Про леса и болота

     Арно был бледен, как мел, смотрел прямо и прекрасно осознавал, что нарушил как минимум три военных закона. Понимает, паршивец, что еще легко отделался, подумаешь, подробная объяснительная на несколько страниц, как он оказался из талигойского разъезда в дриксенском контрабандистском караване и что именно видел из войск, которыми располагают «гуси». Надо отдать ему должное, имя Валентина в наскоро накарябанной записке почти не упоминалось, но и правды было в ней хорошо если треть. Остальное – вода, которую Савиньяк, не скупясь, налил генералам прямо в кабинете. И прекрасно ведь понимал, что эти самые генералы это понимают.      – Рассказывайте, что знаете, виконт Сэ, – Райнштайнер сверлил юношу северным взглядом, – чётко и по существу, только без подробностей.      – Как это без подробностей? – праведно возмутился Жермон. – Это ты у нас всё на свете знаешь, я связать ежа и белку не могу. Почему ты так быстро поверил Валентину?      – Ааа, – протянул Савиньяк, сложив лапки за спину, – ну, я давно не считал его предателем… он в лесу тогда всё-таки меня спасать пошел. И говорил он довольно разумно, и…      – Было что-то еще! – упрямо сложил руки на груди Ариго. – Вы всё это время цапались, а вот внезапно действуете сообща.      – Ну…      – Лучше всё-таки без подробностей, теньент.      Герман секунд пять постоял, переваривая неполученную информацию, а потом начал нервно закручивать усы.      – Кажется, я действительно не хочу знать подробностей…      Арно и молчал. Как партизан. А потом выдал:      – Я могу рассказать всё, что вы хотите знать, генерал Ариго! Но только при условии, что вы отмените приказ на расстрел Валентина Придда!      – А?! – Герман чуть не упал со стула. – Какой, к кошкам, расстрел?! Кто тебе сказал такую глупость?      – Я, – отозвался Райнштайнер, находя изумительную симметрию в движении ариговских бровей и усов.      – Он пошутил, – наконец махнул рукой Жермон, Арно быстро заморгал, неуверенно посмотрел на Райнштайнера и вновь перевел взгляд на Ариго, когда тот стукнул кулаком по столу. – Этот бергер в последнее время стал слишком много шутить. Приказ, как я понимаю, был датирован третьим?      – Придд ушел пятого, – задумчиво подтвердил Ойген и кивнул. – Хорошо, на два дня дам отсрочку. За это время регент как раз успеет его допросить.      Герман почему-то расхохотался и махнул стушевавшемуся Савиньяку на выход.            – Да. Я сжёг бумаги, – тихо, но твёрдо сказал Валентин, и Райнштайнер на мгновение даже позавидовал его выдержке. Когда регент так смотрит, держать голос – это надо постараться. – Информация касается моей семьи и людей, которые уже не смогут навредить Талигу. Я не собирался их обнародовать.      – Почему? – в голосе Ноймаринена сталь.      – За одно это моя семья могла лишиться титула, земель и отправиться в Багерлее, особенно если бы это открылось во времена Двадцатилетней.      – Это долгий срок.      – И не всё так просто, – прибавил Ойген, долбя пальцами по футляру. – Оно связано не только с Приддами.      – В том числе, – упрямый мерзавец ничего не расскажет, если не надавить. – Я уже говорил, что являюсь главой рода и не собираюсь рисковать своими родными.      – Как бы то ни было, это дела давно минувших дней, – заверил Райнштайнер, заметив едва заметный регентский кивок. – Вам и вашей семье, в чем бы она ни была виновата, будет объявлена амнистия. Расстреляют вас не за это.      – Генерал Райнштайнер шутит! – еще раз нервно фыркнул Жермон и доверительно подмигнул своему протеже. Валентин тихо вздохнул, глянул на регента и заявил, что его семья уже довольно давно имела связи с дриксенскими войсками. Это было бы забавно, если бы Ойген не представил, что случилось бы, не провались покушение на Алву.      После Малетты «гуси» боялись, кажется, только Рокэ, поэтому и не спешили вступать в войну. Из Придды им переправляли оружие и информацию, но после неудавшегося покушения Лансара в восстании Борна было решено не участвовать. Карл отправился в Занху, а на помощь ему так и не пришли. Ойген был немного обескуражен, услышав среди участников договора имя Генри Рокслея, однако это вполне объясняло, почему он не участвовал в восстании Окделла. Дриксен боялись Алву, Придды слушались кесаря, а Окделл ничего не знал про своих союзников.      Не прозвучали имена ни Манриков, ни Колиньяров, впрочем, оно и неудивительно, учитывая то, что семьи были обязаны своим положением Олларам. Жаль, что они были достаточно проницательны, чтобы заподозрить правильных людей, но недостаточно умны, чтобы увидеть, что заговор простирается намного дальше. Однако «Рокслеи – дриксенские шпионы» – это было внезапно…      – Вы быстро добрались до края Западного тракта, – задумчиво проговорил регент, когда Придд закончил рассказ. Ойген кивнул и аккуратной, хоть и помятой стопкой сложил на стол бумаги с валентиновыми картами.       – Когда перерисовываете карты по старым заметкам для какой-то конкретной цели, можно легко пропустить что-нибудь важное, не так ли, герцог Придд?      Валентин кинул скучный взгляд на карты. Он знал их досконально, конечно, сам чертил.      – Здесь отражены старые дороги Северной Придды со всеми подходами и зачастую тропами, которые давно стали тайными. И в свете последней раскрытой информации сделаю еще одно наблюдение. Дороги в основном тянутся в северо-восточном направлении, почти не пересекаясь с основным трактом, однако проходя близко от двух точек. Назерхолд в этом случае служит больше складом, отправной точкой, куда можно практически беспрепятственно пройти и выйти обратно. Если проследить за обратным направлением и сделать пару пересечений… – Ойген сделал паузу, наложил пару карт друг на друга и изобразил пальцами на листах сложное переплетение, – можно увидеть, что они сходятся в одной точке.      – Альт-Вельдер, – тихо сказал Ноймаринен, неотрывно глядя на Валентина.      – Вы знали, – спросил Райнштайнер, обращаясь в никуда, – что ваша сестра в сговоре с врагами?      – Знал.      – Почему не сказали об этом сразу?      – Если бы вы арестовали её раньше времени, я не получил бы договор, – бесстрашно ответил Придд. – Как я понимаю, вы нашли в контрабанде документы с печатями. Их поставил я. Лично. Как доверенное лицо Ирэны.      – То есть, – подвел итог Райнштайнер, – в момент выставления печатей официально стали предателем талигойской армии.      – Графиня Гирке будет повешена, – решил регент. – Что до вас – проступок серьезный, однако, на ваше счастье, обошелся без последствий. Насколько это неприемлемо, решать не мне. Вашу судьбу решит ставка фок Варзов.      – Герцог Придд будет расстрелян согласно приказу.      – Не будет! – оборвал Ойгена Жермон. – Завязывай со своими шуточками!      – Что граф Гирке?      – Скорее всего, уже мёртв, – Райнштайнер вновь повернулся к Ноймаринену. – Не думаю, что его присутствие хоть каким-либо образом способствует планам его жены.      – Пошлите в Альт-Вельдер людей, я должен быть уверен, что его хозяйка не сбежит, – Рудольф тяжело поднялся и стукнул костяшкой пальца по столу. – Перекрыть все известные проходы к Назерхолду и обыскивать все обозы. Если на территории Талига обнаружите дриксенских дезертиров – поступать с ними так же, как с дезертирами талигойской армии. Граф Ариго, с вас – написать Лионелю и Арлетте Савиньяк про теньента Сэ, а отзывать его из армии обратно в родовой замок или нет – решит графиня. Про полковника Придда я всё сказал. Если выяснится, что оружие возит кто-то еще – вы знаете, что делать. Мне же пора обратно, я и так непозволительно долго у вас задержался.      Ойген с Жермоном одновременно щелкнули каблуками, будто младшие офицеры в первый день службы. Рудольф Ноймаринен был суров, аки родовой герб. Райнштайнер хотел было выйти вслед за регентом, но Жермон тронул его за плечо.      – Откуда ты знал, что они дойдут до холмов, а не решат двигаться до перевала?      – Я не знал. Полковнику Придду и теньенту Сэ повезло, что я вовремя перестал переоценивать наших врагов.      – И всё-таки ты больше не шути так про Валентина… а то я, не ровен час, тебе поверю.            – Держи… те, – Валентин протянул Савиньяку два запечатанных конверта. – Одно из них я прошу вас отвезти в Васспард. Второе ваше.      Пальцы Арно отупело сомкнулись на желтоватых шершавых листах.      – Что это?      – Письма, – объявил очевидное полковник и усмехнулся. – Мне любезно дали время их написать.      Как ни странно, Валентин не стал отговариваться или бежать к Жермону, который при нем повторил несколько раз, что расстрела не намечается. Смелый юноша, жаль, что слишком рисковый. Ни о чем не жалеет, умирать готов. Райнштайнер не возражал против писем, а уж их содержание – это личное дело Придда. Главное, что полковник молча положил перевязь со шпагой и пистолетами и безропотно направился под конвой, время от времени пропуская шаг и бледнея с каждой минутой.      – Вы говорили, что расстрела не будет! – заорал Арно, явно еле сдерживаясь, чтобы не схватить Райнштайнера за мундир. Бергер на Сэ даже не оглянулся.      – Это говорил генерал Ариго. Однако ставка фок Варзов решила судьбу герцога Придда.      Арно сделал несколько шагов назад и чуть не упал, споткнувшись на своих еще не до конца заживших ногах. Валентин слабо ему улыбнулся, но Сэ вряд ли видел этой последней улыбки – сорвался с места. К генералу Ариго плакаться, не иначе.            Жермон сидел, мотал в гигантской кружке остатки воды, ленясь пойти и налить себе еще, и рассматривал сделанные Валентином и принесенные Райнштайнером карты. Нельзя было сказать, что он их изучал, потому что он больше любовался на ровные линии, выведенные педантичной рукой, и сверял их с классическими картами. Жермон уже почти собрался и поднялся, чтобы налить себе воды. И ничто не предвещало беды, пока…      – Он!! – заорал Савиньяк, почти вваливаясь в кабинет и хватаясь за стул. Сэ тяжело дышал и делал большие глаза, Ариго подскочил к юноше и помог выпрямиться, подмечая, что штаны кое-где налились бордовым. Арно и ходить-то не советовалось, а учитывая его дыхание и с какой скоростью он не бежал – летел, неудивительно, что открылись раны.      – Кто?      – Райн… штайнер!! – отрывисто выговорил Савиньяк в перерывах между вдохами. – Он хочет… Придда расстрелять!      Жермон Ариго никогда не думал, что на старости лет научится летать сквозь пространство.            – Сдурел?! – А вот и Герман. Ойген кратко кивнул в приветствие и поднял правую руку, вновь глядя на безмятежного Валентина у стенки, опустившего взгляд.      – На караул.      Синхронный жест, шестеро солдат приложили тяжелые мушкеты к плечу. Райнштайнер не мелочился – для полковников лишь полный парад. Мелко задрожали барабаны. Откуда-то из-за спины Ариго показался бешеный Савиньяк, хватающийся за все подряд и то и дело спотыкающийся.      – Я думал, ты шутишь! – не своим голосом захрипел Жермон, видимо, поняв, что остановить уже ничего не сможет. Ставка подписала приказ, к тому же его никто не оспаривал в течение всех двух дней отсрочки, значит, он больше не обсуждается. Это послужит уроком всем потенциальным нарушителям приказов и временным перебежчикам. Торка не играет в политику – Торка убивает на войне. В Торке нет дела до игр. Торка не прощает ошибок.      – К сожалению, – Ойген говорил тихо, но под грохот барабанов его голос звучал громом средь бела дня, – здесь нет клирика. Вам придется надеяться лишь на милость Создателя.      Валентин поднял голову и через ряд военных с оружием у плеча посмотрел на сжавшего кулаки Ариго и растерянного, растрепанного и еле держащегося на своих двоих Савиньяка. Под равнодушный бой барабанов оставалось отсчитать от трёх.      Райнштайнер резко опустил руку, и грянули оглушительные выстрелы.      Холостыми.      Такого одновременно растерянного и испуганного выражения, застывшего на лице Валентина, свет, наверное, еще никогда не видывал. Кажется, у него вся жизнь перед глазами всё еще мелькала.      – Я пошутил, – очень серьезно сказал Райнштайнер, повернулся и ушел. Арно простоял, застыв каменным изваянием еще в течение мгновения, а потом упал на колени, облегченно вздыхая и безвольно уронив руки. Валентин нерешительно сделал шаг вперед, споткнулся и был подхвачен Жермоном, тут же подскочившим к всё еще шатающемуся полковнику.      – Я выпрошу у регента, – буркнул Ариго, у которого аж на лбу от напряжения выступила испарина, – высоким указом запретить Райнштайнеру шутить. Ты в порядке?      Валентин слабо кивнул, сделал еще несколько шагов, поравнявшись с Савиньяком, и сложил руку ему на плечо.      – Я жив. Всё в порядке.      Тяжело дыша через рот, Арно глянул на полковника снизу вверх и схватился за его ладонь, прижимая её к щеке, будто она была последним источником тепла в этом мире.