О пользе научного подхода

«…В жизни Соичи Тацуми присутствовало два главных врага, две нежно лелеемые ненависти: женщины и геи. В первом случае существовали и исключения: мать, сестра и женщины-которые-где-то-далеко. Во втором исключения в виде брата и наглого, настырного кохая (по словам Соичи-куна) и целеустремленного, но несколько неуклюжего в делах любовных юноши (если сказать по справедливости) вломились в его жизнь и сердце без спросу. Возможно, знай он о самоанализе чуть больше, чем то, что просто не может не знать любой образованный и интеллигентный человек, он пришел бы к выводу, что его проблема нисколько не связана ни с первыми, ни со вторыми. К сожалению, кроме вышеупомянутых достоинств, Соичи-куну были свойственны, в некотором роде, практицизм, рационализм и крайняя нелюбовь разбираться в собственных чувствах. Причиной этой нелюбви, как это часто бывает, служили неумение и нежелание, в свою очередь, вытекающие из нехватки времени поначалу и желания – впоследствии. Впрочем, чтобы не углубляться в причинно-следственную связь отношений Соичи-куна с женщинами, геями и самим собой, можно сказать и кратко: проблема заключалась в его страхе перед отношениями, чувствами и необходимостью оные страхи признать. Но, как известно…» - Чтоооооооо?! – громоподобный рев раненого чудовища прервал столь увлекательное для Моринаги чтение. За ним последовали тяжелые шаги и, не научись он предсказывать реакцию своего любовника по громкости тона и шага, без чего выжить на одной с ним территории, да в замкнутом пространстве, было маловероятно, - тяжелый кулак впечатался бы не в стол рядом с открытым ноутбуком, а в многострадальную голову. - Се… семпай? – Моринага попытался совместить оперативное отползание в угол со спасением собственного ноута от праведного - чего уж грешить против истины! - гнева Соичи. Все-таки чужой труд же, да и вообще, ноутбук вещь дорогая, а пошедший пятнами от ярости семпай сейчас не совсем адекватен, чтобы это осознать… Даже совсем не адекватен – решил Моринага, когда его бесцеремонно сгребли с пола и приподняли за грудки. - Что. Это. Было?! – на последнем слове Соичи все же сорвался на крик, и Моринага втянул голову в плечи, не пытаясь ни вырваться, ни оттолкнуть его. - Семпай, семпай, вы только не злитесь, хорошо? – глупость собственной просьбы Моринага осознал уже в процессе – ну да, он уже и так зол, какое тут... – Успокойтесь, ладно? Все совсем не так, как вы думаете! Глаза Соичи - Моринага успел подумать о том, какие они все же красивые и о том, что семпай сейчас вряд ли осознает, как близко к нему, и какая двусмысленная у них поза… - подозрительно сощурились: - Семпай, просто это все Исогаи, - новая вспышка гнева отразилась в глазах Соичи, но Моринага не мог не знать, что сверкнувшими глазами все не ограничится, а упоминание друга Курокавы до добра не доведет, потому и затараторил: - Просто он скинул мне файл с вашим именем, а я не знал, что в нем, но там было ваше имя, не мог же я его проигнорировать, ну, это же Исогаи, нельзя доверять этому парню, выжепонимаете… - тот факт, что его отпустили и ему удалось выпрямиться, очевидно, показывал, что понимают, и даже более того, теперь-то он больше не смотрит на семпая снизу вверх, а тот раскраснелся, будто от смущения… Моринага с усилием прогнал из головы неподобающие и несвоевременные мысли. - И? – все еще угрожающе прорычал Соичи. – Что это за… писульки? Моринала задумчиво запустил руку в волосы. Через секунду, получив затрещину, осознал – не в свои. И поторопился объяснить: - Там было предисловие, что-то насчет вашего психологического портрета… - И ты стал это читать? - Ну, мне показалось, что стоит знать, что там, вдруг этот парень что-то задумал. Я не могу быть спокоен, когда он к вам подбирается! Соичи поморщился от пробившихся в голосе кохая истеричных ноток. Впрочем, ничто не могло лучше успокоить его самого, чем неуверенность Моринаги. - Но ты только… - Да? – Моринага опять неосознанно стал перебирать распущенные пряди семпая, и на этот раз даже без последствий, замечая, как злость последнего сменяется смущением. - Мало ли что там пишет этот извращенец! Если тебе что-то интересно, просто спроси меня, хорошо? Соичи никогда не мог застать, в какой именно момент этот настырный… этот наглый… самоуверенный… оказывается так неприлично близко. Еще шаг: Моринаги – просчитанный вперед, Соичи – неосознанный назад,– и он прижат к стенке горячим телом. - Можно, семпай? – жаркий шепот обжигает ухо, и непонятно, что именно Моринага спрашивает. Он может иметь в виду что угодно, в том-то и беда. Но какая разница, если все равно нельзя! - Мори… - кохай не дает ему договорить, целуя вроде бы нежно и касаясь совсем легко, но почему-то Соичи сразу становится трудно дышать. Губы скользят по скуле, Моринага шепчет снова в самое ухо, невесомо задевая губами, и от каждого касания под кожей разливается тепло, превращаясь в нестерпимый жар с пугающей скоростью. - Можно… семпай? – вновь и вновь повторяет тот, и Соичи в который уже раз не может, не хочет его отталкивать, он только сдавленно выдыхает - выстанывает так ожидаемое «да», сам не осознавая, на что отвечает, не помня вопроса, проваливаясь в ощущения, вздрагивая от каждого прикосновения. - Тогда, семпай… Чего вам хочется? Прямо сейчас? Что-то сумасшедшее внутри Соичи тут же услужливо подсовывает десятки вариантов - и все здесь и сейчас, - но страшный коктейль стыда и гордости никогда не позволит ему подобное озвучить, так что он только отчаянно краснеет от смущения и злости. - Почему… ты… опять… спрашиваешь такое? – говорить внятно, когда его страстно целуют, одновременно увлеченно раздевая, и пытаться упомянутому раздеванию препятствовать - та еще задачка, с которой Соичи нисколько не справляется. - Вы ведь разрешили, - теперь в самые губы выдыхает Моринага. Его голос надламывается и вибрирует. - Тогда, - Соичи пытается отвести взгляд, спрятаться за завесой волос, но кохай мягко удерживает его за подбородок, - тогда пойдем в комнату, - неуверенным, дрожащим голосом просит он, и Моринагу подбрасывает от горячего и острого возбуждения от одного только его вида: от пылающих пятен на скулах, от припухших губ и опущенных глаз, растрепавшихся светлых волос и сбившейся одежды. Он нежно сжимает его руки в своих, поочередно подносит к губам, целуя, а потом тянет Соичи за собой. К дивану. Семпай, конечно, очень милый, но, к сожалению, именно поэтому нет никаких сил идти в спальню.