Ключ от ледяного замка

Еще совсем недавно, мать пыталась отговорить ее от очередного поручения от одного из киркволлских жителей. Женщина какой раз изводилась, волновалась за свое последнее чадо, не теряла надежды переубедить неугомонную дочь и пристрастить ее к обычной, городской жизни. Беспокойная мать боялась, что она может снова потерять ребенка, столь любимого и дорогого. Женщина знала, что жива она сейчас только потому, что ей было за что бороться. И если бы единственная дочь однажды не вернулась бы... Но Судьба решила пошутить. Просто взять, и оборвать ниточки для этой самой дочери. Посмотреть на ее реакцию, на то, как она будет пытаться выстоять. А возможно, то была проверка. Проверка на выносливость и силу духа. Впрочем, это было не важно. Ведь что бы это ни было, Лиандра Хоук мертва все равно. И сейчас, Мариан Хоук, неугомонная дочь, сидела в кресле у камина, и смотрела на пляшущие языки пламени. Огонь танцевал, будто насмехался над девушкой. Он дотрагивался до стен, облизывал черные угли и постоянно принимал новые образы, непонятные для человеческого глаза. От него, почему-то, не шло никакого тепла. Руки Хоук замерзли, тело ее окаменело. А глаза стали стеклянными. Стены сжимались, давили, воздух тяжелел и наполнялся чем-то угрюмым и печальным. За окном было уже давно черно, а луна спряталась за тучи, не желая показывать свой свет нежеланным взглядам. Тьма сгущалась, окружала, пыталась разогнать свет от камина. Пламя же боязливо жалось к внутренней стенке, все также кружась в танце. Горечь сжирала сердце Мариан, лед окутывал его и вешал свой замок. Из души, будто вырезали огромный кусок, и эту пустоту уже нечего не заполнит. Одиночество въедалась в сущность печальной дочери, убеждало, что никто и никогда не придет ей на помощь. А боль раз за разом впитывалась все глубже и глубже, разгоняя призраков последнего тепла. Жизнь так бессмысленна и жестока. Как Мариан не видела этого раньше? Почему не могла разглядеть столь простую правду? И почему не хотела прислушаться к матери, оставить свои вечные походы и задания? Девушка и сама того не знала. Ей так была чужда повседневная жизнь аристократа, что такой образ существования даже не был вариантом выбора. Для Мариан нес упокоение лишь поиск определенного пути, который она всегда прокладывала потом и кровью. И до сей минуты она не была одинока. Ее окружали верные спутники, друзья. Они ее поддерживали и всегда помогали. Она не могла оставить столь прекрасную жизнь. Но почему она не могла разглядеть, как ее мать каждый раз мучилась? Возможно, потому, что она так мало ее навещала. В последнее время, Мариан казалось, что они отдалились друг от друга. Но теперь... Теперь только после смерти дочь сможет вновь сблизиться с Лиандрой. Мариан ощущала холодные касание сквозняка, что забирался ей под домашнее одеяние. Он словно искал слабое место, куда смог бы ударить со спины. Его пальцы медленно бродили по телу девушки, вызывая мурашки и неприятное ощущение. Мрак чуть подавил жизнь огня, ослабив его силу и сгустившись над одинокой девушкой еще сильнее. А стеклянные глаза смотрели лишь в пол, не придавая значения реальности и погрузившись в давнишние воспоминания. Но как на зло, каждое из них ледяным ножом втыкалось в сердце, разрезая его и замораживая. Тяжелый камень с каждой секундой становился все больше и весомее, сильнее сдавливая и сжимая тело Мариан. А тьма окончательно захватила комнату, потушив огонь и со всех сторон окутав Хоук. Со стороны двери послышались тихие, почти невесомые шаги. Незнакомец двигался осторожно, чтобы, наверное, не нарушить покой девушки. А возможно, то была лишь тень, что привиделась в разуме Мариан. Но смутное желание, чтобы то оказалась покойная мать, внезапно с силой сжало сердце, от чего та нехотя повернула голову. В помещении было темно и мрачно, из-за чего прозрачные от горя глаза сначала нечего не смогли разглядеть. Лишь смутное очертание, похожее на призрак бывшего счастья и веселья, которое ранее везде преследовало Мариан. Но с приближением возможной иллюзии голубые очи смогли различить знакомые белые пряди, черные доспехи и рукоять меча, что покоился за спиной воина. Вроде, он что-то произнес. Столь приятный на слух голос на несколько секунд согрел, но на смену призрачному ощущению вновь пришел холод. Слова и смысл не долетели до разума разбойницы, она лишь повернула голову к потухшим углям и вновь погрузилась в свои воспоминания. Может, это лишь воображение. Может, правда. Но думать о чем то, кроме как о матери не хотелось. И как не старалась Мариан, у нее не выходило. Пришедший гость на минуту задержался у кресла. Но потом он решительно шагнул вперед и без слов, тихо и нежно обнял Мариан. Наклонившись над ней, так и стоял. Он не понимал этих чувств, ведь сам никого не терял. Он не помнил ни мать, ни отца, ни остальную свою семью, если таковая и была. Но зато он чувствовал сгустившийся холод в комнате. Фенрис, как никто другой знал, что такое одиночество. До недавних пор, он все время был один. Выживал сам, пытался существовать сам, переживал холод сам. И совсем недавно появилась Мариан. Она помогла ему и до сих пор помогает. Она стала для эльфа другом и девушкой, которую хочется беречь. Причем, куда сильнее собственной жизни. Она заменила ему воспоминания и семью, стала смыслом существования. Мариан закрыла глаза. Она почувствовала тепло его рук и тела, дыхание и сердцебиение. Она слушала удары сердца. И до нее медленно доходило. Фенрис жив. Варрик жив. Изабелла жива. Мерилль жива. Андреас жив. И она сама тоже жива. У нее все еще есть смысл жизни, есть за кого бороться. И она знает, что ее тоже будут защищать. А мать наверняка не желала, чтобы дочь сидела у потухшего камина и горевала над ее смертью. Но все же... ...Слезы хлынули из глаз, а руки невольно схватились за Фенриса, повалив того на пол вместе с собой. Мариан, словно бы маленький ребенок, прижалась к единственному и просто плакала, пытаясь справиться сама с собой. И чувствуя руки на своей голове, губы на затылке, Мариан прижималась сильнее, и выпуская всю свою печаль и холод. Наверное, она плакала потому, что кто-то открыл замок на ее сердце невидимым ключом. И это кто-то был Фенрис, который не оставил ее одну.