Черно-белый монтаж дублей заставляет закрыть глаза от светящихся софитов. Второе отправленное письмо сообщает тебе, как я ненавижу красное вино.
Ведя меня по длинным коридорам, мужчина насмехается над моим убожеским видом, думая о том, какой я несчастный. Представляя, как я удивлюсь, зайдя в нужную ему комнату, а потом буду его благодарить за удовольствие, которое будет длиться всего тридцать минут. Умножь тридцать этих ничтожных песчаных минут на шестьдесят морских секунд. В конце узнаешь, сколько времени я винил себя, что был настолько слаб сказать ей "нет", а хотелось выдохнуть, прям в губы "да". Ничтожное время, чтобы помечтать, пока она будет выполнять свою "работу". Те действия и то колдовство, чтобы принести мне еще одно унижение от этой жизни, а я буду захлебываться этим напитком, не делая ничего, чтобы не сорваться. Сжимая хрустальный бокал с белым вином, я пытаюсь уйти от твоего взгляда, которого хотел добиться слишком давно. Не маленький и не жалкий мальчик, но твоя невидимая веревка никак не хочет оборваться, чтобы не осталось ни одной зацепки. Два конца, и с разными напитками в наших руках. Я не люблю красное вино. Твое вино, которое ты никогда не пила при мне. Оно напоминает мне линейную выдержку и дублирование эпизодов. Я ненавижу снимать собственные фильмы, потому что среди этого реализма всегда выскакивает веризм. Блять, почему от крепких напитков никогда не ставится холодно и бесчувственно внутри.Роковой подарок на Новый год, это последняя мысль, потому что капли медленно вытекают за борта.
Меня мягко кидают на диван, а я лишь краем глаз наблюдаю, как ты присаживаешься на колени передо мной, стараясь смотреть прям в глаза. Почему-то ты слишком веселая и беззаботная, пока я хочу тебя сжечь на костре и не оставить ничего себе на память о тебе. Никаких мыслей о тебе. Местоимение "о тебе" - заткнись. Ты смотришь наверх и одними губами говоришь: "Я должна. Мы должны". И никакого сочувствия, ты знаешь, как я тебя люблю. Никакого дополнительного монтажа или переделывания этого эпизода. Все настолько проникновенно и безапелляционно-раскатно, что все зрители открывают рты. Уж слишком им нравится твоя честная игра, пока я задыхаюсь от твоих прикосновений к моим припухшим губам. Ты уже на моих коленях, пока я мечтаю сделать еще один глоток, но уже твоего вина, чтобы почувствовать себя тоже блядью. Тогда нас будет уже двое, и будет не так уж и больно впоследствии. Ты давно проникла в полость моего рта, хорошенько обследуя ее: проводя по белым и ровным рядам зубов, завязывая очередной бой с моим языком, стараясь переплестись с ним. Твои руки не обнимают меня, а лишь упираются в мою грудь. Как какой-то барьер. Я прекрасно знаю, что все сделаешь сама, но в моем фильме у нас у обоих главные роли. Прижимаю тебя ближе, немного приостанавливая твой напор. В следующий момент сбрасываю очки, которые мне нужны были для одной из сцен. У меня хорошее зрение, и ты это прекрасно знаешь. Вновь прикасаюсь к твоему телу, но уже не трогаю губы, а к шее. От внезапной смены ролей ты немного теряешься, пока я оставляю красные засосы, проводя по ним языком, вычерчивая первую букву твоего имени. Я не хочу его называть, потому что ненавижу всей своей душой. Этим крошечным и ничтожным для тебя мешочком, где складываются все твои "нет".Черная мгла так и останется воздушной оболочкой, которую я не смогу нарисовать, но с ловкостью представить.
Ты упираешься мне в грудь, чтобы я остановился, смотря каким-то странным взглядом. Блять, где тот прожигающий холод, заставляющий мое сердце превращаться в глиняную фигурку. На ней можно что-нибудь нарисовать. То, что нравится твоей душеньке, в уменьшительно-ласкательной форме. Начинаешь снимать с меня безрукавку, отбрасывая на другой конец этого мягкого дивана. На тебе лишь красное платье. Красное. Почему именно оно? В моей голове что-то очень сильно стучит, напоминает звук барабанов, по которым ударяют палочками, чтобы звук получился глухим, громким и чересчур кипятящем мозги. Твоя красная помада, убей меня, давно уже стерлась. Ее следы на моих губах, лице и шее. Ты прокладываешь дорожку, попутно освобождая меня от белой официальной рубашки. Ты терпеть их не можешь, я-то помню. Поднимаю тебя за талию, усаживая поудобнее и находя твои губы, чтобы вновь ими завладеть, чтобы сделать тебе больно от моего укуса. Ловко орудуя пальчиками, рубашка пропадает в этой не очень освещенной комнате.Хрусталь лопается от слишком высокой температуры, осколки разлетаются в разном направлении, а одно задевает мое сердце.
Нахожу на твоем уродском платье молнию и веду вниз, давая тебе немного воздуха, а мне шанс на один глухой выдох. Расправляешься с брюками. Теперь нам обеим нужен глоток ледяного вина. Ей красного, а мне белого. Секунда. Две секунды. Минута. Ты стоишь передо мной лишь в нижнем белье, а на мне одни лишь боксеры. Придавливая меня к дивану, проникаешь одной рукой к восставшей плоти. Даже, когда я тебя ненавижу, он заводится от одного твоего взгляда. Проводя по всей длине, сжимаешь его, пока я выдыхаю тебе в рот. Теперь я ставлю барьер, отцепляю твои руки от моей груди. Расстегивая лифчик, я думаю, почему черные лебеди не летают. Ты запасешься новой порцией кислорода, рвано дыша, пока я любуюсь твоей грудью.Хочется махать крыльями, не замечая, что давно падаешь с высоты небоскреба.
Припадая к твоим соскам, я провожу по ним языком, вбирая в рот и немного посасывая. Ты стараешься снять с меня боксеры, но пока я не привстал, у тебя ничего не вышло. Счет в твою пользу, потому что на тебе есть хоть что-то из гардероба, пока я полностью безоружен. Снимаю с тебя трусы, а ты медленно направляешь в себя мой член, насаживаясь на него. Сегодня ты сверху, но лишь сегодня, потому что продолжения не будет, как и второй части этого фильма. Двигаясь сверху - вниз, ты с каждым толчком ускоряешь темп, показывая, как надо играть. Мы не целуемся, нет. Смотрим в глаза. Теперь ты видишь в моих глазах лишь одно слово "конец". Конец моим фантазиям и моим впечатлением. А самое важное - местоимениям "о тебе". Остается пять минут, а эти двадцать пять длились как один час, то есть триста шестьдесят секунд. Через несколько толчков мы кончим одновременно, а потом закроется занавес, и нам будут хлопать стоя. Время сеанса закончится. Фильм прекратит мотать пленку, и картинки не будут меняться каждую миллисекунду. - Я больше не могу, - единственная фраза из твоих уст, и мы оба кончаем. Это конец. Конец истории моей болезни.Распыляя баллончик с совестью, ты теряешь последний шанс на глоток моего белого вина.