает сугроб. Наперерез. Молится, чтобы дверь в подъезд была открытой. Но домофон сломан - дверь подпирает камень. Спотыкается об него, хватается за перила, драгоценные камни уже внутри ладони, кольца перевернулись. Взбегает по лестнице, отталкивает попутчика, даже не смотря в лицо, открывает дверь. - Зе, ты здесь? Нащупывает выключатель. Щелкает. - Нет, нет, нет, - бросается перед Земфирой на колени, переворачивает ее, вытирает рукавом шубы кровь со лба, но крови слишком много. - Так не должно быть. Я же сценарист, ты говорила. И я говорю, что так не должно быть. Я знаю истинный ход событий. Слышишь меня? Зе, ответь! - кричит, берет ее лицо в ладони. - Ответь мне! Но глаза плотно закрыты. - Сейчас, - достает телефон, вопит в трубку адрес, бросает в сторону. - Я нашла обрывки книжки, слышишь? Пришлось составить целый паззл. Обзвонить всех. Твоя машина нарушила правила - ее зафиксировали камеры. Отсортировала список. И вот я здесь. Я здесь. Прости, любовь моя. Я так люблю тебя. Это целая любовь в форме меня, а не я. Открой глаза, пожалуйста. Рената прижимает мокрую голову к волшебному платью, водит по волосам испачканными кровью пальцами. - Ты откроешь глаза. Мы помиримся. Мы обязательно помиримся, - закрывает глаза и качается. - Я с ума сойду без тебя. Я умру без тебя. Кому ты нужна, безголосая? Ты мне нужна. Больше воздуха. Больше всего. Ну, скажи что-нибудь. Тишина убивает. В груди так больно... Скажи что-нибудь, черт возьми! Крик звенит в полупустой квартире и затихает, превращаясь во всхлипы. Голова у груди издает тихий хрип.