Without

Робин Далистер судорожно собирает разбросанные в беспорядке по всему столу папки с отчетами – в виду последнего нововведения - оформлять каждое дело под отдельным номером и в отдельно взятых категориях, учитывающих пол, возраст и место смерти, бюрократических проволочек стало так много, что Робин, никогда не отличавшийся внимательностью и усидчивостью, совсем запутался. Казалось бы, что проще - обратиться к наставнику, который бы все ему разъяснил, но юный жнец лучше получит выговор от Спирса, чем попросит помощи у своего наставника. Уильям Ти Спирс хотя бы бесстрастен, и его отношение ко всем одинаково-безразличное. Не то, что… Стажер неловко ведет головой, словно боясь, что наставник прочтет его мысли, и прикрывает глаза практически обреченно - у него в этот раз и правда нет выхода. Годовой отчет сдавать через пять дней, а у него работа даже еще толком не начата. Выговор выговором, но лишаться отпуска ему совсем не хочется, да и премиальные лишними никогда не бывают. И потому со вздохом он поднимается со своего места и как можно тише старается идти по кабинету. Дощатый пол, скрытый темно-красным ковром, глухо поскрипывает в такт его шагам. - Мистер Хамфриз… - неловко мнется у чужого стола Далистер, за которым обманчиво-хрупкий наставник кажется совсем маленьким, и нервно запускает пальцы в светлые, лохматые волосы. – Можно попросить вас помочь? У меня тут... Я... Проблема небольшая... Годовой отчет, а там... - запинается он чуть ли не на каждом слове, и старается не смотреть прямо на шинигами, сидящего перед ним. Хамфриз обращает на него внимание, только дописав отчет до конца, и юный стажер добрых полчаса боится сделать лишний вздох, чтобы не дай Смерть не отвлечь наставника от его работы. Когда старший жнец наконец откладывает ручку в сторону и поднимает голову, стажер готов от испуга провалиться сквозь землю. У Алана больной взгляд уличного щенка: холодный, злой и отталкивающий. Робин судорожно сглатывает, невольно делая шаг назад. - Впрочем, спасибо, я, наверное, сам разберусь. Все еще чувствуя, как дрожат колени, и как пронзительно-ледяной взгляд упирается между лопаток, Робин садится за свой стол и углубляется в малопонятное смешение букв и цифр. Предательская дрожь поднимается от колен вверх по позвоночнику и отдается в ладони. Ручка в руках дрожит, и отчет превращается в малопонятный зашифрованный текст, за который Ти Спирс его явно не похвалит. Но черт с ним, лучше уж получить еще один выговор от Уильяма, чем попытаться выдержать жуткий взгляд его наставника. Далистер, еще учась в Академии, был наслышан об Алане Хамфризе – дипломированном шинигами, лучшем ученике за последние восемьсот лет, который заслужил славу одного из лучших наставников. Алан воспитывал идеально вышколенных жнецов из вчерашних обалдуев-стажеров, едва закончивших обучение. Он никогда не повышал голоса и не позволял себе вольностей, но под тяжелым взглядом ломались даже самые стойкие шинигами. Робин имел честь почувствовать это на себе. Он еще в первую неделю забыл, что такое опаздывать и уходить с работы пораньше, задерживаться на обеде и флиртовать с симпатичными девушками. Забыл вообще все, что не касалось его прямых обязанностей, изредка вспоминая о том, что существует вполне себе нормальная жизнь только поздно ночью и у себя дома. Робин вздрагивает, когда резко распахивается дверь, и в кабинет влетает окрыленный Грелль Сатклифф. Его глаза горят, а шикарные, длинные рыжие волосы огненным ореолом окружают его лицо. Проигнорировав стажера (впрочем, как и всегда), он, мурлыча, обнимает Алана за плечи и заглядывает ему в бумаги. - Аланчик, как у тебя с планами на вечер? Я почти уверен, что годовой отчет ты уже успел сдать, так почему бы тебе не сопроводить леди на званый вечер? Нокси уже занят то ли Мэри, то ли Аделин, то ли обеими, Уилли опять на меня зол, а мне так скууууучно холодными осенними вечерами. Не составишь мне компанию? - Сатклифф, я уже устал твердить вам о субординации, - все так же не отрываясь от работы отвечает Хамфриз, пренебрежительно сбросив чужие ладони с плеч, но в голосе его все равно проскальзывают теплые нотки. - Алан, ты совсем не зайка, - надувает губы Сатклифф, кокетливо усаживаясь на краешек стола. - Верно, я вообще к животным никакого отношения не имею. - Грелль показушно отворачивается, насупившись. - Но если вечером вам совсем делать нечего, то можете заскочить ко мне в гости. Я как раз собирался готовить глинтвейн. - Вот это мой Аланчик! - чуть взвизгивает рыжеволосый жнец, обнимая Хамфриза за шею и легко целуя в щеку. - Тогда сегодня без меня не начинай. Я покажу тебе отличный рецептик. Он так же стремительно, как появился, исчезает, а Алан позволяет себе холодно улыбнуться ему вслед - точь-в-точь как Уильям. Робин всегда подозревал, что они родственники - может какие-нибудь троюродные братья. Или подобная похожесть передается воздушно-капельным путем? Впрочем улыбка, словно клякса, сползает с его лица, стоит ему распечатать письмо, материализовавшееся аккурат в левом углу стола. С такой педантичной точностью послания рассылал только сам начальник отдела, и Алан, нахмурившись, вскрыл конверт даже без ножа для писем. - Сэр... - испуганно начинает было Робин, глядя, как мгновенно вся краска отливает от и без того бледного лица наставника, опасаясь за его самочувствие. - Сэр? Но Хамфриз или его не слышит, или очень внимательно игнорирует. Дочитав, он резко подскакивает, уронив не только стул, но и стопку бумаг со стола, и вылетает из кабинета, оглушительно хлопнув дверью. Робин инстинктивно выбегает за ним следом, но успевает увидеть лишь захлопнувшуюся с таким же грохотом дверь кабинета Уильяма Ти Спирса, за которой что-то тут же стремительно разбивается и летит на пол. От грозного, свистящего голоса Хамфриза змейкой под рубашку заползает страх. Далистер испуганно прижимается к стене, не зная, что делать. - Йо, - стажер вздрагивает и оборачивается, но тут же мгновенно расслабляется, глядя на знакомого жнеца, и даже позволяет себе испуганно улыбнуться. - Опять Уильям предлагает Алану уйти с полевой работы. Ничему не учится, хоть бы все хрупкие предметы прятал, что ли... Рональд Нокс, опираясь на свою бессменную газонокосилку, закуривает прямо в коридоре, стряхивая пепел на чуть потертый ковер, и начинает говорить будто бы для Робина, впрочем, совершенно не смотря на него и обращаясь как будто бы не к нему. - Я знаю, о чем ты думаешь. Тяжело тебе приходится. Но поверь, ему – еще тяжелее. Робин сглатывает, запустив руки в волосы, взлохмачивая и без того лохматые кудри, зная, что потом обязательно получит нагоняй от наставника. - Это почему? – голос выходит хриплым и с легкой долей насмешки, которую ему не удается скрыть. Ага, как же, тяжело. Сидит себе и бед не знает. Ну-ну. Рон оборачивается и смотрит уже прямо на него. Робин может поклясться, что в обманчиво-веселом взгляде Нокса, на самом дне искристых глаз он видит легкую злость и печаль. - Мы с Аланом учились на одном курсе. Ну, по крайней мере, пока меня не оставили на третьем за то, что я с преподавательницей... Неважно. Он остался без напарника. И вскоре из-за ошибки преподавательского состава подхватил Шипы Смерти. Вам, скорей всего, не говорят об этой болезни, но для жнецов это смертельное проклятие. Это медленная, мучительная смерть, которую невозможно предотвратить. Алану тогда не хило доставалось от сокурсников – не знаю, знакомо тебе это или нет, но только обращенные жнецы, еще толком не отошедшие от земной жизни, подчас куда более жестоки, чем люди. Постоянные насмешки, подколы, злые шутки, перешептывания за спиной; к нему относились как к прокаженному. А он молча все терпел и ни разу не позволил себя повести недостойно. Конечно, к концу учебы он заслужил уважение за свою стойкость, усердие и трудолюбие, но было уже слишком поздно. Алан замкнулся в себе. Даже меня перестал подпускать так близко, как раньше. Хотя тут я сам дурак, слишком сильно был занят собой и даже ни разу к нему не пришел, - чуть горчит голос Рональда, когда он задумчиво пожевывает кончик сигареты, невидяще смотря на закрытую дверь, за матовым стеклом которой едва угадывается силуэт Хамфриза. - Наверное, он еще на что-то надеялся, когда по распределению попал в третий отдел, но... Но на все его потуги и надежды ответили жалостью. Его жалели, старались поменьше загружать работой и пытались заботиться и оберегать его. Думаю, это ранило его сильнее, чем издевки, ведь Алан привык справляться с любыми сложностями сам, а жалость его добила окончательно. Алан всегда с трудом мог доверять другим, а теперь и вовсе... Это знаешь, когда у тебя внутри все кричит, от крика закладывает уши, но тебя никто не слышит. И не хочет слышать. Рональд закусывает губу и очень грустно улыбается. Робин, затаив дыхание, ловит каждый его жест - таким главного разгильдяя и бабника третьего отдела он еще не видел. Таким виновато-обреченным. Затянувшись в последний раз и выдохнув сизые клубы дыма, Нокс продолжает: - Ты это, будь к нему терпимее. Он очень хороший, не только как жнец, но и как личность. Ты не представляешь, какой он на самом деле. И что скрывается за этой броней, сотканной из страха и недоверия. На самом деле это он тебя боится, гораздо сильнее, чем ты его. Дам тебе совет: попытайся сделать первый шаг. Сам. Знаешь, ведь все бывшие стажеры души в нем не чают. Тебе нужно просто попытаться. В конце концов, - голос у Рона срывается, - ему жить осталось совсем немного. Может, ты будешь последним, кого он научит всему. От удушающе-горького дыма свербит в горле, и Робин находит в себе силы только нервно и глухо спросить: - И что, неужели его никто не поддержал? Неужели все просто смотрели и никто не помог? Нокс пожимает плечами. - Видимо тот, кто мог его спасти, с ним разминулся. Без всяких зазрений совести Рон выбрасывает окурок в стоящую рядом кадку с цветком и, закинув газонокосилку за плечо, бросает напоследок: - Не заморачивайся об этом сильно. Чем больше будешь думать, тем труднее тебе будет смотреть ему в глаза. Не думаю, что это добавит вам взаимопонимания. Так что сейчас просто иди домой и хорошенько выспись, а то поздно уже. А если вдруг проспишь - Алан с тебя шкуру спустит. И это не аллегория. Рональд исчезает в одном из бесконечных лабиринтов коридоров Департамента, Робин еще долго смотрит ему вслед, а странное, глухое, опустошающее чувство вины пожирает его изнутри. * * * Робин всю ночь не спит - до закрытия он ошивается в библиотеке, стараясь выяснить все, что можно о Шипах Смерти. Болезнь и впрямь оказалась ужасной. А Далистер все это время только ругал своего наставника, не представляя, как тяжело ему приходится на самом деле. И что со всем этим он борется в одиночку. Подскочив очень рано - еще до рассвета, Робин, не в силах оставаться в своей квартире, отправляется в Департамент. Но все равно на работу приходит позже, чем его наставник. Иногда ему кажется, что тот просто живет на работе. Хотя, возможно, так оно и есть. Робко приоткрыв дверь, он заглядывает внутрь. Его наставник стоит у окна, вглядываясь в какую-то книгу и явно его не замечает. - Хамфриз, сэр, я купил печенье к чаю... и может быть мы... Может, чаю? Алан вздрагивает и замирает к нему спиной, напряженный, как натянутая стрела. Но спустя пару секунд его плечи расслабляются, и Робину кажется, что он слышит легкий выдох. - Чертов Рон, - кажется Далистер впервые слышит что-то ругательное из уст своего наставника, - все никак не сдастся, да? Ну ладно, что уж поделать. Ставь чайник, а потом мы с тобой вместе посмотрим, что у тебя там не получается. Алан оборачивается, и Робин удивленно замирает на месте, впервые увидев робкую улыбку наставника. И почему-то позволяет себе совершенно по-девчачьи расплакаться, чувствуя, как напряжение последних месяцев внезапно сходит на нет.