Приедешь?

Коллинза неожиданно накрывает осознанием происходящего. Словно кто-то сдернул душный полог, открывая взору реальность, смахнул мутный налет хмеля, обнажая так давно и тщательно скрываемые чувства. Контраст прохладной обивки дивана под ним и обжигающе-горячего Дженсена сверху сводит с ума. Руки Миши скользят, трогают, ощупывают, словно через прикосновения пытаются убедить его в том, что это не фантазия, что вот он - Дженсен Эклз, из плоти и крови, такой осязаемо-реальный, такой будоражащий, чувственный. Миша ощущает под ладонями напряженные мышцы, жар и дрожь ответного желания, едва сдерживаемого из последних сил. Дженсен приподнимается на руках, пытаясь в темноте разглядеть выражение лица, ища глазами глаза, ожидая одобрения, позволения продолжить. То, что было на балконе, резко, без прелюдий, швырнуло их друг к другу, минуя долгие взгляды, предположения, объяснения, робкие попытки ухаживаний, первые несмелые прикосновения. Произошедшее перевернуло все с ног на голову, выбило из колеи, и вот они оказались на этом диване, прижатые друг другу так близко, в одном шаге от точки невозврата... И Миша первым переступает черту. Он всем телом подается вверх, впиваясь пальцами в плечи, дергая на себя, сдавленно всхлипывает, когда тяжелое тело обрушивается на него всем весом, тихо стонет, когда мягкие губы припадают к шее, судорожно втягивает воздух, когда чувствует стремительно растущее напряжение, упирающиеся ему в пах... Дженсен хочет его... Его губы скользят по шее, по подбородку, зубы мягко прикусывают, оттягивают кожу, жаркое дыхание опаляет... Дженсен резко садится вертикально, торопливо срывая с шеи галстук, расстегивая пуговицы, нетерпеливо сбрасывая рубашку. Его руки скользят по груди, царапая короткими ногтями кожу, пробираются к застежке брюк, несколькими быстрыми движениями избавляя обоих от мешающей одежды. Миша плавится под этими прикосновениями, стонет протяжно, жадно подставляется ладоням, сквозь опущенные ресницы ловит на себе пристальный взгляд. Дженсен смотрит безотрывно, откровенно, подается вперед, жарко льнет всем телом, вжимается кожей. Широкая ладонь проскальзывает вниз, мягко обхватывая ствол, плотно сжимаясь, поглаживая и лаская. Миша зеркалит его движения, повторяя за ним, двигаясь в унисон. Хриплое дыхание вырывается сквозь приоткрытые губы, низкие стоны вибрируют, эхом отражаясь от стен. Дженсен не отводит взгляд, его лицо так близко, движения становятся быстрее, хаотичнее, ладонь скользит размашисто, то сжимая у основания, то почти отпуская, пальцы плотным кольцом обхватывают под головкой, чуть сдавливают, и Миша вскидывается, прогибается в спине и почти кричит, запрокинув голову, сотрясаясь в конвульсиях от прошивающих все тело судорог. Дженсен замирает... Ловит, впитывает каждый вскрик, каждый хрип, отрывисто стонет и тоже срывается, падая на Мишу, растекается по нему, пряча лицо в изгибе шеи, стискивает в объятиях, что есть сил прижимая к себе... Они лежат молча, не двигаясь, пытаясь выровнять дыхание, приходя в себя. В голове ураган мыслей, вихрь эмоций, им так много нужно сказать друг другу... Но это все позже, а сейчас Дженсен приподнимается на локтях, обхватывает лицо Миши ладонями и мягко накрывает его губы своими, вкладывая в этот поцелуй столько всего, что дыхание перехватывает и сердце снова заходится в бешеном ритме. Дженсен сдвигается чуть ниже, просунув под спину руки, кладет голову ему на грудь и, затаив дыхание, слушает громкий, сбивчивый стук сердца. Миша медленно открывает глаза и на его губах появляется счастливая улыбка. И он знает, что Дженс сейчас тоже улыбается... Он знает... Просто знает...