Смешинки

Очередной выходной группы "Смерч" традиционно проходил на даче Булатова, но без обычного оживления. Сам хозяин пребывал в несколько напряженных отношениях с Кошкиной, Бизон, перенесший недавно тяжелое ранение, вынужден был соблюдать строгую диету, юннаты окончательно запутались в собственных сложных взаимоотношениях и избегали даже смотреть друг на друга. Всё было плохо. Генерал-майор Пригов, начальник Контр-террористического центра, наблюдал за подчиненными с опаской, но не желая выдавать своих чувств и ещё больше накалять обстановку, предпочел спрятаться за мольбертом. С ним не спорили, все окружающие были уверены, что именно рисование надежнее всего Пригова успокаивает. Владимир Викторович приложил немало усилий, чтобы всех в этом убедить. Возможно, кто-то и считал его чудаком, но такой вариант был намного предпочтитетельней правды. Успокаивало его совсем другое занятие... Но об этом никто и никогда не должен был узнать, и даже не потому, что генерал опасался за свою репутацию. К вечеру ничего не наладилось, бойцов хватало лишь на ровное общение друг с другом, не больше. Посиделки обходились без привычного смеха и шуточек, Пригов испортил набросками уже несколько листов, но плана так и не выработал. Наблюдать из-за мольберта было удобно, а вот думалось не очень. Стоило дождаться ночи, пробраться в нужное место и там уже всё обдумать за подходящим, успокаивающим, даже в чём-то медитативным занятием. Спать все разошлись рано и как-то торопливо, будто опасаясь проводить вместе лишние минуты, боясь разрушить хрупкое равновесие. Пригов ушел тоже, но засыпать не стал, лежал на кровати, чутко вслушиваясь в возню засыпающих товарищей. Его никто не должен был заметить. Наконец всё затихло, только слышно было как похрапывает Бизон, да бормочет невнятные комплименты Физик. Генерал тихонько поднялся с кровати, не скрипнув ни единой пружинкой, бесшумно спустился по скрипучей лестнице и прошел на кухню. Там дожидалась она... Целая гора невымытой с вечера посуды. Пригов включил горячую воду, накинул поверх футболки фартучек, взял губку и моющее средство, и принялся за дело. Именно это занятие всегда дарило генералу истинное наслаждение, успокаивало мысли и чувства, оставляя на поверхности только безмятежную ясность. Ещё с самого детства, когда строгая бабушка заставляла его мыть посуду в наказание за драки. Занятие Вову настолько увлекло, ему так понравилось наблюдать, как тарелки заново становятся белыми, что воспитательного эффекта наказание не имело никогда, драться меньше Владимир Викторович не стал и по сей день. Под мерное журчание воды все проблемы начинали казаться ерундой, опасения отступали, а зевки становились всё шире. Генерал домыл последнюю тарелку, удовлетворенно осмотрел дело своих рук и отправился спать. Надо было утром встать пораньше и уговорить кого-нибудь из дам взять его ночной подвиг на себя, чтобы у коллег не возникло лишних вопросов...