...

Огненная Леди. Обычный день Хлои М. подходил к концу, сопровождаемый легкой головной болью и чуть севшим голосом. - Кто у тебя сегодня? – из-за перегородки между рабочими столами показалась всклоченная голова неунывающей Энджел. Девушке было всего двадцать четыре года, но у нее единственной мысли всегда были в порядке, да и нервы в целом, что весьма неплохо на такой-то работе. - Пару раз сбросили, потом женщина, которой не с кем поговорить, звонит через день и спрашивает о всяких мелочах, потом рассказывает о своей жизни и рецептах мексиканской кухни, в общем, сегодня спокойно, - Хлоя запустила руки в сальные волосы и почесала зудевшую кожу, затем смерила уставшим взглядом пятно от кофе, отпечатавшееся на бланках. Кто-то ежедневно ставил грязную кружку на стол Хлои, потом забирал без всяких зазрений совести, но женщина была слишком занята или отвлечена на свои мысли, чтобы заметить подобное безобразие. - Две жертвы изнасилования, три попытки суицида, побои мужа-наркомана, алкоголик-должник, пока что все, - перечислила Энджел, скрывшись за перегородкой и молниеносно схватив трубку звонящего телефона, - здравствуйте, вы позвонили в службу психологической поддержки… На секунду Хлое показалось, что телефон на ее столе тоже зазвонил, но аппарат не подавал никаких признаков жизни. «Значит, - думала Хлоя, - сегодня у кого-то день удался и никому моя помощь не нужна, как бы мне самой хотелось сейчас сюда позвонить и послушать утешительные слова, поверить, что все наладится, но пока что это очень сомнительно». Женщина распрямила затекшую спину и поежилась от сочувствующих взглядов коллег. Вот уже неделю Хлоя, благодаря понимающему до поры до времени начальству, ночует на работе, ведь никогда не знаешь, что в один день, придя домой, ты этого дома не обнаружишь. Квартира Хлои вспыхнула внезапно и выгорела дотла за считанные минуты, пожарным нечего было уже спасать, кроме того, пострадали еще две соседние квартиры, но не так сильно. Полиция причин пожара так и не выяснила. Хлоя судорожно начала вспоминать, не забыла ли она выключить какой-нибудь электроприбор, не было ли проблем с проводкой, имеются ли завистники или недоброжелатели. Последние у женщины вряд ли есть, так же как родственники или близкие друзья, иначе бы не пришлось которую ночь засыпать в неудобной позе на стуле, размышлять о вожделенном принятии душа и чистой одежде. Хлоя была параноиком, поэтому большую часть документов всегда носила с собой, не особо переживая, что может их потерять или забыть где-нибудь на автобусной остановке вместе с сумкой. Все знакомые на работе резко нашли веские причины отказа Хлое переночевать у них, даже Энджел, которая лишь виновато извинилась и заявила, что она сама живет на птичьих правах среди кучи родственников. Когда настал момент ухода всех домой, начальство в очередной раз ненавязчиво намекнуло, что пора и честь знать, нельзя же вечно оставлять сотрудника в офисе, хоть и искренне делает вид, что сожалеет о такой непростой ситуации. Хлоя торопливо закивала и пообещала, что завтра-послезавтра разберется со страховкой и прочими проблемами, и что это никак не отразится на работе. Включив настольную лампу, Хлоя положила голову на край стола и прикрыла глаза, пробурчав что-то вроде: «До завтра!» спешившей уйти Энджел. Сон никак не шел, оно и понятно в таком положении, но выбирать не приходилось. Сегодня Хлоя решила проигнорировать позывы голодного желудка и очередной сеанс самобичевания. Ей было тридцать два года, женщина невысокого роста с длинными светлыми волосами, потемневшими от грязи за неделю, сложно было назвать ее красавицей, но она и не требовала этого. Порой Хлоя думала, что скоро сойдет с ума, каждый день ей приходилась выслушивать многочисленные жалобы на судьбу, эти голоса, полные обиды, злости, горечи, одиночества. Мягким спокойным тоном нужно было уговаривать людей не совершать глупостей и не рубить сгоряча. Теперь, примерив на себя шкуру своих клиентов, хотелось выть и поплакаться кому-нибудь, но женщине было стыдно давать слабину. Наконец-то приняв некое удобное для тела положение, Хлоя задремала, но ненадолго, прервал столь драгоценный сон звонок мобильного телефона. Женщина позволила себе удивиться, ведь никто не звонил ей на мобильный, за исключением коллег, если те просили подменить. - Да? – беспокойно сказала в трубку Хлоя, но услышала лишь тихую возню. Сердце заколотилось чаще, в психологическую поддержку изредка поступали звонки, где на другом конце провода кто-то боролся за свою жизнь или здоровье, чаще всего это были женщины, звонившие с мольбой заставить мужа, любовника или еще кого прекратить издеваться над ними или несовершеннолетние, жаловавшиеся на разбушевавшихся родителей. Но психологическая помощь именно и заключалась в том, чтобы облегчить душу, поговорить, в других случаях советовали обратиться в полицию или службу спасения. Вызов завершился. Хлоя набрала высветившийся номер сама, после пару гудков трубку взяли, но снова в ответ лишь тишина, и снова неясное шуршание и треск. Позвонив еще раз несколько раз и опять услышав молчание, Хлоя выключила телефон и забросила подальше в сумку. Хлоя перечислила в голове варианты, что это шутники или кто-то ошибся, в любом случае, если у кого-то неприятности, то позвонили бы на рабочий телефон, женщина не узнавала номера, значит, это не могут быть коллеги или другие знакомые. И, следовательно, как бы цинично не звучало, не стоит беспокоиться по поводу случайных звонков, к черту всех, рабочее время закончено. Хлоя снова задремала, не успев дождаться угрызений совести, с ними она разберется утром. Беспризорный мим. Алан К. поспешно собрал длинные медного цвета волосы в хвост и поправил воротник немного выцветавшей синей рубашки и заправил карманы потертых джинс. Более-менее опрятный вид, уж получше, чем обычно. В свой восемнадцатый день рождения Алан хотел выглядеть немного аккуратнее и прилежнее. - Теперь можешь катиться ко всем чертям собачьим, домой не возвращайся, - отец Алана, лысеющий худой мужчина лет пятидесяти, очевидно решил, что такое поздравление единственному сыну прозвучит уместно. Алан подхватил рюкзак и быстро вышел из дома, торопясь в школу. Осталось всего пару месяцев до выпуска, и мысль об этом радостно затрепетала в сознании юноши. Конечно, вставал вопрос, что же делать дальше, но можно что-нибудь придумать, на отца надеяться не приходилось, ведь он чуть ли ни с рождения Алана мечтал о его смерти, но по оставшимся моральным убеждениям вырастил его, хоть без любви, но все же. Мать Алана ушла из семьи, когда мальчику было три года. Отучившись положенное время, Алан сгреб учебники в охапку, сунул их в рюкзак и вышел из класса. Все было как обычно, юноша показал тщательно выполненное домашнее задание, списал все с доски и с раздаточного материала, случились мелкие привычные неприятности вроде тычка в спину или попытка грубо дернуть за волосы и глупо смеяться, словно в младшей школе. Алан не обращал на это никакого внимания, просто смирился, что не все люди идеальны, некоторые по неясным причинам всегда стараются задеть другого. Алан дошел до своего дома и постучал в дверь, сначала долго не открывали, но юноша продолжал настойчиво стучать, пока дверь все же не распахнулась и на пороге не показался отец. - Ты думал, что я шучу, щенок, когда говорил, чтобы ты не возвращался? Теперь я больше не несу за тебя ответственность, значит, никаких претензий ото всяких этих надоедливых служб. Так что, можешь валить и не вздумай здесь больше появляться, иначе шкуру спущу, - дверь с грохотом закрылась, шторы на окнах были задернуты. Алан какое-то время постоял, переминаясь с ноги на ногу, захотев еще раз постучать и попросить хотя бы отдать ему теплые вещи и оставленные карманные деньги. Но лишний раз терпеть побои желания у юноши не возникало, еще он не надеялся, что его отец правда шутил, похоже, тот действительно с радостью дождался совершеннолетия Алана, чтобы вышвырнуть того на улицу. Сунув руки в карман, Алан развернулся и зашагал в сторону парка. Где-то за час он должен был дойти до местного временного приюта для бездомных, он давно его приметил, ожидая подобного поворота в своей жизни. Может быть, там подскажут к кому обратиться, есть ли закон на его стороне и так далее. Юноша не заметил, что вместо предполагаемого одного часа шел целых три в другом направлении, Алан мысленно поругал себя за глупость и за чрезмерную задумчивость, из-за которой теряешься в пространстве. Начало темнеть и холодать, чтобы срезать путь, Алан свернул новый маленький квартал, в котором не было еще дорог, повсюду лежали стройматериалы, белели фундаменты строящихся домов, неподалеку стояла пара невысоких подъемных кранов. Должно быть, через год или два здесь расположится уютный спальный район с аккуратными дорогами и миниатюрными коттеджами. Вокруг ни одного человека, спокойно и пустынно. Невнимательность Алана снова сыграла с ним злую шутку, проходя между недостроенными домами, юноша почувствовал, что земля уходит из-под ног. Алан очутился на дне глубокой ямы, полностью извозившись в грязи и глине, пытаясь подтянуться, Алан снова упал, слишком высоко края ямы, слишком скользко, не за что зацепиться. Поддавшись панике, юноша вытащил из кармана мобильный телефон и трясущимися пальцами набрал текстовое сообщение отцу, и чтоб наверняка дошло, отправил его несколько раз. Разумеется, ни через час, ни через два никакого ответа не последовало, никто не пришел на помощь. Тут Алан вспомнил, что записывал в блокноте номер своего классного руководителя, тот единственный был добр к юноше и сказал звонить в любое время или писать, если что-нибудь случится. Но блокнот остался дома, так что Алан начал вспоминать порядок цифр и набрал номер. Дозвонившись, юноша смотрел на дисплей, пока вызов не завершился. Затем ему самому перезвонили, Алан нажал кнопку «ответить» и вновь уставился на дисплей. Надо написать сообщение и рассказать, что случилось, и где он находится. Снова звонок, Алан нажимает «сброс» и торопливо пишет смс. Ответа не приходит, Алан опять звонит, но на этот раз телефон абонента был выключен. Осталось только звонить в полицию, надеясь, что рано или поздно отследят его звонок, так как Алан не может просто так сказать, что с ним стряслось. Не мог он и слушать бесконечные упреки отца, но прекрасно читал по губам все, что тот хотел сказать с перекошенным от ненависти лицом, не мог ответить на задание в школе, хоть учителя и старались отнестись к нему с пониманием и не ущемлять его права, не мог нормально завести друзей. И теперь он попал в глупую ситуацию, не зная к кому обратиться, чтобы кто-нибудь смог помочь глухонемому парню. Беглец. Ральф бежал по мокрому тротуару, вздрагивая от сильных порывов ледяного ветра. Крупные дождевые капли неприятно щелкали по носу и попадали в глаза. Фыркнув, Ральф продолжил свой путь неизвестно куда и непонятно зачем. У него было все: большой теплый дом и приветливая дружная семья, даже несколько. Все одинаково любили Ральфа, жизнерадостного подвижного фокстерьера с расплывчатыми рыжими пятнами на боках, но пес предпочел уют приключениям и надолго у очередных хозяев не задерживался. Фотографии фокстерьера частенько были расклеены на столбах с пометкой: «Пропала собака!», к слову, собака вовсе не пропадала, а сбегала по собственной воле, предпочитая сытную еду и мягкую подстилку остаткам в мусорных баках и зловонным грязным лужам, в которых можно с превеликим удовольствием поваляться, не будучи при этом под возмущенные вопли хозяев загнанным в ванну и отмытым до блеска. Пес не отзывался ни на одну кличку, Ральфом его прозвал самый первый хозяин, и это была самая солидная кличка, остальные звучали как одна, нечто вроде Болванчика, Подлизы, Шумелки, Шального и даже вульгарного Пупсика. Забежав в захламленную подворотню, пес остановился, нервно вычесал блоху возле уха и презрительно тявкнул на прошмыгнувшую возле бака крысу. Смрад стоял ужасный, Ральф втянул ноздрями воздух, понял, что здесь найти что-либо не удастся, кроме плешивых крыс, и решил, что пока не очень голоден, и что пора двинуться дальше. Стоило оставаться в тени, так как пес имел совсем уж нереальное обаяние, что службы по поимке бездомных животных его вовсе не замечали, а обычные прохожие останавливались и с улыбкой гладили Ральфа по макушке, некоторые забирали его домой, откуда фокстерьер благополучно сбегал через несколько недель. Ральф не понимал своей притягательной магии, она была ему совсем не нужна, возможно, такое везение понадобилось бы другим его уличным собратьям, но только не ему. Не прошло и пяти минут, и Ральф все же подумал, что он голоден, поэтому разворошил мусорный бак и извлек оттуда жирную черную крысу, которую он приметил. Этих существ пес терпеть не мог, поэтому съел ее больше не от желания подкрепиться, а из мести. С чувством выполненного долга Ральф в приподнятом настроении засеменил в сторону парка, там, пробравшись через кусты и пометив пару деревьев, Ральф вышел к небольшому кладбищу и направился к миниатюрному домику, больше напоминающего будку. Внутри домика сидел сторож и увлеченно слушал радио. Ральф подбежал к двери, обнюхал ее и собирался тоже пометить, как и деревья, но внезапно высунувшееся из окошка бородатое лицо сторожа прервало сакральный ритуал. - Брысь! Ральф непонимающе уставился на сторожа, наклонив голову. До сих пор на него никто не повышал голос, с этим человеком что-то не так. - Брысь, я сказал! – повторил сторож, но уже без всякой агрессии, скорее, с усталостью. – Шастаете здесь каждый день, а мне потом убирать! Пес снова почесал за ухом, затем тихо зарычал на бородатое существо. - Шут с тобой, сиди! – вздохнул человек и скрылся в доме, потом из окна показалась рука, швырнувшая к лапам пса кусок колбасы. Нет, вовсе не странный человек. Такой же как и все, падкий на магию фокстерьера. Ральф постоял пару секунд с высунутым языком, затем с радостным порывом проглотил кусок, брошенный сторожем. Изгнанная королева. Айрис Н. в очередной раз проснулась в холодном поту. Ощущение бесконечного падения сводило девушку с ума. В двадцать четыре года она решила, что жизнь ее впредь стала невыносимо тоскливой и полной страха. А все из-за одного случая. С самого детства девушка обожала высоту, часами бродила по крышам, карабкалась почти до самых верхушек деревьев, забиралась туда, где было высоко. Позже девушка связала свою страсть с профессией, став эквилибристкой в цирке. Обладая завидной гибкостью и смелостью, Айрис считала, что нашла свой смысл существования. Никто из друзей и родственников, разумеется, подобное занятие не одобрял. Собственно, из-за этого и распался недолгий брак Айрис, бывший муж которой не выдержал ее постоянных тренировок, репетиций и захватывающих историй. Но девушка, похоже, не была расстроена, даже наоборот. Но год назад произошло ужасное недоразумение, превратившее жизнь Айрис в ад. Полный зал зрителей, опасный трюк на головокружительной (для непривыкших) высоте, никто не понял, что произошло, крепление ли подвело или главная эквилибристка оступилась, что маловероятно с ее мастерством, но все же она сорвалась. Скорая помощь, толпа бледных зевак, рвущий на себе волосы директор цирка, взволнованные коллеги в блестящих костюмах, клоуны, размазавшие по своим лицам грим – все как в странном сюрреалистическом сне. Айрис до сих пор сложно понять, как она смогла выжить, даже пострадала не так сильно, как должна была, сломав ногу, пару ребер и получив некоторое количество синяков. После определенного срока в больнице Айрис выписалась совершено другим человеком, до слез боявшись любой высоты, даже расстояний между порожками. Походы к психиатру совсем не помогли, теперь девушка осталась наедине со своей новой фобией, стараясь чаще находиться дома и часами стоя перед подъездной лестницей, не решаясь спуститься. Девушка разорвала всякую связь с теперь уже бывшими коллегами, так как не смогла бы вынести болезненных напоминаний о ее прежней счастливой жизни. Сообразив, что дома кончились все припасы, а просить мать или сестру принести их было совестно, и так приходилось довольно часто обращаться с подобными просьбами, Айрис оделась, вышла из квартиры и в нерешительности замерла перед лестницей. На зеленых глазах выступила влажная пелена, в носу защипало. Айрис нервно потеребила кончики длинных черных волос, одернула куртку, почесала нос. Волнение продолжало накатывать. «А если держаться за перила и медленно спуститься с закрытыми глазами? – думала девушка. – Нет, так еще страшнее.» Вздохнув и решившись, Айрис бегом спустилась вниз со второго этажа, не останавливаясь и пропустив один порог, от чего сердце едва не выпрыгнуло из груди. Оказавшись на улице, девушка прислонилась к стене и старалась успокоиться. Сегодня спуск был рекордно коротким, и это стоило отметить аж двумя стаканчиками, а лучше тремя. Отдышавшись и отлипнув от такой манящей стены, Айрис на дрожащих ногах направилась к фургончику с мороженым. Забытый гробовщик. Мартин боролся с дремотой как мог: включал радио погромче, литрами пил кофе из термоса, щипал себя за локоть, делал приседания. Конечно же он мог спокойно поспать на рабочем месте, никто бы ему и слова не сказал, никто бы не попрекнул. Но мужчина считал, что должен бодрствовать все время, опасаясь пропустить что-то важное или не уследить. К слову, вандалы на этом кладбище были в редкость, ближе к ночи иногда приходили мрачные подростки в черной одежде, Мартин сначала их просто гневно прогонял, затем выпрыгивал с граблями в руках и резким выкриком, готичных личностей словно ветром сдувало в один миг. Затем они все-таки разузнали о местном стороже и приводили своих младших друзей на «посвящение», рассказывая страшилки про призрака со смертоносными граблями, новички дрожали и предлагали поскорее уйти, а Мартин, развлечения ради, пугал «посвященных» до состояния мокрых штанов. Но вскоре сторожу это наскучило, он перестал обращать внимание на подростков, только следил, чтоб те не мусорили и не раскрашивали разноцветными баллончиками могильные плиты. «Давно бы спился, если не врожденное отвращение к алкоголю, - с горечью думал Мартин, поглядывая в маленькое окошко на депрессивно-серый пейзаж кладбища. – Эх, давно бы…» Пятнадцать лет прошло со смерти жены Мартина, не так много, но вовсе и не мало. После этого случая мужчина перестал следить за собой, отрастил густую бороду, и в сорок лет выглядел на все шестьдесят с лишним. Мартин продал все, устроился работать кладбищенским сторожем, чтобы быть поближе к своей жене, иногда вслух рассказывая различные истории, или вспоминая о несбывшихся совместных планах, Мартину казалось, что его слышат и понимают. Однажды сторож уловил на слух тихую возню за дверью. Нарушителем спокойствия был бело-рыжий пес со свалявшейся шерстью, в которой запутались мелкие комки грязи. Собаки здесь частые гости, поэтому Мартин, когда его настроение поднималось чуть выше планки «крайне отвратительного», подкармливал их. Наглые глазенки пса уставились на сторожа, у которого сегодня как раз было то самое отвратительное настроение. Но что-то в этом псе было такое, чего сторож не мог объяснить, поэтому лишь немного поворчав, отдал последний кусок колбасы со своего бутерброда. Пес быстро съел лакомство, понюхал участок земли, на который упала колбаса, дернул ухом и убежал, скрывшись в колючих кустах.