До исступления

Дин мучает его. Он иногда бывает очень ласков, запредельно ласков. Раздевает Кастиэля аккуратно, не отрывается от губ, целует нежно. Он аккуратно расстегивает пуговицы на его рубашке, подталкивает к кровати. Целует от шеи к груди — и одновременно расстегивает брюки Кастиэля. Спускает их вместе с бельем вниз, возвращается к губам. Приоткрыв глаза, Кастиэль любуется на Диновы пушистые ресницы. Дин, еще не успев раздеться, прикасается к обнаженной коже тканью рубашки и джинсов, задевает соски. Потом Дин, все еще целуя его, такой беззащитный с закрытыми глазами, скользит руками от плеч вниз, берет Кастиэля за ладони. Переплетает их пальцы. Потом — резко заводит руки Кастиэля вверх и быстро защелкивает на его запястьях наручники. Кастиэль дергает руками и понимает, что снова попался, обманулся этой нежностью — наручники крепятся к спинке кровати. Не выбраться. Не сбежать. А Дин медленно отстраняется, облизывает губы, приоткрывает глаза. — Такой наивный, — шепчет он и улыбается уголком губ. Он больше не целует Кастиэля. Спускается, садится между ног, окончательно стаскивает нижнее белье, брюки, носки, бросает все на пол. Обхватывает губами уже ставший твердым член, сосет идеально — крепко, сильно, берет до самого горла. Ласкает так, что от его пальцев между ягодиц не замечается ни малейшего дискомфорта. Дин не жалеет смазки, растягивает так, что внутри все хлюпает, тычет в простату, и Кастиэль изгибается, мечется по кровати, а наручники до боли впиваются в кожу. Когда ему кажется, что он вот-вот кончит, Дин сразу же выпускает его член изо рта и мгновенно, в одно движение, надевает кольцо, сжимающее основание. Пальцы тоже вытаскивает — и на их месте оказывается вибратор, заполняющий до отказа, такого подходящего размера, что, кажется, будь он на миллиметр больше — и уже не вошел бы так легко. Дин лишь улыбается, когда Кастиэль жалобно смотрит на него. У Дина топорщится ширинка, но он даже не прикасается к себе. Дин нажимает на кнопку, и Кастиэль выгибается от вибрации внутри. Он извивается, катаясь по простыням, но вибратор остается на месте, долбит по простате, посылает щекочуще-острые ощущения по всем нервам, мышцы пресса напрягаются, пальцы на ногах поджимаются. Внизу живота словно бьется пульс. Дин иногда хмыкает и уходит, напоследок включив на телевизоре запись с гей-порно. Обычно он оставляет видео с групповым сексом, и Кастиэль мечется по кровати, дурея от стонов и мелькающих картинок. Парни, сосущие члены, когда их трахают в задницу, отпечатываются на сетчатке глаза. И только когда Кастиэль теряет счет времени и думает, что умрет от перенапряжения, Дин возвращается. Сегодня Дин поступает по-другому: он включает другую запись. Запись, на которой сам Кастиэль стонет под Дином. Камера, видимо, стояла где-то в стороне, и он ее не заметил. На видео тело Дина красиво изогнуто, одна плавная линия. Мышцы на плечах напряжены, вырисовываются завораживающим рельефом. На видео Дин входит в Кастиэля, опираясь прямыми руками по обе стороны от его головы, а когда Кастиэль пытается приподняться, кладет ладонь ему на горло. Кастиэль помнит этот день — он тогда слетал с катушек от недостатка кислорода, раздвигал ноги шире, а потом кончил только от того, что Дин был в нем. Но сейчас — сейчас Дин отходит в сторону и садится в кресло в углу комнаты. Он расстегивает ширинку, кладет ладонь на пах и смотрит на Кастиэля. Кастиэль дергается изо всех сил, чтобы боль от содранной наручниками кожи хоть немного отрезвила. У него стоит до боли, и чем он больше трется о постель, тем хуже. Чертово кольцо сдавливает член, вибратор уже кажется слишком большим, его движения причиняют дискомфорт. Все тело становится слишком чувствительным. Тот Кастиэль, который на экране, не сдерживает стона, и Кастиэль вторит ему. — Дин, — просит он, — пожалуйста… Дин не отвечает — как и всегда. Он всегда только смотрит и ждет какого-то, только ему одному известного, момента. Кастиэль подтягивает колени к животу, зажимает бедрами член, возится, надеясь хотя бы вытолкнуть вибратор. Ничего не получается. Ему больно, до одурения больно, яйца, кажется, скоро лопнут, а измученную задницу он не залечит уже никогда. Застонав, Кастиэль утыкается лицом в подушку, чувствуя горячие слезы в уголках глаз. Он даже не сразу замечает, что в комнате становится тихо — Дин выключил видео. Сильные руки дергают его за плечи, направляют — и Кастиэль садится, привалившись спиной к спинке кровати. Плечам неудобно, вибратор как будто вошел еще глубже. Кастиэль весь дрожит, а Дин стоит напротив на коленях. Его пах на уровне лица Кастиэля. Дин вытаскивает из трусов тяжелый член, проводит головкой по губам Кастиэля. — Дин, я умру, если не кончу, — шепчет Кастиэль, на каждом слове касаясь пунцовой головки губами. — Не думаю, — усмехается Дин в ответ и сжимает пальцами челюсти Кастиэля, заставляя открыть рот. Кастиэль послушно разлепляет губы, равнодушно думая, что хуже уже не будет. Его потряхивает от болезненного возбуждения. Пережатый член горит огнем — равно как и задний проход. Член Дина, толстый, обжигающий, входит в рот привычно, проталкивается до горла. Кастиэль держит рот широко открытым, отрешенно глядя в сторону, а Дин покачивает бедрами, придерживает его голову, чтобы было удобнее. Потом, видимо, ему надоедает, и Дин командует: — Ну-ка сожми, — и Кастиэль обхватывает его член губами. Челюсть уже ноет, и Кастиэль на секунду думает стиснуть зубы, чтобы Дину было неповадно, но сдерживается. Член таранит рот, и Кастиэль только старается дышать поглубже. Он часто сглатывает, чтобы Дин уже поскорее кончил. Все тело превращается в один комок оголенных нервных окончаний и боли. Происходящее кажется насилием. Дин хватает его за волосы, замирает, притиснув так, что Кастиэль впечатывается носом в его лобок, и кончает. И лишь после этого Дин, глубоко вздохнув, выключает вибратор и аккуратно вынимает его. Кастиэль с рыком бьет Дина ступней по плечу, но Дин не обижается — он придерживает Кастиэля за бедро и снимает кольцо с его члена. Кастиэль кончает сразу же, безо всякого удовольствия, чувствуя лишь, как боль потихоньку отступает. Он всхлипывает и снова ударяет Дина ногой — на этот раз попадает в грудь, и у Дина воздух выбивает из легких. — Было так плохо? — все же осторожно спрашивает он, отстегивая руки Кастиэля от спинки кровати, снимая наручники. — Я больше не позволю тебе так делать, — шипит Кастиэль, разглядывая свои покрасневшие запястья. Ладони подрагивают. Все внутри воет. Дину сегодня было плевать на него. Было плевать на то, что в Кастиэле не осталось ни капли удовольствия, только боль и ноющее перенапряжение, что все возбуждение перешло в тихую злость. …Дин все-таки понимает, что зашел слишком далеко. Он больше не пытается обмануть Кастиэля, даже не делает попыток. Не намекает, что неплохо было бы повторить их любимую игру. Следующие недели три он невероятно нежен. Он зализывает синяки на запястьях Кастиэля, не оставляет ни одного засоса, не кусается. Дин гладит его, целует. Долго и мокро лижет между ягодиц, пока Кастиэль не перестает понимать, где находится. Они проводят месяц так, как Кастиэль и мечтать не мог. Потом он понимает, что что-то не так. Чего-то не хватает. Приторность не вызывает никаких чувств, кроме скуки. Нужна встряска. Боль, намешанная с кайфом. В очередной вечер, когда Дин начинает раздевать его в дверях спальни и тянется к своей ширинке, чтобы тоже обнажиться, Кастиэль ловит его руку, стискивает запястье. Смотрит Дину в глаза. Тот отвечает недоуменным взглядом, замирает, не зная, что делать. Кастиэль прикрывает глаза и выдыхает Дину в губы: — Привяжи меня. Доведи до исступления. Измучай. И Дин, ухмыльнувшись, подталкивает его к кровати.