Обещание

Больно. Леви волчком крутится, дрожащей рукой выписывая символы защитного барьера. Тяжело дыша, старается не ошибиться в нелепых порой закорючках, которые жизнь спасут, если всё получится. Да только боль в разодранном предплечье покоя не даёт — ноет, разгораясь с каждой минутой всё сильнее. Кровь стекает по руке, падая на землю нарочито большими каплями, отвлекая внимание. Леви зажмуривается на секунду, но даже сквозь закрытые веки ощущает сильные всполохи золотого света, искрами рассыпающегося вокруг. Они не уйдут. Страшно. Ночь укрывает мир покрывалом мягким, забирающим все шаги невидимых врагов. Но обострённый слух Леви улавливает каждый шорох. Демоны рядом — тихо ходят вокруг, глазами красными из темноты сверкая. Она не помнит их облика: только когти страшные, тело с легкостью ломающие, да дыхание тяжёлое, смрадное, словно из бездны адской. Зачем они пришли из глубин преисподней, никто не знает, и, возможно не узнает никогда. Важно одно — душу свою спасти, а иначе станешь одним из них. Одиноко. Леви уже давно не может сказать, когда потеряла связь с согильдийцами. В отчаянной попытке сохранить то, что осталось, она бежит, стараясь спрятаться подальше, но её находят. Чуют сладкий запах страха вперемешку с отчаянием и наслаждаются им. Тихо рычат и бегут стремительно по следу, заставляя вновь и вновь от ужаса содрогаться, подниматься на ноги и мчаться прочь, задыхаясь и моля Бога, который не слышит, о милости. Куда? Зачем? Леви не знает. Она помнит лишь обещание, что было сорвано с губ почти силой. «Я выживу». Она изо всех своих маленьких сил сделать это пытается, но тварей слишком много. Они преследуют, даже во сне — беспокойном и тревожном, не отпускают, раздирая мятежную душу на части. И сейчас, кажется, больше некуда отступать. Конечная остановка. Пункт назначения, из которого нет дороги назад. Золотое сияние ярче становится, и Леви, стиснув зубы, латает брешь, вырисовывая одну ей понятную букву. Сил нет почти, а сознание мутится постоянно из-за потерянной крови, грозя увлечь в чёрную-чёрную бездну забытья. Она считает секунды, продолжая такой трудный, но такой нужный бой за собственную жизнь. А обещание мягко подталкивает, напоминая, подгоняя и убеждая, что справится, сможет. — Я выживу, — хрипит губами потрескавшимися, искусанными до алых капелек, что так привлекают демонов кружащих. Они скалятся ей в лицо, нападая один за другим, пробуя на зуб магическую защиту. Добыча кажется такой близкой, а запах крови таким манящим, что хочется сразу растерзать хрупкое тельце, добравшись до плоти и самого лакомого куска — души. Она трепыхается внутри, сжимаясь от осознания скорой гибели, но вырваться не может, пока жив человек. А когда устранится помеха, они не позволят ей исчезнуть. Не отпустят. Леви задыхается: в лёгких будто расплавленное масло подожгли забавы ради. От слабости в глазах то и дело исчезает тусклый свет бледного полумесяца, равнодушного ко всему происходящему. Она поднимает голову и мысленно просит помощи, но тот не реагирует, устало закрываясь очередной тучей. Скучно и банально — очередная смерть очередного человека. Видено и пережито тысячу и один раз. Демоны всё ближе подходят, сужая смертельный круг. Леви уже отчётливо видит страшные морды, обтянутые серой кожей, со слишком яркими для темноты вокруг горящими глазами и клыками, что даже на вид чересчур остры. Они уже пируют, будто знают, что загнанная в угол маленькая волшебница никуда не денется. Жертва рядом, только лапу протяни… но с шипением змеиными приходится отпрыгивать назад. Барьер всё ещё держится, обжигая, принуждая отступить и ещё подождать. И они готовы пойти на это. Леви собирает остатки магической силы и рунной вязью закрывает новую дыру. Это последняя капля. Больше она ни на что не годна, и станет неплохим кормом тварям, что ждут не дождутся, когда падут стены искрящегося сияния. «Обещай мне, мелкая. Обещай. Иначе я с того света вернусь и буду преследовать тебя в кошмарах». Леви улыбается сначала уголками губ, а потом заходится в приступе хохота, отдающего истерикой. Как? Как выполнить то, что должна, если нет больше ни возможности, ни желания сражаться? Если на всё уже наплевать? — Что мне делать, Гажил? — вопрошает без ответа, вслушиваясь в яростный свист ветра вперемешку с рычанием утробным. Удары страшных лап становятся всё сильнее, а отблески золота, в искрах распадающегося — слабее. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть, и сладкая душа с манящим ароматом отчаяния окажется доступной, избавившись от оболочки, которая до последнего пытается защититься. Наивный человечек, чья вера горит настолько ярко, что слепит, мешая видеть жестокую реальность мира. Спасения нет, и никогда не было. Однажды вырвавшись, дети Бездны не оставят этот мир в покое, и нет того, кто сможет им помешать. Небо, медленно затягивающееся плотной завесой тяжёлых туч, решает внести свою лепту в разрушение ещё одной жизни и, расколовшись напополам слепящей молнией, ударяет по барабанным перепонкам грохотом адской колесницы, что вот-вот раздавит. От неожиданности Леви прикрывает уши, невольно вспомнив Пантерлили. Теперь она знает, почему он так боялся — в громе отражается весь страх, собранный тысячами людей за всё время, весь ужас, что когда-то царил на земле и вернулся опять. Но человек слышит всё это, лишь стоя у черты, тонкой-тонкой грани, что отделяет два мира. Хотя, быть может, это лишь иллюзия, навеянная стоящей за плечом смертью? Леви криво усмехается, качая головой. Сейчас совсем не подходящий момент для обдумывания таких вещей. Но она понимает, что о чём-то серьёзном размышлять слишком поздно: демоны, окружив, уже не отступят, а помощи ждать неоткуда. Значит, следует просто смириться. «Побеждает не сильный. Побеждает тот, кто чувствует поддержку близких». Так некстати сейчас эти слова, сказанные когда-то Макаровым… Он был прав, но в то время гильдия была сплочённой, не бросалась в глаза та невосполнимая брешь в рядах, что образовалась за последний месяц. Твари Ада забирают силы, и, что самое главное — убивают веру в то, что получится выйти победителем. А ведь всё это время только это поддерживало магов Хвоста Феи. В этом они находили силы и возможности для продолжения борьбы. Находили и будут находить… если выживут. Леви устало опускается на колени и ссутуливается, втянув голову в плечи. Стараясь загнать безразличие к собственной жизни в дальний угол сознания, она лихорадочно ищет выход, оглядывая окрестности мутным взглядом. Но его нет — бледная золотистая стена, служащая единственной ниточкой, связывающей с миром, а дальше сплошная смазанная серость, несущая страх, отчаяние и гибель. Будь хоть малейшая возможность, она не стала бы сидеть сложа руки, а попыталась убежать, скрыться среди густого леса, обступающего со всех сторон. Исполнила бы обещание. — А кто-то мне говорил, что я сильная… — улыбаясь, бормочет, разглядывая рану на руке. Даже не забинтована. А всё её рассеянность. Она кое-как отрывает широкую ленту от подола любимого платья, когда-то бывшего жёлтым, а сейчас походящего больше на кусок половой тряпки, и неловко затягивает руку, вцепившись зубами в тонкую ткань. Теперь хотя бы не видно глубокую борозду, вскользь пропаханную одним из демонов. Да и кровь идёт, вроде бы, медленнее. И то хорошо. Зрение немного проясняется, и Леви вновь всматривается в черноту. Надежда всё ещё горит внутри слабым огоньком, да и чудо никто не отменял… Правду говорил о ней Гажил: глупая. Наивная до невозможности. В одиночку ей не справиться — никогда не получалось до конца… …что подтверждает рухнувший барьер. Леви успевает лишь мельком заметить это, на долю секунды застыв немым изваянием с прикованным к до невозможности ярким красным глазам твари взглядом, что будто в замедленной съёмке заносит переднюю лапу и ударяет. Быстро, резко и безумно сильно, раздирая грудную клетку и отшвыривая безвольную жертву подальше — да так, что та несколько раз переворачивается, ударяясь о деревья и острые камни. Внутри пёстрым фейерверком взрывается комок боли, растекаясь по венам, разжигая адский огонь. Воздух разом заканчивается, и она открывает рот в надежде вдохнуть хотя бы капельку, но не выходит. Леви забывает о демонах, чувствуя рядом неслышно ухмыляющуюся звериным оскалом голого черепа смерть. Дождалась-таки. — Ещё одна невинная девичья душа, — потирает ладони в предвкушении, но помогать не спешит: ждёт, когда время сделает своё дело. Костлявая госпожа не любит мараться. С каждой пройденной секундой жизнь уходит из неё вместе с быстро впитывающейся в сухую землю кровью. Раны оказываются слишком сильными, чтобы пережить их, дождавшись помощи, и у неё остаётся всего каких-то жалких пару минут. Леви закрывает потяжелевшие веки и вымученно улыбается: наверное, жизнь была не так уж и плоха… Она больше не хочет бороться, чувствуя, как ниточки, связывающие её с этим миром, обрываются одна за другой. Рядом нет никого, кто ей дорог. Пропавшие без вести, умершие друзья: не этого она хотела, оплакивая очередную смерть или сжимая по ночам кулаки с бессильной молитвой на губах за исчезнувшего товарища. Но время не повернуть вспять — ход истории запретит любые попытки, жестоко покарав взбунтовавшегося. Остаётся только мириться, утирая слёзы и пытаясь прямо глядеть в будущее, которого, по сути, и не было; одни только войны, сражения и потери сопровождали их, омрачая долгую дорогу ярко-алым цветом, что всегда слепит глаза и заставляет невольно отворачиваться. Всё когда-нибудь заканчивается. И сражение Леви подходит к концу. Слишком нелепому, слишком быстрому, слишком жестокому. Она уже не сопротивляется, считая это бессмысленным и бесполезным и надеясь, что о ней хотя бы будут помнить. Почти не двигающимися губами она шепчет одно слово, которое тонет в шуме начинающегося дождя и ветра, что становится всё сильнее: — Прости… Приглушённое стуком крови в ушах ворчание служит ей ответом. Леви понимает, что демоны, наконец-то, решили добраться до неё — не зря же они потратили столько времени на то, чтобы заполучить её душу. Однако, вопреки ожиданиям новой волны боли, что кажется, уже не затронет почти, не происходит ничего, только дыхание чьё-то громче становится и что-то касается плеча. Несколько секунд кажутся вечностью, и Леви удаётся разлепить веки, чтобы попытаться рассмотреть того, кто рядом. Задумка почти проваливается: всё сливается в сплошное серое пятно, на котором почему-то нестерпимо ярко светятся два красных глаза. И они странные. Нет ни злобы, ни ярости, ни желания убить, только страх. Дикий, животный, наполняющий всё существо. Леви ловит себя на мысли, что ей, наверное, всё это кажется оттого, что в голове сплошной туман и грохот взбесившейся крови. Что-то во взгляде этом кажется смутно знакомым — неуловимо, почти незаметно, скорее, на уровне подсознания. Но логика настойчиво твердит ей, что среди тварей Ада не может быть друзей. Обратившись ко тьме, они теряют человечность, теряют то, чем могли гордиться при жизни, ведомые лишь жаждой убийства. — Жи… ви… р-р… — почти слово, смешанное с рычанием, сбивает с толку. Демоны не умеют говорить — это доказано. Но ей не могло почудиться, потому что страшные когтистые лапы, вместо того, чтобы довершить начатое, неловко, но аккуратно поднимают с земли. — Жи… — говорить ему трудно, но он пытается, хотя причины непонятны, — ви… р-р-р-р… Леви, стиснутая в железных объятиях, изо всех сил старается понять, что происходит. Оглядываясь назад, она видит взбешённую смерть: та сыпет проклятьями на голову непокорного демона, что спасает ничтожные человеческие душонки. Заметив, что ускользающая жертва наблюдает, откидывает капюшон, сверкнув сияющими в провалах глазниц синими огоньками-душами погибших недавно людей. — Мы ещё встретимся, девчонка, — ухмыляется напоследок, растворяясь в пелене сплошного дождя. Леви хочет спросить, почему враг пришёл ей на помощь, но не успевает: сознание окончательно покидает её. Последнее, что успевает заметить — чересчур быстро мелькающий вокруг лес. Демон — её спасение. — Живи… *** — Леви… Леви! — грубо и бесцеремонно трясти за плечо с утра может только один человек. Леви с неохотой высовывает голову из-под тонкого шерстяного одеяла и, прищурившись, смотрит на Гажила. На его лице привычная гримаса недовольства, а в голосе нотки ворчания. — Какого чёрта ты вытворяешь? — голый по пояс и взъерошенный, он больше походит на чёрта, которого оторвали от его любимого дела. Леви улыбается, глядя на него, и совсем забывает поинтересоваться, чего же такого она сделала. Гажилу, однако, это не нравится. Сдёрнув с неё одеяло, он демонстративно заворачивается в него и укладывается поудобнее, всем видом показывая, что намерен продолжить наглым образом прерванный сон. — Эй! А ну отдай! Здесь же холодно! — та начинает колотить маленькими кулачками по его широкой груди в слабой надежде, что хоть в этот раз он её послушает. Тот, пару минут понаблюдав за бессильными попытками из-под полуприкрытых век, улучив момент, хватает её за запястья и прижимает к себе. Леви дёргается, силясь вырваться, но без толку. Обиженно фыркнув, отворачивается. — Посмотри на меня, — просит-тянет Гажил, крепче сжав тонкую руку — совсем чуть-чуть до синяка. Леви отрицательно мотает головой, но через несколько секунд всё же поворачивается. — Ты мелкая вредина, — несильно щёлкнув её по носу, оскаливается в ухмылке Гажил. — Я полночи не спал, слушая твои стоны. Что тебе снилось? Та молчит, освободившейся рукой потирая ушибленное место. Половину из того, что пришлось пережить сегодняшней ночью, она забыла, а об остальном говорить не очень-то и хочется. В конце концов, это ведь её сны, не более того. В них не может быть ничего… — Так что? — Гажил легонько встряхивает её. — Я… мне… — бормочет Леви, пытаясь подобрать слова, и сползает вниз, пряча глаза. О собственной неспособности сражаться, пусть и не реальной, рассказывать становится стыдно. Обязательно последуют насмешки и подколы. Уж она-то знает. Но у Гажила даже и мысли не возникает отстать, и той приходится сдаться. Устало вздохнув, она вспоминает те обрывки, которые остались в памяти: оборона, дурацкое обещание и демон, что неожиданно спас душу. Но посмотреть боится. Не хочется видеть то, чего ожидала. Привычно, но всё равно не по себе каждый раз, и невольно задаётся вопросом — а что он вообще забыл рядом с такой слабачкой? — Видишь, — разводит руками, облокотившись на тёплый бок, — даже во сне я ни на что не годна. — Дура, — констатирует Гажил и поворачивает к себе. Заглянув в карие глаза, в которых уже заметны первые слёзы, скрывающие печаль и страх, он усмехается. Глупенькая совсем — натуральный ребёнок. — Сам дурак, — бормочет бессвязно, глотая совсем некстати подступившие солёные капли. Он вздыхает. — Никогда не сомневайся в своих силах. Ты сильная, и справишься с любой опасностью. Леви недоумённо изгибает бровь. Насмехается? Не похоже. — Я знаю, что ты мне не веришь, — оскаливается. — Оно тебе и не нужно. Просто запомни это, мелкая. Ну и то обещание не забывай. Иначе я и вправду буду преследовать тебя в кошмарах, — снова широкая ухмылка скользит по лицу, искажая, а в следующую секунду он еле успевает закрыться от довольно ощутимого удара подушкой. Леви широко улыбается, постаравшись выкинуть из головы тяжёлую беседу. Она не первая, и точно не последняя, потому что она всегда сомневается. И единственный, кто может придать ей уверенности — насмешливый, циничный и безжалостный в словах Гажил. Потому что только ему удалось вытащить её практически с того света два месяца назад. Она не помнит об этом, лишь смутно догадываясь, кому обязана жизнью. Эта тема тревожит её, но ответы так и не были найдены, затерявшись в потоках времени, а друзья молчат, будто заговорённые. В конце концов Леви махнула рукой, решив, что судьба распорядилась по-своему, подарив ей ещё один шанс. Только иногда про себя дразнит Гажила «демон», придавая слову особый смысл, и надеясь, что её старые кошмары реальности отступят, если рядом будет он. Именно поэтому она верит ему. И обещает. Выживет.