Правая рука света

Тецуя всю жизнь был реалистом, он всегда точно знал пределы своих возможностей. Он понимал, что не может голыми руками размозжить кости противнику, как Мурасакибара, или вломиться с парой пистолетов и перестрелять всю штаб-квартиру враждебной группировки, как Кисе с Аомине. И никто не выложит информацию, увидев, как Тецуя надевает резиновые перчатки — а ведь один этот жест Мидоримы развязывал языки самым бесстрашным людям. Нет, задача Тецуи — тенью проскользнув между отвлекшихся телохранителей, перерезать горло или воткнуть ядовитую иглу и исчезнуть, пока еще никто не успел сообразить, что произошло. Его даже полиция не искала: считали, что слух о невидимом убийце — просто еще одна городская легенда склонных к суевериям якудза. Впрочем, Тецуя и не жаждал славы — ему хватало того, что Акаши его ценил. Но то, что Тецуя был реалистом, совсем не означало, что он не умеет мечтать. Мечта у Тецуи была большая — метр девяносто, восемьдесят два килограмма — и светлая. Звали мечту — Кагами Тайга. Как настоящий реалист Тецуя не склонен был влюбляться с первого взгляда, нет, за Кагами он наблюдал долго, впервые обратив на того внимание, когда услышал вдруг посреди улицы неприлично громкий для японца, но удивительно заразительный смех. Потом Тецуя заметил улыбки Кагами. За полгода наблюдений Тецуя видел их тысячи разных — Кагами не стеснялся выражать свои чувства, — но особенно выделял три. Улыбку номер один — широкую и счастливую — можно было заметить чаще всего. С ней Кагами садился перед подносом с гамбургерами или останавливался у витрины кондитерской. Улыбка номер два, обескураженная и обезоруживающая, как правило, появлялась на лице Кагами, когда его журило начальство — смотреть на это было особо забавно, потому что инспектор Хошима едва доставал Кагами до плеча. И, наконец, улыбка номер три — самая любимая у Тецуи. Она начиналась с недоверчиво прищуренных глаз, потом левый уголок губ медленно полз к уху, обнажая верхние зубы, и Кагами запрокидывал голову назад и весело смеялся. Так случалось, когда кто-то заявлял Кагами, что у того нет шансов на успех, и Кагами с радостью принимал вызов. Еще были улыбки, предназначенные тем, кому Кагами помогал: старушкам, которых он переводил через дорогу, заблудившимся туристам, хозяевам перепуганных кошек, снятых Кагами с дерева. Они успокаивали и обнадеживали. А вот улыбки, с которыми Кагами знакомился вечерами в Синдзюку с симпатичными парнями — иногда застенчивые, иногда задорные — Тецуя недолюбливал. Понимал, что ему Кагами так никогда не улыбнется. И дело было не в том, что Кагами был высоким, ярким и искренним, а Тецуя — среднего роста, незаметным и скрытным. А в том, что Тецуя был якудза, а Кагами — полицейским. Да, мечта Тецуи носила синюю полицейскую форму, что превращало ее в совсем уж недостижимую. И потому Тецуя просто наблюдал. Он приходил в «Маги-бургер» напротив станции, заказывал молочный коктейль и садился у окна — мечтать. К сожалению, род его деятельности не оставлял для мечтательного созерцания много времени. Каким бы незаметным ни был Тецуя, существовали два человека, которые знали, как его найти. Приближение Аомине и Кисе, особенно когда они ходили парой, угадывалось издалека: разговоры стихали, взгляды мужчин становились настороженными, а женщины принимались украдкой прихорашиваться. Войдя в «Маги-бургер», пара разделилась: Кисе остался сторожить у двери — на случай, если Тецуя решит незаметно выскользнуть, — а Аомине двинулся вдоль столов у окна, внимательно разглядывая людей. — Йо, Тецу, вот ты где, — плюхнулся он на диванчик напротив, дойдя до Тецуи, и поднял руку, подзывая Кисе: нашел, мол. Зал разделяла перегородка, и чтобы попасть к столу, где сидел Тецуя, ее требовалось обойти. Кисе предпочел не тратить времени и легко перемахнул ее, только придержал рукой кокетливо сдвинутую на бок шляпу. — Курокоччи, — Кисе скользнул на сидение рядом с Тецуей и обнял его за плечи, — в последнее время тебя так легко найти, что даже искать не интересно. Что ты тут делаешь постоянно? — От любви сохнет. — Аомине кивнул за окно. — А? — Кисе проследил направление его взгляда. — Опять этот коп? Не мог никого получше выбрать? У тебя же есть мы. — Аомине-кун предпочитает женщин, а ты своих любовников обычно убиваешь, — заметил Тецуя. К тому же, они знали друг друга так долго и так близко, что секс с любым из команды казался кровосмешением. Тецуя не стал говорить этого вслух — Кисе, наверное, чувствовал то же самое, потому что, несмотря на свою бисексуальность, он никогда, даже в шутку, не приставал ни к кому из них. — Нет, ну слушай, если прямо вот хочется и именно его, то подойди и пригласи. Ты у нас очень даже ничего, Курокоччи. — Кисе ободряюще подмигнул и развалился на диванчике, раскинув руки вдоль спинки. Тецуя только вздохнул. На это и ответа не требовалось. Даже если оставить в стороне их различия, того, кого любишь, не станешь втягивать в мир якудза. Аомине вытянул руку над столом и сочувственно потрепал его по волосам. Потом сел ровно и огляделся. — Ладно, это в сторону. — Аомине поставил локти на стол и наклонился ближе к Тецуе. — Суд сегодня в три. — Место все то же? — уточнил Тецуя. Аомине кивнул. Отлично. Значит, в предварительном плане ничего не придется менять. Тецуя на секунду закрыл глаза, сосредотачиваясь на деталях. — Тогда… — Он повернулся к Кисе. — Кисе-кун, тебе нужно быть у служебного входа в два двадцать восемь. В два тридцать подъедет серебристая «Тойота» с номером восемнадцать — девяносто восемь. Из нее выйдет женщина в красном пальто, мне нужно, чтобы ты с ней заговорил, отвлеки ее минут на пять. — Сделав паузу, Тецуя посмотрел на Аомине, тот сидел, немного надувшись, — не любил он такую работу. — Аомине-кун, тобой я займусь сам. С погодой им повезло: день выдался солнечный, хоть и холодный — тонкий лед, покрывший лужицы за ночь, растаял только к полудню. Клерки высыпали пообедать в парк напротив здания суда, и Тецуя легко смешался с толпой. Серый недорогой костюм, чуть залоснившийся на локтях, темный джемпер, белая рубашка, коробочка с бенто — и вот уже никто не посмотрит на него дважды, он ничем не отличается от полусотни служащих. Разница только в том, что у него в коробке не онигири, не жареный рис и не омлет-тамаго — там полуавтоматический «Глок», глушитель и обойма девятимиллиметровых патронов. Провести в здание Аомине, не привлекая ничьего внимания, было несколько сложнее — с судебными клерками его бы никто не спутал — но все же вполне осуществимо. Куроко заставил его сменить толстовку на водолазку и плохо сидящий на широких плечах пиджак, джинсы с прорехами — на мешковатые брюки со стрелками, кроссовки — на стоптанные туфли. К обычной хмурой гримасе добавить удостоверение — и любой, даже самый внимательный охранник сразу решит: копа прислали переделывать отчет для суда. Через проходную с металлоискателем Аомине прошел без проблем, теперь, по плану, он должен был дождаться Тецую в туалете. Здание окружного суда — не самое доступное место, чтобы совершить убийство. Работать у всех на виду Тецуя не любил — хотя осечек у него никогда и не случалось — но в этот раз выбора у него особого не было. Сагатоми Кёя и Савада Шинджи нарушили главное правило: не торговать наркотиками на территории семейства Акаши, и принципы Акаши велели достать их во что бы то ни стало. По данным Момои у следствия не было достаточно улик, чтобы их осудить — запугивание и подкуп свидетелей сделали свое дело, — а как только они окажутся на свободе, группа Ямамото переправит их во Вьетнам. Достать их там будет гораздо сложнее, да и воспитательный эффект не тот. В тюрьме их слишком хорошо охраняли. Даже место и время судебного заседания держалось в секрете, Момои пришлось несколько дней поработать, чтобы все разузнать. — Таданори, смотри, какая тачка, — раздалось справа. — Один выпендреж, какой в ней смысл по нашим пробкам? — Зато цыпочки так и будут на шею вешаться. — Ты посмотри на личико владельца, на него и без машины все… Четырнадцать двадцать восемь. Тецуя поднялся со скамейки, не став дослушивать разговор, и спокойным шагом двинулся к служебному входу здания суда. Никто не обратил на него внимания, когда он проскользнул в дверь. Охрана забыла о своих обязанностях, глядя, как Кисе заигрывает с признанной красавицей-прокурором. — Тецу, блядь, что это? — Это свитер, Аомине-кун. — Свитер я вижу, но, блядь, что это за гребанный клоун? — Аомине с отвращением уставился на красный свитер на молнии с бело-зеленым Микки-Маусом на груди. — Это для маскировки. — Какой еще маскировки?! — Аомине задохнулся от возмущения. — Да на это уродство все пялиться будут! Где ты только его нашел. — Заметь, будут пялиться на это уродство, а не на тебя. — Тецуя вздохнул. Не слишком-то много способов сделать так, чтобы пятьдесят человек не смогли описать Аомине после того, как он на их глазах убьет обвиняемых. А его приходится уговаривать, как ребенка. — Ты войдешь в зал в пиджаке и сядешь на предпоследний ряд. В три двадцать вызовут первого свидетеля. Как только свидетель займет место, ты снимешь пиджак. В три двадцать пять… — Да помню я все! Хватит зудеть… — В три двадцать пять ты сделаешь выстрелы, выйдешь из зала и спокойно пойдешь к проходной. После проходной — побежишь. На улице сбросишь свитер. Разыскивать будут «высокого парня в дурацком красном свитере», а не тебя. — А охранник за дверью зала меня не остановит? — Я им займусь. Аомине хмыкнул. — Повезло тебе с внешностью. Тецуя пожал плечами. В профессиональном плане — конечно. «Ну такой… обычный», — в лучшем случае выдавали свидетели. Несмотря на все свое ворчание, когда доходило до дела, Аомине работал по секундам. Впрочем, Тецуя смотрел на часы только для порядка: хоть они и были с Аомине очень разными, в том, что касалось убийств, они понимали друг друга без слов. Кисе, немного ревнуя, иногда шутил, что они общаются телепатически. В три часа двадцать четыре минуты и сорок пять секунд Тецуя подошел к охраннику у дверей зала, разглядывая справку в своей руке. — Прошу прощения, вы не подскажете, где находится кабинет двести тридцать четыре? — Он повернул справку так, чтобы надпись на ней стала видна вздрогнувшему от неожиданности охраннику, и при этом выпустил зажатую подмышкой папку. Три двадцать пять. Папка упала на пол, жесткий пластик звонко ударился о линолеум — и даже Тецуя не услышал выстрела. — Ой, подержите, пожалуйста. — Тецуя нагнулся за папкой, оставляя охранника вчитываться в неразборчивый почерк, и поднялся, как только открылась дверь зала. — Благодарю. Прошу прощения, что вынужден был вас побеспокоить. Так вы не знаете? — Второй этаж, от лестницы второй поворот налево, потом направо. Дверь в самом конце коридора, — охранник прищурился, видимо, представляя в уме, где находится нужный кабинет. — Премного благодарен, спасибо… В этот момент дверь зала распахнулась снова, и сопроводительный конвой выскочил в коридор: — Держи его! — Они помчались к выходу. Охранник у двери сунул справку Тецуе в руки и помчался за ними. Через несколько минут Тецуя, никем не замеченный, вышел из здания, купил латте в кафе на углу и сел на скамейку пережидать суматоху. — Эй! Эй! — на Тецую упала тень. — Ты не видел тут парня, метра два ростом, в красном свитере с Микки-Маусом? Кагами? Тецуя удивленно открыл глаза — сам не заметил, как задремал на солнце. — Простите? — Сержант Кагами Тайга, полиция Токио, — представился Кагами, видимо, вспомнив про протокол. — Мы ищем свидетелей. Ты не видел тут парня, высокого такого, в красном свитере. Тецуя на секунду задумался. Если сказать сразу «нет», это будет подозрительно. Он чуть нахмурился. — Кажется, когда я подходил к кафе, кто-то бежал в парк, - сказал он, изображая неуверенность. — А что случилось? — Совершенно естественный вопрос, и дело вовсе не в том, что Тецуя хотел бы потянуть время и поговорить с Кагами подольше. — Это конфи… — начал Кагами, но, обернувшись на здание суда, к которому уже подъезжали машины всех Токийских телеканалов, вздохнул и махнул рукой: — А… Убили сегодня двоих прямо на заседании суда. — Он плюхнулся на скамейку рядом с Тецуей и потер колено. — Чертов якудза. Прыткий, зараза, ушел, только свитер этот дурацкий в руках у меня оставил и долбанул по ноге. Ищи теперь, кто его опознать сможет. Тецуя только подивился про себя: чтобы догнать Аомине, нужна невероятная быстрота и ловкость. Он бросил стаканчик из-под латте в урну рядом со скамейкой и спросил: — А как же камеры наблюдения? Разве по ним нельзя опознать? — как будто и не разбирал с Аомине слепые места. Кагами только скривился и покачал головой. Тецуя поднял руку и осторожно тронул его плечо — едва касаясь: — Все будет хорошо, сержант Кагами. Я уверен, полиция Токио — самая лучшая, — с этими словами он встал и отвернулся, скрывая волнение. — Удачи вам. Это просто смешно, он может убить, не моргнув глазом, но краснеет, как школьница, от простого прикосновения. * * * Свой день рождения Тецуя любил. Это был хороший день, несмотря на то, что его родителей больше не было в живых, чтобы устроить ему праздник. Его странное семейство, ближний круг — он сам, Кисе, Аомине, Мидорима, Мурасакибара и Акаши — всегда заботилось о своих, неуклюже, по-своему, но очень трогательно. Нелепо и смешно для якудза, но они всегда готовили дни рождения друг другу. Тецуя ушел гулять с самого утра, чтобы дать друзьям время. День был распланирован заранее: утром в зоопарк, потом посидеть с книгой в кафе, а вечером, перед самым возвращением домой — посмотреть на Кагами. С последним, к сожалению, не получилось: Кагами на его обычном месте возле станции не оказалось. Тецуя напрасно ожидал его целый час, успев прочитать все, что было в газетах об убийстве в суде неделю назад, что, впрочем, тоже оказалось полезно. Слухи о причастности группы Акаши ходили, но конкретных доказательств не было. Тецую немного беспокоил свитер, оказавшийся в руках полиции, но образцов ДНК Аомине у них точно не было для сравнения, да и сам свитер — найденный в сэконд-хэнде — до этого побывал в руках у нескольких людей. — Где тебя носит, Тецу, жрать же уже охота, — встретил его Аомине у порога и потащил в гостиную. В этот дом — чуть поодаль от основной резиденции семьи — допускались только они шестеро, и обстановка тут отличалась от традиционной. В гостиной кожаный диван соседствовал с обтянутым шелком канапе эпохи Людовика XVI, старинные гравюры висели по бокам плоского экрана. Обеденный стол был весь заставлен снедью, но на журнальном столике, где они обычно складывали подарки, оказалось пусто. Хотя, судя по тщательно скрываемым улыбкам, какой-то сюрприз Тецую все-таки ждал. — А где же торт и подарки? — спросил Тецуя, подыгрывая семейству. — Неужели вы забыли? — Ну Курокоччи, как ты мог такое даже подумать? — Кисе подошел к нему и положил руку ему на плечо. — Подарок лежит на твоем футоне. — Он развернул Тецую и подтолкнул к двери в его комнату. — Иди. Разворачивай. Двадцать пять свечек на торте немного разгоняли темноту в комнате, и было видно, что блюдо с тортом стоит на человеке. Связанном человеке. Связанном по всем правилам шибари — хотя об этом Тецуя скорее уже догадался, как и о том, кто бы это мог быть. Он щелкнул выключателем. Действительно, Кагами. Обвязанный красной витой веревкой, что-то возмущенно мычащий сквозь кляп во рту. Тецуя сглотнул и незаметно ущипнул себя, запрещая пялиться на голого Кагами. Тецуя обернулся на столпившееся за порогом комнаты семейство. Аомине и Кисе гордо улыбались, довольные собой — сразу было понятно, чья это идея. Ну, с этими отморозками, которые сначала делают, а потом думают, все понятно. Но куда смотрели остальные? Судя по тому, что Мурасакибара и Мидорима тоже выглядели оживленнее обычного, и они приняли непосредственное участие. Тецуя перевел взгляд на Акаши — без его прямого разрешения никто бы не притащил чужака в дом. — Зачем? — спросил Тецуя, зная, что Акаши ничего не делает без причины. Акаши чуть заметно покачал головой, словно был недоволен им. — Твоя безответная влюбленность, Тецуя, делает тебя предсказуемым. — «А значит - уязвимым» осталось недосказанным. — Разберись с этим. Семейство ушло в гостиную, оставив Тецую в комнате наедине с Кагами. И как они считали, он должен разбираться? Не насиловать же? Тецуя приблизился к футону. С близкого расстояния было видно, как сокращаются мышцы, натягивая промасленную пеньковую веревку — явно из личных запасов Акаши, — и блестит от пота светлая кожа. Тецуя присел на корточки, кончики пальцев покалывало — так хотелось потрогать. Глубоко вдохнув, он повернул голову и встретился с Кагами взглядом. Кагами смотрел возмущенно и зло — если развязать его сейчас, наверняка разнесет весь дом. — Не сердись, пожалуйста, — сказал Тецуя, успокаивающе. Он снял с Кагами блюдо с тортом и задул свечи. Вот ведь… И какое тут желание загадывать? Теперь надо было распутать веревку и принести какую-нибудь одежду. Немного подумав, Тецуя решил, что оставлять Кагами развязанным одного не стоит — все-таки голова у него горячая, еще убежит, не дождавшись его. — Я сейчас принесу одежду и развяжу тебя. Честно. Я ничего плохого не сделаю, — с этими словами Тецуя вышел из комнаты. Семейство предсказуемо смотрело в гостиной трансляцию матча NBA, опустошая тарелки. — Мне нужна твоя одежда, — попросил Тецуя, наклонившись к самому уху Аомине. Тот подавился. — Тецу! Черт бы тебя побрал! Сколько можно! Тецуя спокойно дождался, пока он перестанет кашлять, и повторил: — Мне нужна твоя одежда. Какие-нибудь брюки и футболка. Ты ближе всего по росту к Кагами-куну. Аомине недовольно нахмурился и буркнул: — Зачем ему одежда, если вы трахаться будете. — Аомине-кун, — Тецуя серьезно посмотрел на него, — я не знаю, что ты делаешь со своими девушками, но лично я не собираюсь насиловать человека, который мне нравится. Я, конечно, очень вам благодарен за заботу, но мне не кажется, что похищение и связывание способствуют развитию влюбленности. Поэтому, пожалуйста, будь добр, принеси одежду для Кагами-куна. Аомине поплелся к себе, ворча под нос что-то про «старомодные понятия». Тихо стукнули палочки о край миски. Тецуя повернулся на звук и встретился взглядом с Акаши. — Я разберусь, — кивнул Тецуя, показывая, что знает, как решить проблему. Когда он вернулся к Кагами, оказалось, что тот ухитрился сползти с футона и перевернуться на живот, несмотря на веревки. Видимо, слова Тецуи его не убедили. — Я принес одежду, — Тецуя положил стопку вещей рядом с ним. — Пожалуйста, поверь мне, Кагами-кун, я действительно ничего плохого тебе не сделаю. Кагами повернул к нему голову, подозрительно прищурился и что-то промычал. Ах да, кляп. Тецуя осторожно развязал узел на затылке. — Охерели совсем! Развяжи меня немедленно! — зарычал Кагами, как только Тецуя вытащил кляп у него изо рта. Поток ругательств иссяк только минут через пять. — Ну! — выговорившись, заявил Кагами. — Развязывай! — Хорошо, только обещай, что не будешь делать глупостей. В доме шестеро вооруженных людей, и еще почти полсотни на территории вокруг. Кагами упрямо нахмурился, потом буркнул: — Обещаю. Если ты обещаешь отпустить. Тецуя принялся распутывать узлы. Руки немного подрагивали, и сердце заходилось, когда пальцы соскальзывали с веревки на обнаженную кожу. Тецуя был рад, что Кагами лежит лицом вниз и не видит, как он краснеет. Внутри все разрывалось от желания наплевать на правила и потрогать желанное тело в свое удовольствие, но максимум, что он себе позволял — успокаивающе погладить Кагами ладонью, когда тот начинал нетерпеливо дергаться, мешая себя освобождать. Пару раз, в особо смущающих местах, Тецуе даже пришлось зажмуриться, чтобы восстановить душевное равновесие и силу воли, но помогло это плохо — вид голого Кагами, опутанного веревкой, кажется, навсегда отпечатался на сетчатке глаз. Тецуя был уверен — эта картина еще долго будет ему являться в снах. — И что, правда, отпустишь? — Кагами натянул носок, опять подвигал плечами, проверяя, как сидит облегающая футболка и бросил уже не первый взгляд на торт. — Конечно, принцип семьи Акаши — по возможности не убивать тех, кто не принадлежит к миру якудза, — сказал Тецуя, протягивая ему толстовку. — Благородные разбойники? — недоверчиво усмехнулся Кагами. — Нет, не в этом дело. Просто убийство цивилов привлекает больше внимания полиции, а Акаши старается избегать шума. — Да? — Кагами приподнял бровь. — А разве убийство в суде — не ваших рук дело? Он явно хотел сказать что-то еще, но вдруг замолчал, положил толстовку на колени и внимательно посмотрел на Тецую. Неужели узнал? Сердце почему-то пропустило удар. Тецуя настолько привык, что его лицо никто не запоминает, что решил для себя: если сейчас Кагами скажет, что видел его у суда, то это будет знаком, что у них может что-то получиться, и он обязательно попробует завязать отношения, наплевав на все свои опасения и благие намерения. Хоть это и отдавало помешательством Мидоримы на всяческих предсказаниях. Но Кагами только повторил свой вопрос: — Ну, так ваших же? Тецуя вздохнул про себя — значит, не судьба. — Ты проголодался? — Он кивнул на торт, уходя от ответа. В животе у Кагами забурчало, и он покраснел. — Эти сволочи меня перед ужином похитили, — проворчал он так, что выходило, будто лишить человека ужина — преступление, страшнее убийства. Тецуя придвинул к Кагами блюдо: — Угощайся, пожалуйста, если хочешь, — он поднялся, — я сейчас принесу чай и тарелки. Выходя, он заставил себя не обернуться у дверей, неуверенный, что, когда вернется, обнаружит Кагами на том же месте. К возвращению Тецуи Кагами, однако, никуда не делся, в отличие от половины торта. — Вкусно, — поднял Кагами на Тецую смущенный взгляд. — Я это… не удержался. — Ничего. — Тецуя поставил поднос с посудой рядом с ним. — Надеюсь, это хоть немного компенсирует причиненные неудобства. * * * Совсем отказаться от наблюдения за Кагами Тецуя не смог, но, борясь с предсказуемостью, начал менять время и место своих засад. Хотя в ту неделю трудно было найти спокойный участок в их квартале — весь район готовился к февральскому фестивалю. В парке собирали прилавки для торговцев едой, на улице перед полицейским участком репетировали шествие. В итоге Тецуя мог подсматривать за Кагами только после его дежурства, когда он заходил в супермаркет у своего дома за едой. Оказалось — к счастью: если бы не это, Тецуя, наверное, не увидел бы, как спустя три дня к Кагами подошли Кисе и Аомине. В руках у Кисе была бейсбольная бита, у Аомине — букет цветов и толстый том в яркой обложке. Тецуя даже не сомневался, что это новый роман Мураки Ёши — он как раз недавно обсуждал с Мидоримой, что эта книга скоро выходит. С того места, где сидел Тецуя, было не слышно, о чем они разговаривают, но он ничуть не удивился, когда Кагами встретил его почти у самого дома — видимо, Кисе с Аомине подсказали, что только тут его можно поймать. Заметив Тецую, Кагами шагнул из тени под фонарь и неловко переступил с ноги на ногу, явно не зная, с чего начать. Нервно дернул уголком губ и натужно улыбнулся, протягивая букет красных роз: — Я… я… это… с днем рождения… — Не надо, Кагами-кун. — Тецуя взял букет и книгу из его рук. — Я все видел. — Он вздохнул и низко поклонился. — Я прошу прощения за то, что моя семья снова тебя побеспокоила. Прими, пожалуйста, мои глубочайшие извинения, этого больше не повторится. В глазах защипало. Надо с этим заканчивать, раз и навсегда запретить Аомине и Кисе вмешиваться, и самому больше никогда с Кагами не встречаться. Тецуя выпрямился, но голову не поднял, не желая выдавать, насколько подавлен. Больно навсегда прощаться с мечтой. Он резко развернулся и пошел к дому, избавляя Кагами от необходимости отвечать. Аомине и Кисе оторвались от телевизора, когда он вошел, но, видимо, правильно поняв выражение его лица, снова сделали вид, что очень увлечены матчем. Тецуя обошел диван и встал между ними и экраном. — Я бесконечно признателен вам за вашу любовь и заботу, но впредь прошу не вмешиваться в мою личную жизнь, — сказал он, кладя букет между ними. — Я сам могу разобраться со своими проблемами. Аомине обиженно нахмурился. — Да уж видели, как ты можешь. — Они с Кисе переглянулись. — Я вам все продемонстрирую завтра. — Это будет последний раз, когда он позволит себе встретиться с Кагами. На следующий день, Тецуя поднял их в девять утра. — Тецу, — Аомине широко зевнул, разглядывая стеклянные двери полицейского участка, — ну кто признается в любви с утра пораньше? Мог бы подождать до обеда. — Влюбленным не терпится, Аоминеччи, — похлопал его по спине Кисе. Тецуя постучался и вошел внутрь, Кисе с Аомине шагнули через порог вслед за ним. — Чем могу помочь? — приветливо заулыбался им дежурный, но тут же насторожился, рассмотрев посетителей. — Могу я поговорить с сержантом Кагами и начальником участка? — Тецуя вежливо поклонился. — Секунду, у них утренняя пятиминутка. — Дежурный встал из-за стола и подошел к закрытой двери с надписью «Инспектор Хошима». Неизвестно, что он такое сказал, но в приемную высыпали все десять приписанных к участку полицейских. Тецуя снова поклонился и сказал, предупреждая возможное недопонимание: — Мы хотели бы принести извинения сержанту Кагами за причиненные неудобства и в знак нашего сожаления помочь в подготовке фестиваля. — Че… — начал было возмущаться Аомине, но Тецуя наступил ему на ногу. — Пожалуйста, примите наш скромный вклад. * * * — Как думаешь, гоняли бы бабульки их так, если бы знали, кто они такие, — кивнул Кагами на Кисе с Аомине, таскающих доски, и сел на скамейку рядом с Тецуей. — Возможно, что все равно бы гоняли, они же старше. — Тецуя пожал плечами. Кагами хмыкнул. — Да уж, как провинившихся школьников шпыняют. Здорово ты их приструнил. — Он поворошил носком жухлую траву. — Странные вы якудза. — Почему странные? — Ну…у других пальцы отрубают или уши, а у вас — бревна таскают. Тецуя улыбнулся. Они слишком много пережили, чтобы потеря пальца могла кого-нибудь напугать. — Поверь мне, Кагами-кун, с этими двумя пригрозить ранним подъемом и физическим трудом — гораздо эффективнее. Порыв ветра донес к ним запах дыма и жарящейся рыбы — начали готовить обед для участников фестиваля. Кагами принюхался, помотал головой и снова повернулся к Тецуе. — А зачем вы Ямамотовских парней в суде убирали? Не проще было машину взорвать? Тецуя внимательно посмотрел на него: просто спрашивает или пытается поймать? — Да я так просто, не для протокола, — понял его сомнения Кагами. — Я и так знаю, что это вы… ты… Я ведь с тобой разговаривал в тот день у суда. Я тебя запомнил. От неожиданности Тецуя растерялся, и уклончивый ответ вылетел из головы. — Невиновные бы погибли… Охрана, водитель, - сказал он прямо. — Ну вот, я же говорю — странные, только плохих парней убиваете. Тецуя покачал головой: — Я же уже объяснял, это не от доброты… — Ну и что, — перебил его Кагами. — Не важно. Я вот к чему… — Он взъерошил волосы на затылке, глубоко вдохнул и выпалил: — Я тут подумал. Вчера ведь не считается, а с днем рождения я тебя поздравить вроде как должен. Ну, раз торт съел. — Он засунул руку в карман, вытащил маленькую коробочку. — Вот, держи, поздравляю. В коробке оказалась подвеска на шнурке: круг, разделенный пополам символами инь и янь. Тецуя погладил эмалевую поверхность пальцем, не зная, что сказать. — Это как в одной американской книжке «Свет — рука левая тьмы, Тьма — рука правая света», — продолжил Кагами. — В смысле, полицейские и якудза, они вроде как одно. Удивленный, Тецуя поднял на него взгляд. Не ожидал он от Кагами философских рассуждений и цитат. — В смысле, ты мне тоже нравишься. Мелкий, но упертый. И правильный, хоть и якудза. — Кагами покраснел, но не отвел глаза. — Может, попробуем встречаться? Теперь Тецуя уже не просто не знал, что сказать. У него даже все мысли разбежались. Он никак не мог уложить все в голове. Кажется, он влюбился еще сильнее, если такое только было возможно. Несколько минут ему потребовалось, чтобы собраться. — Кагами-кун, мы принадлежим к разным мирам, поверь, именно потому, что ты мне нравишься, я и не хочу тебя втягивать. Боюсь, это невозможно… — Невозможно? — переспросил Кагами и прищурился, левый уголок его губ медленно пополз к уху, обнажая верхние зубы. Кагами запрокинул голову назад и рассмеялся: — Это мы еще посмотрим!