***
«Удобно», — была первая мысль Сиэля в том сладком миге между окончательным пробуждением и глубоким сном. Постепенно ощущение собственного тела возвратилось, и мальчик понял, что лежит в постели, у него ничего не болит, где-то рядом тикают часы, а вместо привычной рубашки на нем надеты пижамные штаны. «Прямо как в детстве, — фыркнул он, забавляясь. — Побью Себастьяна. Я же говорил, что…» Холодная дрожь прошла вдоль позвоночника. В комнате не могло быть часов. Сиэль сразу после восстановления особняка приказал Себастьяну убрать единственные часы из его покоев в самый запыленный уголок дома. Потому что в детстве любил засыпать, отсчитывая про себя гулкие удары. Именно этих часов. Чувствуя, что сердце забилось где-то на уровне горла, Сиэль мысленно приказал себе успокоиться и распахнул глаза. Балдахин на кровати был бежевым. Чуть переведя взгляд, он рассмотрел прикрепленную к центру белую ленту, на которой, легонько покачиваясь, висела чайка. Деревянная, расписанная вручную чайка, которую отец сделал сам специально для Сиэля, когда тому исполнилось шесть. Он несколько секунд завороженно смотрел на фигурку, не в силах поверить в происходящее. Наконец приподнялся на локтях и медленно обвел комнату взглядом, уже подозревая, что именно увидит. И действительно, небольшой письменный столик стоял в углу, заваленный кусками бумаги и какими-то бумажными же поделками. На полу у камина была тщательно выстроена шеренга солдатиков. Сиэль разглядел искусно разукрашенные мундиры и подавил желание хорошенько протереть глаза. На каминной полке расположились несколько книг, с обложками, слишком яркими для экономики и делопроизводства. Но добил Сиэля неумело выполненный рисунок в рамке, стоявший на прикроватной тумбочке: на белоснежной гербовой бумаге были нарисованы три человечка, державшихся за руки. Воспоминание о том, как они с Элизабет тайком стащили эту «взрослую рабочую» бумагу из кабинета отца, потому что думали, что на ней рисунки будут выглядеть по-особенному хорошо, затопило Сиэля, и в следующую минуту он ожесточённо щипал себя за руку, пытаясь убедиться, что не сошел с ума. Идея о том, что это очередная ангельская ловушка пока не подтверждалась: судя по всему, ангел оказался не способен на абсолютно достоверную иллюзию, а в комнате было слишком много мелких деталей, большинство из которых Сиэль даже не помнил. Кроме того, закрыв глаза, он продолжал ощущать и тепло ткани одеял, и гладкость дерева чайки, что тоже говорило о реальности окружающего мира. «Попробуем по-другому, — решил Сиэль и негромко позвал: — Себастьян». Слабый детский голос прорезал тишину. Ни-че-го. Ни еле слышных шагов за дверью, ни сгущения темноты в углу комнаты, ни намека на присутствие демона. От внезапной догадки стало холодно, несмотря на двойные одеяла. Он торопливо соскочил с кровати, попутно заметив, что стал немного ниже, и побежал к зеркалу. Застыв у которого, медленно поднял взгляд. Отражение было ровно таким же, как в ночь заключения контракта: маленьким, тонким, с лихорадочно блестящими глазами на бледном лице. Ясными, синими глазами, без следа демонической печати. Сиэль почувствовал, как спазм перехватывает горло. Его разрывали противоречивые желания: хотелось кричать и звать на помощь Себастьяна, ведь к кому, кроме него, он мог обратиться? Но изнутри подтачивала душу надежда: если допустить, что он действительно перенесся в прошлое, то родители живы. И вопрос — как это случилось? — становится не важным. Мало ли какие последствия борьбы с ловушкой ангела могли быть? Вот только Себастьян не отвечал. И вряд ли бы ответил, даже сорви Сиэль голос в попытках докричаться до него. Оставался только один выход. Потому, подавив непривычную робость, мальчик приоткрыл дверь и выскользнул в коридор, направившись к родительской спальне. У него неожиданно появился шанс исправить собственную жизнь. И этот шанс Сиэль упускать не собирался.***
Утро только-только вступало в свои права — рассвет должен был наступить через пару часов. Сиэль медленно шел по безлюдному поместью, пытаясь продумать разговор с родителями. Рассказывать им правду не хотелось по вполне понятным причинам: каким родителям хотелось бы узнать, что их сына похитили и держали на цепи целый месяц, дом сожгли, а их самих жестоко убили? И это при условии, что они бы ему поверили, что казалось крайне сомнительным. Однако Сиэль был полон решимости предотвратить катастрофу, а для этого необходимо было узнать, для начала, какое сегодня число. Придя к такому выводу, он остановился и, после некоторых раздумий, повернул обратно: осмотреться в кабинете отца куда полезнее, чем будить родителей. К счастью, дверь на ночь не запиралась, и он легко вошел внутрь. Кабинет был в точности как его собственный, что не удивительно, ведь он ничего не менял после отца, но, все-таки зайдя внутрь, Сиэль на миг задержал дыхание: слишком много мелочей в комнате говорило о том, что сейчас у нее другой хозяин. Осторожный осмотр он начал с рабочего стола — папки с бумагами фирмы были не слишком интересны, а вот содержимое ящиков заставило призадуматься. В одном из них обнаружилась стопка писем с до боли знакомыми алыми печатями. Последнее из них датировалось вторым декабря восемьдесят шестого года, что вынудило Сиэля оторваться от чтения и бросить взгляд на календарь. Заметив на нем обведённое кружком число «18», мальчик замер. Привычка отца отмечать каждый вечер уже прошедший день чернильным кружком пригодилась и бездушно-жестоко доложила о том, что жить ее хозяину оставалось всего три дня. Сиэль вновь вернулся к письму, но вскоре разочарованно отложил его в сторону. Ничего определенного там не было — очередное задание, подобное тем, что получал от Ее Величества он сам. Аккуратно восстановив прежний порядок расположения документов в столе, напоследок он решил проверить тайник — узкую выемку между ящиками, случайно обнаруженную несколько месяцев назад во время поисков очередной сметы. На этот раз надежды оправдались — пальцы зацепили шершавую обложку какой-то книги. Она оказалась немного затертой, довольно старой на вид и рукописной — по всей видимости, это был своего рода дневник, принадлежавший, судя по вензелю на обложке, его отцу. Сиэль несколько секунд терзался этическими сомнениями, но вскоре разум победил, и он погрузился в чтение. Время летело незаметно, нынешний граф не ленился описывать в дневнике почти все дела, касавшиеся службы королевской ищейки. Чем быстрее приближался конец дневника, тем в больший ужас приходил Сиэль: политическая, экономическая и идеологическая картина, складывавшаяся вокруг его семьи, более всего начинала напоминать изощренную, умело расставленную ловушку. И самым невозможным для Сиэля было то, что его отец прекрасно понимал происходящее. Но, по каким-то причинам, не предпринимал попыток выбраться из западни. Последняя запись была сделана два дня назад и ясно говорила о том, что совсем скоро с родом Фантомхайв будет покончено. Причем — если Сиэль правильно понял все многочисленные намеки — по приказу королевы. Аккуратно спрятав дневник обратно, он сполз глубже в кресло и прикрыл глаза. Мысли, что отец, в сущности, позволил уничтожить всю семью, отзывались холодом в животе. Сиэль при всем своем воображении не мог представить причины его бездействия. «Если уж смерть была неминуема, если королева неумолимо решила избавиться от королевского Пса, почему он даже не попытался спасти родных людей? Пусть цинично, но хотя бы наследника уберечь всеми силами — отец ведь не мог не понимать, на что в противном случае обрекает свой род! И я не могу, просто отказываюсь верить, что он так легко допустил подобную жертву!» Больше всего на свете сейчас ему хотелось поговорить с отцом. И не как ребенок с родителем, а как настоящий (пусть и только в своей памяти) граф Фантомхайв. Через несколько минут неподвижности Сиэль решительно поднялся и вышел из комнаты. В конце концов, в случае неудачи он ничего не теряет. Пока.***
Спокойно добраться до родителей не удалось: попавшийся на пути Танака учтиво, но настойчиво препроводил его в детскую, непреклонно заявив, что юному виконту не пристало разгуливать по поместью в неглиже в половине восьмого утра. «И вообще, юный господин, почему вы так рано встали?» Сиэль поморщился, услышав про «детскую», но позволил дворецкому приготовить одежду. Эти несколько минут дали ему возможность немного успокоиться и продумать диалог с отцом. Поэтому, когда Сиэль спустился в столовую, на его безмятежном лице не было ни единого признака, что меньше часа назад он узнал об уготовленной семье участи. Но стоило увидеть за столом светловолосую женщину, как горло на миг сдавило, заставив сбиться с шага. Мама приветливо улыбнулась, а отец, хмыкнув, добродушно произнес: — Сын, ты будто призрака увидел. Плохо спал ночью? — Н-нет, отец. Все в порядке, — с небольшой заминкой ответил Сиэль, занимая свое место за столом. — Ты неважно выглядишь, дорогой, — обеспокоенно заметила мама, внимательно осмотрев его. — У тебя снова был приступ? Может быть, нам стоит вызвать врача? Сиэль только через пару секунд вспомнил, о чем она — приступы астмы, мучавшие с раннего детства, после появления Себастьяна практически прекратились, появляясь только во время тяжелой простуды. Все же демон рьяно следил за здоровьем своего обеда. — Это всего лишь дурной сон, мама. Не о чем беспокоиться, — как можно мягче ответил он и перевел взгляд на графа. — Мне необходимо поговорить с тобой, отец. Это очень важно. — Настолько важно, что стоит пропустить завтрак? — лукаво улыбнулся тот. «Голод — последнее, о чем я сейчас думаю». — Разумеется, нет. «Надеюсь, еда приведет тебя в более благодушное состояние». — В таком случае, приятного аппетита. …«А все-таки Себастьян готовит лучше… раз в сто».***
— Итак, о чем ты хотел со мной поговорить? — граф расположился в кресле у камина в малой гостиной, жестом предлагая сыну занять место напротив. С Сиэля, несколько оттаявшего во время совместного завтрака, мгновенно слетело все спокойствие. — У меня тревожное предчувствие, отец, — начал он издалека. — Что если бы ты заранее знал, что с тобой случится нечто очень плохое? Или с твоей семьей? Что бы ты сделал? Граф нахмурился. — Странные мысли для такого юного создания, сын. О каком предчувствии ты говоришь? Что с тобой может случиться? Сиэль нервно вцепился пальцами в обивку кресла. — Гипотетически… Если бы кто-то захотел уничтожить нашу семью. Что бы ты сделал? — настойчиво повторил он. — Едва ли кто-то задумает подобное. Ты же знаешь, Сиэль, ничего преступного мы не совершаем, лишь с честью исполняем возложенную Ее Величеством миссию. — Знаю, — он едва заметно поморщился. Обтекаемые фразы отца, полностью противоположные содержимому дневника, раздражали. — И все-таки ответь. Что. Бы. Ты. Сделал? Граф откинулся на спинку кресла, взгляд его заметно потяжелел. — То, что было бы самым очевидным в подобном случае: всеми силами пытался спасти семью. Ты в этом сомневался? — Разумеется, нет. Но если бы защита семьи пошла вразрез с приказом Ее Величества? Несколько секунд в комнате стояла тишина. — Смею надеяться, Ее Величество никогда бы не отдала подобный приказ… — Сиэль вскинулся, но отец холодно продолжил: — Однако… Если бы того потребовали обстоятельства… Скажи, сын, какое главное неписанное правило нашего рода? — Честь семьи превыше всего? — Это второе. Первое — беззаветная преданность Короне. Понимаешь, что я имею в виду? Сиэль опустил глаз, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. «Для него действительно все так просто? Королева прикажет умереть — он умрет? Я могу понять этот порыв, сам страдал, но убить собственную семью… ребенка? Просто потому, что для прекрасного будущего высоконравственной Англии они слишком «грязные»? При том, что сами ничего безнравственного не совершили?» — Определенно, милорд. По сути, вы только что признали, что способны отправить на смерть собственную жену и ребенка, подчинившись прихоти престарелой женщины, облеченной властью. Это был полный провал. Сиэль отчетливо понял, что говорить дальше и уж тем более рассказывать что-либо о собственном перемещении не имеет смысла. Его просто не услышат. — Едва ли мальчик твоего возраста способен до конца осознать сказанное, Сиэль. Однако даже в десять ты обязан знать, что не следует говорить в адрес Ее Величества. Ты будешь наказан. Иди в детскую, поговорим позже. Подобный отстраненно-ледяной тон никогда раньше не предназначался для Сиэля, и, будь он действительно десятилетним, испугался бы до дрожи в коленках. К счастью, годы в обществе демона и компания на плечах немного изменили его характер. Сиэль невозмутимо поднялся и вышел из комнаты. Лишь в собственной спальне он позволил себе горько рассмеяться. «Не думал, что настолько привыкну к тому, что Себастьян не считает меня ребенком. Во всяком случае, не показывает этого так явно».***
Столь странный и неприятный разговор с отцом настроения Сиэлю не прибавил. К родителю у него не осталось ни капли уважения, просто немыслимо было сохранить его в свете подтвердившихся фактов. Добровольный отказ от семьи? Собственноручное толкание рода на гибель? Едва ли после этого Винсент Фантомхайв был достоин своей фамилии и титула. Но, к сожалению, даже такой исход диалога не избавлял от основной проблемы — как спастись? Просидев в комнате несколько часов, Сиэль так и не пришел к какому-либо определенному решению: слишком сильно, как оказалось, он верил в отца. В конце концов, он решил пойти самым простым путем — исчезнуть из поместья до пожара, перебравшись в Лондон. В этом плане была загвоздка: десятилетний ребенок не мог приказать слугам запрячь экипаж. Ему в жизни бы не поверили, а если бы вдруг это случилось, то не преминули бы переспросить хозяина. А уж хозяин… К сожалению, Сиэль даже не успел попытаться осуществить свой замысел: вскоре, после пяти размеренных ударов часов, снаружи раздались выстрелы. Он вылетел из комнаты быстрее, чем успел осознать происходящее. А осматривая странно-пустой дом, понял, что события его жизни снова переписались, и страшная трагедия явно не будет дожидаться еще три дня. Сиэль успел добежать лишь до покоев матери, когда неожиданно выскочивший из темноты коридора мужчина с силой приложил к его голове что-то невообразимо тяжелое. «Только не подвал», — успел подумать он и потерял сознание.***
Лежать было уютно и тепло, что совсем не вязалось с холодной металлической клеткой в подземелье. Даже голова не болела, хотя после такого удара и должна была бы. Сиэль приоткрыл глаза. Бежевый балдахин маячил перед ним светлым пятном, тонкая фигурка чайки слабо покачивалась в потоках воздуха из приоткрытого окна. Рывком поднявшись с кровати, он подошел к столику, заваленному рисунками и обрывками цветной бумаги, и, откопав среди этого хлама небольшой календарь, замер. Дикая мысль, возникшая, стоило ему увидеть полог своей кровати, подтвердилась. Вчера было восемнадцатое декабря. И сегодняшний день он, с учетом первой реальности, проживал уже в третий раз. Фраза «Каждый наш выбор создает новый мир» неожиданно обрела буквальное значение. По ногам неприятно тянуло холодом, и Сиэль поспешил вернуться в постель. Идти в кабинет отца, равно как и проигрывать прошлый сценарий, не имело смысла. Все, что было нужно, он уже знал. И даже если убийцы снова придут раньше, у него есть время для побега. Итак, взять экипаж он не мог. Однако был вполне способен самостоятельно (спасибо Себастьяну) запрячь лошадь. До Лондона верхом добираться около двух часов. Но что потом? Расклад получался следующий: на него начнётся охота, пусть сейчас и удастся выбраться из западни собственного дома. Как он понял, королева не оставит в покое отпрыска «нечистого» семейства. Глупая женщина. Ведь по-настоящему «нечистым» он стал, заключив сделку, и именно благодаря ей. Как бы то ни было, но появление на политической арене пользы бы не принесло, а вот неприятностей, обещающих стать смертельными ввиду отсутствия Себастьяна — хоть отбавляй. Мстить за семью, глава которой лично способствовал ее краху, не хотелось. За маму — да, Сиэль очень надеялся, что графиня не знала о планах своего мужа. Возможно, удалось бы уговорить ее покинуть дом до нападения… Если она поверит ему. Допустим, что это произойдет. Тогда после укрытия в безопасном месте (над которым следовало хорошенько подумать — без демонической помощи любое убежище не казалось достаточно надежным), ему нужно будет убедить верхушку в собственной непричастности, нежелании и неспособности продолжать дело отца. Только так он сможет уменьшить наплыв наемников в свой дом, не иссякавший в первые месяцы после возвращения. Но тогда был Себастьян, и за свою безопасность Сиэль мог не волноваться… На мгновение мелькнула мысль решить все проблемы одним махом, просто снова призвав демона, но Сиэль тут же отмел ее, коря себя за малодушие. Он достигнет цели и без демонов. Миллионы смертных живут без них и ничего, справляются же. И он сможет. Решив так, Сиэль наскоро оделся и вышел из комнаты, намереваясь перехватить маму перед завтраком и поговорить.***
Во второй раз видеть женщину оказалось чуточку легче, и ему повезло: обеспокоенная непривычной бледностью и серьезностью сына, графиня согласилась немного опоздать на завтрак. Устроившись в том же кресле, что и накануне, Сиэль ощутил дежавю. С тихим умиротворением разглядывая маму, он попробовал изменить тактику. — Мама, ты ведь знаешь, что отец олицетворяет собой преступный мир Лондона? Я понимаю, что ты можешь не поверить мне, но прошу, выслушай. Удивленная таким началом, она только кивнула, доброжелательно улыбнувшись. — Спасибо. Итак… Из весьма достоверных источников я узнал, что наша семья перестала соответствовать «стандартам» Виктории. Точнее, по ее указке отец скрупулёзно загоняет нас в ловушку, выход из которой только один, и тот в сторону кладбища. Мама, в это сложно поверить, но через несколько дней вас с отцом убьют, поместье сожгут, а меня продадут в качестве очередной «игрушки» сектантам. Реакция была неприятной, но, увы, предсказуемой. — Господи, Сиэль, как ты выдумал подобные глупости, милый? Уничтожение семьи Фантомхайв… Я полностью доверяю твоему отцу и уверена, что он при любых, слышишь, любых обстоятельствах, защитит нас! Даже при таких невероятных, что ты описал. Дорогой, — ее тон с возмущенного сменился на взволнованный. — Думаю, ты все-таки не совсем здоров. Возможно, последняя простуда повлияла на тебя сильнее, чем мы предполагали. Следует вызвать врача. Пойдем, я прослежу, чтобы ты не покидал постели, пока полностью не поправишься. И выкинь из головы свои отвратительные идеи! Твой отец любит тебя, даже не сомневайся! «Не сомневаюсь, мама. Только свой долг, как выяснилось, он любит больше. Что ж, видимо, и здесь не повезло». Сиэль под наблюдением матери провел время до обеда, со страхом ожидая выстрелов за окном. И спустя час после ее ухода дождался. «Очевидно, скачки́ по реальностям зависят от моей смерти. Значит, если я не хочу торчать месяц в тех подземельях, мне следует…»***
Убедившись, что бежевый полог никуда не делся, Сиэль расслабился и зарылся в одеяло. Пару часов можно было никуда не спешить. Это отражение он отыграет по-новому.***
— Отец, Лиззи говорила мне о новых игрушках, что привез ей дядя Алекс из Америки. Можно мне поехать к ним погостить? Так хочется посмотреть на самоходную повозку!.. Ну пожа-а-алуйста! Сиэль даже не подозревал, насколько сложным для него окажется изображать необремененного никакими проблемами маленького самого себя. Один только голос и манеру речи полчаса перед зеркалом репетировал. Однако, судя по реакции взрослых, получилось у него неплохо. — В гости? Они сами собирались посетить нас через пару дней. Неужели не потерпишь? — отец ласково улыбнулся, и Сиэль на секунду не поверил, что разговаривал два дня назад с этим самым человеком. Он придал своему лицу заговорщицкий вид и жалобно протянул: — Но ведь они не смогут привезти все игрушки! Я слышал, там есть очень большие. Пап, ну разреши-и. — Хм... что ж, если только вернешься к вечеру. И с тобой отправится мистер Мердок. «Мой бывший гувернер? Неважно». — Спасибо, пап! Радостную улыбку даже не пришлось вымучивать — первая часть плана прошла успешно. Недалеко от земель Фантомхайвов мистеру Мердоку, которого Сиэль, к своему удивлению, помнил довольно смутно, стало плохо, и пришлось ненадолго остановиться. Впоследствии он так и не понял, был ли слуга в сговоре с похитителями или нет, но стоило Сиэлю начать вырываться из железной хватки рук, неожиданно перекрывших кислород, как он почувствовал, что в бок вошло что-то острое и тонкое…***
«Эти реверсы начинают утомлять», — первая мысль, пришедшая в голову еще до того, как Сиэль открыл глаза. Мягкость подушки под щекой ясно указывала, что он снова был в своей детской. «И Себастьяна не хватает», — с неожиданной грустью подумалось ему. На этот раз Сиэль решил действовать по изначальному плану: по окончании завтрака вернулся в комнату, собрал нехитрые мелочи (несколько монет, выдаваемых на карманные расходы, на всякий случай, и складной перочинный ножик из кабинета), выпросил на кухне несколько булок и, осторожно прокравшись в конюшню, оседлал самого быстрого коня из коллекции отца. Наконец ему повезло: выскользнуть в лес оказалось не так сложно, и вскоре он несся по направлению к усадьбе Миддлфордов, единственному месту, где мог получить хоть какую-то помощь. Так как в Лондоне едва ли смог бы выжить в одиночку, пусть и непродолжительное время. Судя по дальнейшему развитию событий, с тактикой он угадал. Леди Френсис хоть и возмутилась его неожиданному появлению без сопровождения, но, выслушав трагический рассказ о сгоревшем поместье (который, как считал Сиэль, к тому моменту стал правдой), позволила остаться. Попытка скрыться от ока королевы путем показательного отхода от дел отца увенчалась успехом — Сиэль убедил окружающих в несамостоятельности и легкомыслии. Возможно, именно такой характер и был бы у него, не случись трагедия в первый раз. Регентом титула и компании до его совершеннолетия стал дядя Алекс, что позволило Сиэлю освободить большую часть своего времени. К сожалению, в позиции обычного ребенка были и серьезные минусы: контроль повседневной деятельности, занятия с учителями тем, что он уже знал, посещение Лондона только с сопровождением и многие другие мелочи, о которых Сиэль, живя с Себастьяном, даже не задумывался. Первые три года вылились в бесконечные теории и стратегии, итогом которых стал разговор с тетей, согласившейся оказать некоторую поддержку в распутывании тайны убийства его семьи. Впрочем, для самого Сиэля особой тайны в причинах и способах этих убийств не было, и мстить ради мести он не хотел, а вот узнать, в конце концов, кто стоял за всем этим — другое дело. То, что королева, так или иначе, причастна к смерти родителей, он знал, но ее связи с ангелом пока не видел. Равно как и не понимал до конца мотивов самого «посланника» Небес. К шестнадцати годам, сохраняя видимость глубоко ушедшего в учебу ребенка, Сиэль потихоньку восстановил старые связи с подлунным миром. Ведь обыграть ангела без помощи Жнецов и Гробовщика можно было даже не пытаться. В разговорах с последним его не покидало ощущение, что тот что-то подозревает о «переходах», но Гробовщик ничего не предпринимал, а потому не занимал лидирующих позиций в списке проблем. Мадам Ред, что удивительно, в этой реальности не связалась с Сатклиффом и до сих пор продолжала практику. Сиэль же не мог без едва уловимой горечи смотреть ей в глаза. А потом все изменилось.***
«— Господин, если вы продолжите сидеть на таком холоде, то обязательно простудитесь. Сиэль поежился и лишь крепче обхватил себя руками, не спеша принимать во внимание замечание демона. Себастьян на мгновение нахмурился. — Если вы не покинете каменный подоконник самостоятельно, — вкрадчиво начал он, — я буду вынужден вам помочь. А вы ведь так не любите выглядеть слабым… Сиэль вздрогнул и, переведя на Себастьяна немного рассеянный взгляд, глухо произнес: — Я пару часов назад потерял когда-то близкого человека. Дай порефлексировать в одиночестве, будь любезен. Демон фамильярно присел рядом и ехидно поинтересовался: — Может, вы для полноты картины заплачете? А то я трагизмом ситуации не проникся. — Обойдешься. Достаточно того, что проникся я. Впрочем, переживу, Себастьян, не в первый же раз родные гибнут, — он криво усмехнулся. — Просто оставь меня в покое на некоторое время. Я, кажется, не звал тебя. Тонкие губы на мгновение изогнулись в ничего-не-говорящем подобии улыбки. Неожиданно демон притянул Сиэля к себе, обнимая. Сначала тот не понял, что произошло, и замер, уткнувшись носом в сюртук Себастьяна где-то в районе ключицы. Очнувшись через несколько секунд, он резко выпрямил руки, отталкивая демона. Подобное движение привело бы к неминуемой встрече его затылка с полом, но Себастьян не разомкнул объятий, крепко прижимая к себе отчаянно вырывающегося Сиэля. — Ты что творишь?! — Тише, господин. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы вы не замерзли. Не дергайтесь, все равно не отпущу. Сиэль фыркнул, но руки демона действительно грели не хуже горячего чая или теплой грелки, и он прекратил попытки освободиться. — Я ведь и приказать могу, — не преминул из чувства противоречия прошептать. — Вот когда прикажете, тогда и отпущу. А пока представьте, что меня здесь нет, грейтесь и рефлексируйте в свое удовольствие… — непреклонным тоном парировал Себастьян, и Сиэль не нашел причин, чтобы возразить». Он резко распахнул глаза. Светло-зеленые покои в поместье Миддлфордов, где Сиэль засыпал прошлым вечером, никуда не делись. «Просто сон? Но я помню, это действительно было после смерти мадам Ред. Я тогда еще пару дней не мог спокойно в глаза ему смотреть — стыдно было за проявленную слабость. Почему Себастьян снится мне?» Столь смущающий сон стал не последним… «— Что это вы пытаетесь сделать, господин? — шепот дворецкого за спиной заставил графа вскрикнуть от неожиданности и выронить из рук небольшую тарелочку. Сиэль резко развернулся, чувствуя, как предательская краска заливает щеки, и чудовищным усилием воли подавил смущение. Он же в своем собственном доме, в конце концов. — Торт ем, — невозмутимо, насколько было возможно в такой ситуации, ответил он. — В два часа ночи? — Разве я не могу есть торт в два часа ночи? — Конечно можете, господин, — демон молниеносно убрал осколки блюдца и собственноручно водрузил на новое аккуратный кусок шоколадного торта. — Прошу вас. Сделать вам чай? Сиэль, не ожидавший такой покладистости, немного растерянно принял тарелку. — Лучше молоко. Хм… Даже выговаривать не будешь? — недоуменно спросил он. — Что с тобой? Демоны могут болеть? — Едва ли, господин. Сиэль нахмурился. —Что ты вообще забыл на кухне в такой час? Себастьян, чему-то довольно улыбнувшись, отрезал еще один кусок лакомства, поставил перед мальчиком стакан с молоком и расположился напротив. — То же, что и вы, господин. — Ты же не ешь обычную пищу? — Думаю, для этого торта я сделаю исключение. Сиэль ошеломленно наблюдал, как демон с явным удовольствием поглощает сладкое. Через некоторое время, не выдержав, он опустил голову, скрывая невольную улыбку, и пробурчал: — Ты совсем спятил».***
«Откуда это странное чувство? Сны-воспоминания… Всего лишь сны. Все они уже исполнились и, одновременно, никогда не происходили и уже не произойдут. Тогда почему же на душе так тоскливо? Кажется, я скучаю по нему… несколько больше, чем ожидал». Со временем подобные вспышки памяти стали оставлять после себя лишь светлую грусть и глубинное желание пережить эти моменты вновь. Сиэль прекрасно осознавал, что так тянуться, во-первых, к демону, который хотел его убить, во-вторых, к мужчине — мужчине! — и, в-третьих, к демону-мужчине, в этой реальности и вовсе не существующему, по меньшей мере, глупо. Но все равно не раз ловил себя на мысли, что с трепетом ждет ночи, а позже и днем стал бережно перебирать собственную память, вспоминая, как все было в первой жизни. Прокручивая в голове самые дорогие воспоминания, он неожиданно обратил внимание на странную, особенно ярко проявившуюся в последний год, ненавязчивую заботу демона, когда тот не просто предупреждал его приказы, а выполнял то, чего сам Сиэль никогда бы не приказал: подкладывал самые аппетитные кусочки на его тарелку, оставлял чашку какао на столе, пока он разбирал бумаги, машинально отводил пряди от глаз, чтобы не мешались и, напротив, ерошил волосы, чтобы они небрежно-изящно покрывали повязку. А Сиэль не отталкивал, интуитивно доверяя демону всего себя. Разве правильно — так? Дальше — больше. Как он мог не замечать, с какой осторожностью, почти благоговением, Себастьян держал его на руках? Как ревностно следил за его здоровьем, чуть ли не силком возвращая домой после длительных прогулок. Как устраивал грандиозный прием для Элизабет и, видя его нежелание развлекать невесту, делал это сам. И многие другие вещи, не предписанные контрактом, но почему-то на подсознательном уровне воспринимавшиеся Сиэлем, как нечто само собой разумеющееся. Спустя почти год моральных экзерсисов его, наконец, осенило. Истина оказалась вполне предсказуемой, но от того не менее шокирующей. «Я влюблен в него. Подумать только, сколько же лет понадобилось, чтобы понять, насколько Себастьян мне дорог… Черт, а ведь выходит, я влюбился в демона, которого сейчас не существует! Почему именно я вечно попадаю в самые дурацкие психологические тупики? Ведь теперь ничего, кроме как стиснуть зубы и продолжать жить без него, не остается. Не вызывать же, в самом деле?»***
Это произошло двадцать третьего марта, в год, когда Сиэлю должно было исполниться девятнадцать. Ему удалось донести до посредников смерти всю степень опасности отступницы. Ловушка Жнецов выполнила свою функцию, и сумасшедший ангел Анжела стала перевернутой страницей Книги жизни. Узнав, наконец, кто стоял за смертью родителей и его заключением, пусть и не в этой реальности, у сектантов, Сиэль успокоился. Главная цель была достигнута. Летом того же года он обвенчался с Элизабет и вступил во владение компанией «Фантом». А осенью слег с пневмонией и больше месяца провел в личных покоях. Во время болезни он размышлял о своей жизни и, к собственному изумлению, понял, что получил все, о чем мечтал, когда засыпал со светом много лет назад, на краткий миг позволяя себе забыть о контракте с демоном, на мгновение представляя идеальную жизнь. И теперь, наконец живя этой идеальной жизнью, он ощущал лишь пустоту. Ничего — ни радости, ни облегчения не принесла месть, будто Сиэль просто поставил очередную «галочку» в списке дел. Даже женитьба на Лиззи обратилась жесточайшим разочарованием, особенно по ночам, когда, целуя податливые женские губы, он представлял на ее месте совсем другие. В конце концов, Сиэля, и без того ослабленного болезнью, снова стали посещать сны с участием Себастьяна. Он как наяву чувствовал на своем лбу прохладную ладонь, дарящую облегчение, осторожные руки, переодевающие его в чистую рубашку, и отчаянно шептал, кусая сухие губы, имя демона. Спустя неделю он смирился. Проглотить больше таблеток, чем прописал врач, оказалось просто, хотя где-то в глубине души Сиэлю было противно от того, насколько безразлично раз за разом он обрывал свою жизнь. Но желание увидеть Себастьяна победило.***
Это один из самых странных призывающих за последнюю тысячу лет. Мало того, что мелкий, ребенок совсем, что само по себе необычно, так еще и сумасшедший. Какую только реакцию на свое явление я не наблюдал: от ужаса до комичной надежды, что все проблемы разрешатся, но такое — впервые. Неподдельная радость. Да мальчишка выглядел так, будто едва сдерживался, чтобы не броситься мне на шею! Явно безумный. А взгляд? Он не обратил никакого внимания на атрибуты моего эффектного появления: ни на перья, ни на клубы дыма, что там, даже на разглядывание свежесотворенного костюма не отвлекся, прикипев глазами к моему лицу, будто искал что-то. И все это с робкой, облегченной какой-то улыбкой. С такой не демона встречают, а родного человека после долгой разлуки. И имя давать отказался. Откуда он знал, что у меня есть собственное? Я-то уж точно не собирался его говорить, но пришлось. А эта малявка в ответ посмотрел как-то… будто уже знал его. Но до чего унизительно — быть его слугой! Мне, тысячелетнему демону, служить какому-то человеческому недомерку! И то, что мелкий оказался благородных кровей, особого облегчения не принесло. Но я не я, если не заполучу эту душу. Сладкая, светлая, невинно-чистая, и в моих руках. Навечно. Ради такого стоит пару раз склонить спину в якобы учтивом поклоне.***
Как же эта мелкая нечисть меня бесит! Так и хочется стиснуть щуплую шейку (одной руки хватит) и не отпускать, пока барахтаться не перестанет. Ведет себя, будто принц некоронованный, маску к лицу непроницаемую прирастил и доволен. А иной раз так глянет, будто пытается остатки души моей разглядеть. Ну не наивно ли? И приказы какие-то... странные. Нет, не бессмысленные, слишком наоборот. Хотя бы тот случай, когда его «крысы» похитили. Кажется, мелочь, но еще с утра мальчишка приказал готовиться к ужину заранее, вместо обеда. В ультимативной форме приказал, отговорившись в обеденное время какими-то возможными делами. И ведь «дела» действительно произошли. И когда меня пулями изрешетили, у него даже зрачки не расширились, я перед падением специально внимание обратил. Неужели действительно настолько слепая вера в мою непобедимость? Но ведь он мог только предполагать, что человеческое оружие мне не страшно, до того момента воочию убедиться не было возможности. А этот Сатклифф в компании с его тетушкой? Мальчишка запретил мне помогать ему. Когда он говорил это, приказ показался мне неуместным, но во время сражения со Жнецом пришло понимание… Мелкий нахаленок знал, что мадам его не убьет. Лепетал что-то о родственных чувствах. Но она кинжалом на него замахнулась со вполне прозрачными намерениями! Почему он был так уверен в своей безопасности? И так легко отошел в сторону, когда ее зарезали. Почти не удивился. А история с псом? За несколько дней до прихода письма, увидев меня, он начинал тихонько хихикать. При первом знакомстве со служанкой поморщился и посмотрел на нее, как на гниющее мясо. И запретил мне с ней как-либо контактировать. Не из метафорической ревности же? Он девушку эту и разглядеть-то толком не успел. Когда его к стене приковали — не шелохнулся, когда местного хозяина убили — ни капли не удивился, даже на труп не пришел посмотреть, а за пару минут до того, как в дом ввалился раненый, будто случайно спустился вниз, абсолютно без всякой причины. И еще сотню таких случаев припомнить могу. Если бы не видел собственными глазами, что мальчишка, в общем-то, самый обыкновенный, решил бы, что его тело захватил какой-то пророк. Он словно знает, что произойдет. Кроме того, не обращает внимания на свою невесту. Совершенно, даже не выходит, когда она приезжает. Как будто леди Элизабет — непутевый щенок, выпрашивающий ласку у скупого хозяина. Мои напутствия, что такое поведение не подобает отпрыску дворянского рода, не приносят результата, он только усмехается. Его даже леди Миддлфорд не страшит — так спокойно реагирует на ее гневные письма и посещения. Даже не спокойно — индифферентно. В конце концов, не выдерживаю и интересуюсь причиной такого поведения. А в ответ получаю туманное: «Я не повторяю одну ошибку дважды». Объяснения нелогичны, он и один-то раз на этой девице жениться не успел. Но он не проясняет ситуацию, и еще одна странность остается без ответа. Когда же мальчишка в один из вечеров пытается поцеловать меня, я на какое-то время впадаю в ступор. Вот, значит, чего он хочет? А не рановато ли в его возрасте? Ну что ж, не он первый, не он последний. Даже разочарование чувствую. Казалось, что этот смертный сможет меня удивить. Увы. Но приказ временного господина, пусть и безмолвный, для меня — закон. Почему бы, развращая душу, заодно не растлить и тело? В какой-то степени это будет даже увлекательно — мальчишка невинен, как первый снег. И я отвечаю, пусть и с заминкой, на поцелуй. Тут главное — заставить его поверить в то, что он для меня не очередной контракт. Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв?..***
Вызвать демона оказалось не так сложно, как я думал. Может, было бы сложнее, не знай я точного изображения пентаграммы Себастьяна, но с этой составляющей все прошло легко, почти скучно. Начертил, свечки вокруг поставил, на имени и чувствах своих, к нему испытываемых, сосредоточился, и пару минут спустя пространство вокруг (а вызовом я обеспокоился в ближайшей от поместья деревеньке) заволокло тьмой. Пёрышки белые, символичные, красиво кружились, я на сей раз был одет, ветки с вороном не наблюдалось — просто более тёмный сгусток на периферии. Диалог вышел таким же, разве что имя я потребовал назвать, так как что-то подсказывало: на сей раз добровольно он его не скажет. Удивился, не обрадовался, но ответил. Когда он из темноты вышел, я еле удержался, чтобы ближе не подбежать и не обнять крепко-крепко. Не думал, что успел настолько соскучиться. Моя месть выглядела теперь такой наигранной, ведь мне давно некому и незачем мстить, но правила нужно соблюдать, а контракт о мести — одно из главных правил в нашей партии. Поэтому я, скрепя сердце, вновь назначил его дворецким, хоть, видел бог (или кого там следует упоминать грешникам?), мне совсем не хотелось делать из него слугу. Заботился бы он обо мне, а как именно — не важно. И откуда только такие сопливые мысли? Первые года пролетели быстро: я старался наладить отношения, быстрее перейти ту грань, за которой мы стали кем-то вроде друзей, ту грань, которую мы переступили в самой первой реальности. Не смог отказать себе в удовольствии опережать события, отдавая порой чересчур несвоевременные и чудны́е приказы, — знал, что канву менять бессмысленно, но возможность меньших жертв, особенно со стороны Себастьяна, все оправдывала. Эйфория от присутствия рядом столь нужного существа не позволила вовремя заметить некоторые «погрешности» в поведении демона. Он безукоризненно, как и всегда, выполнял приказы. Но за все эти месяцы я ни разу не смог произнести фразу «Останься, пока я не усну». Что-то внутри не пускало. Демон безупречен, совершенен, идеален, но холод в его глазах ни на гран не сдал позиции. Он никогда не подхватывал меня на руки. Он никогда не поправлял мое одеяло. Он никогда не упражнялся на мне в своем остроумии, лишь учтивые, вышколенные фразы. Он никогда не пытался поучать меня. Никогда не спорил, даже если мои действия были откровенно глупыми или опасными. Никогда ничего мне не запрещал ввиду слабого здоровья. И еще сотни других «никогда». Знаю, моя душа — уже не душа ребенка, но эти, казалось бы, мелочи, неожиданно задели настолько, что в какой-то момент я обратил на них внимание — на все разом. И решился на отчаянный шаг. Я поцеловал его. Вернее, попытался. Честно, я ожидал, что он отступит. Окаменеет, не сможет и не захочет ответить. К несчастью (хотя, пожалуй, наоборот), я не закрыл глаза при поцелуе. И буквально видел, как за мгновение в его взгляде проскользнуло удивление, осознание, разочарование и… триумф. Не радость, а темный огонек похоти. Он будто бы кричал: «Мальчишка слаб! Теперь можно неплохо поразвлечься!» Себастьян ответил на поцелуй, но я, сам не знаю, как, через секунду оказался от него в нескольких футах. Разъяренным шипением выгнав его из комнаты, я подошел к окну и устало прислонился лбом к холодному стеклу. Снова ошибся. Не та реальность. Не моя. И демон не мой. Что ж, если для того, чтобы Себастьян снова отчитывал меня за излишнюю любовь к сладкому, переиначивал приказы и сам тянулся подхватить меня на руки, нужно пережить месяц кошмара в плену и быть чертовски язвительной сволочью первое время после заключения контракта, я сделаю это. Черт возьми, я просто хочу вернуться домой! Пусть та, первая реальность не идеальна, но она, как оказалось, единственно верная. Там мой, родной Себастьян. Тот, с кем я разделил самые яркие, насыщенные, незабываемые года своей жизни. Почти все последующее десятилетие меркнет без контракта с ним. Я хочу вернуться. За все прежние попытки у меня ни разу не возникало такого желания, каждый раз я хотел начать с чистого листа. Но — вот парадокс — в первой жизни, как оказалось, осталось слишком много неповторимых воспоминаний. И я не хочу, чтобы они хранились лишь в моей памяти. Новая цель поставлена. Конечная остановка — первая реальность. Теперь нужно всего лишь придумать способ, как умереть так, чтобы несравненный во всех отношениях, кроме души, демон не успел меня спасти. Очевидно, что просто так это сделать не получится, Себастьян не позволит: и поймает вовремя, и вены перевяжет, но главное — после первой же попытки станет моей тенью, не оставляющей без наблюдения ни на миг. К счастью, у меня было к кому обратиться со столь специфической просьбой. Гробовщик долго смеялся, узнав о моем желании, но все-таки помог. И вот в один из наиобычнейших вечеров я отправился в постель, незаметно прихватив с собой маленькую темную склянку. Вариантов, на самом деле, было всего три: либо начнется новый виток, либо я вернусь в первую жизнь, либо окончательно погибну.***
«Кажется, я лежу на кровати. Значит, третий вариант можно смело отбросить. Уже хорошо». Сиэль боялся открыть глаза, но понимал, что тянуть бессмысленно. Наконец, решился. «Неужели ему все-таки удалось спасти меня?! Или, может, яд не подействовал? Клянусь, если это Гробовщик так шутит, прикажу Себастьяну держать его, а сам придушу!» Не успел он как следует осознать происходящее, как дверь распахнулась, впуская в комнату предмет навязчивых мыслей. Заметив, что хозяин проснулся, демон на мгновение застыл, опалив Сиэля адским огнем радужек. — Вы очнулись, господин. Рад, что с вами все в порядке, — он подошел к постели, пристально вглядываясь в лицо Сиэля. Что-то было не так, как обычно. «Нетипично мягкий тон. Неужели волнуется, что я чуть не умер?» — Ничего особенного не случилось, — уверенно произнес Сиэль и резко добавил: — Я не звал тебя, можешь идти. Он внимательно наблюдал за скудной сменой эмоций во взгляде Себастьяна, поэтому успел заметить тень какого-то странного, непривычного чувства. И когда демон молча поклонился и развернулся, чтобы уйти, властно приказал: — Стой. Я хочу сладкого. Немедленно принеси мне каких-нибудь пирожных. Нейтральное выражение лица демона исказилось на долю секунды, но голос был по-прежнему вежлив, когда он ответил: — Прошу простить меня, господин, но я крайне не рекомендовал бы вам есть сейчас сладкое. Вы не до конца оправились, а я не могу подвергнуть ваше здоровье ненужному риску. В следующее мгновение Себастьян обнаружил своего господина уткнувшимся носом ему в грудь и до боли в побелевших пальцах сжимающим лацканы его сюртука. Удивительно осторожным движением обняв Сиэля в ответ, демон ошарашенно рассматривал пепельную макушку, пока тот не поднял голову и не встретил его взгляд. В родниковых глазах плескалась настолько незамутненная радость, что Себастьян невольно задался вопросом, не повлиял ли переход между реальностями на разум его господина. — С вами точно все в порядке, мой господин? Вы смотрите на меня так, будто… — Будто что? Демон покачал головой, чуть улыбнувшись. — Вы не захотите знать. Итак, вы вернулись из своего путешествия. Удовлетворите мое любопытство? Сиэль ошеломленно выдохнул. — Ты… знаешь, что со мной произошло?! — Вы потеряли сознание при попытке ангела стереть воспоминания, а потом, видимо, стали сопротивляться настолько яростно, что она решила убить вас. Однако, вы — не вы, если бы сдались так просто. По словам Гробовщика, вы выиграли некую битву, что вызвало чрезвычайно редкий феномен отражений: желание ангела «очистить» вас исполнилось, но уже совсем на другом уровне, ей не подвластном. Вы стали перемещаться по отражениям, раз за разом проигрывая в прошлом определенный момент, не так ли? — Да. Думаю, ты догадался, что точкой невозврата была смерть моих родителей. А сколько времени я провел… там? — Почти двое суток по меркам этой реальности. — Не так уж плохо, — прошептал Сиэль, с облегчением принимая усилившиеся объятия. — Каждое отражение, — продолжил Себастьян, — исчезало после того, как вы понимали что-то, что должны были понять в конкретной Вселенной. Или закреплялось, если вы вдруг решали, что оно лучше изначального. В этом случае вы умерли бы здесь. — Чего не произошло, если ты не заметил. — И этот факт бесконечно радует меня, господин. Но у вас дважды останавливалось сердце, — тихо сказал демон, и Сиэль заметил отголосок страха в его глазах. — Ну, а теперь, раз вы вернулись, расскажите мне о том, что видели. Сиэль приподнял голову, беззастенчиво зарываясь носом в рубашку Себастьяна, и неразборчиво пробормотал: — Знаешь, никогда раньше не думал, что так соскучусь по твоему учтиво-приказному тону, — он повернул голову, чтобы удобнее было дышать. — Может, на кровать переберемся? Мои ноги, кажется, еще не осознали, что я дома. Себастьян с готовностью подхватил его на руки и с комфортом расположил на кровати, после чего распрямился, явно собираясь слушать рассказ, опустившись на колени. Сиэль, недовольный резким отдалением демона, упрямо заявил: — Даже не думай преклонять колени. Сядь рядом со мной и не заставляй меня превращать эту просьбу в приказ. Себастьян еле заметно улыбнулся, исполняя «просьбу». Сиэль фыркнул и, одним плавным движением пересев вплотную к демону, обхватил того руками, с удовлетворением ощущая почти мгновенно вернувшееся ответное объятие. — Даже не надейся вырваться, — честно предупредил он, стараясь незаметно проморгать подступившие слезы. В груди лебяжьим пухом уютно свернулось что-то, подозрительно напоминающее нежность. — Сколько лет вы провели в отражениях, господин? — с подозрением в голосе внезапно спросил Себастьян. — Достаточно, чтобы в полной мере ценить то, к чему я вернулся, — лукаво улыбнулся Сиэль. — Итак?.. — Я хотел спасти родителей, — он невольно отвел взгляд. — Что ж, это было бы вполне ожидаемо, — ладонь демона успокаивающе провела по его спине. — У меня не получилось ввиду… различных обстоятельств. В конечном счете, я был вынужден сосредоточиться на собственном спасении. Удалось с четвертой попытки. — Как происходили переходы? — Я умирал, — спокойно ответил Сиэль, но, увидев поалевшие глаза Себастьяна, поспешил добавить: — Ничего слишком уж мучительного! Больше половины раз я так мечтал об очередном прыжке, что не обращал внимания на способ. — Что вы рассчитывали делать после гибели родителей? — Ты знаешь, что. Найти виновника. И при этом хотелось попробовать избежать оплаты душой. — Раз вы вернулись, то у вас не получилось. Сиэль негромко рассмеялся: — О нет, Себастьян, получилось. Я потратил на это почти восемь лет, но смог исполнить свое желание без помощи телохранителя из Преисподней. — Значит, вы стали счастливы? — неожиданно спросил демон. Сиэль несколько долгих секунд смотрел в его глаза, потом еле заметно улыбнулся и тихо ответил: — В конечном итоге все достижения оказались... бессмысленными. Я отомстил за себя и свою семью, женился на Элизабет, вел дела компании и понял, что ничего из этого мне не нужно, да и не было нужно никогда. Все, что делало мою жизнь по-настоящему красочной, я отринул, отказавшись попасться на крючок сектантов. Поэтому в следующий раз я действительно четко знал, что буду делать. — Вы призвали меня? Тогда почему вы здесь? Сиэль фыркнул, вспомнив собственную наивность. — Я на радостях не подумал о том, что ты меня знать-не знаешь, и что мое заключение в клетке так сильно повлияло на твое отношение ко мне. И вспомни первые месяцы? Мы же чуть не поубивали друг друга, не особо обращая внимание на контракт и твою потустороннюю сущность. А в этот раз я не желал тратить время на бессмысленные распри, так как… очень соскучился, надеялся, что нам удастся наладить такие отношения, какие не удалось при первой попытке. Ну и представь теперь, как я выглядел в глазах того Себастьяна. — Он был просто идиот, с вашего позволения, милорд. — Вовсе нет, абсолютно нормальная демоническая реакция. Я просто не сдержал эмоций и расплатился за это. — Он что-то с вами сделал, господин? — напрягся Себастьян. Сиэль покачал головой. — Нет. Признаю, я был доверчивым, витающим в облаках идиотом и не сразу понял, что он притворяется. Но когда целуют по принуждению, это заметно. — Целуют? — вкрадчивый шёпот вызвал волну мурашек по коже. «Вот и пришло время убедиться: прав я был, надеясь на… неравнодушие, или нет». Граф вскинул на демона твёрдый взгляд и уверенно повторил: — Целуют. И снова маленькая вечность пролетела, пока эти двое смотрели друг другу в глаза, будто стараясь достать до самого донышка души. — Познавательное у вас выдалось приключение, мой господин, — медленно начал Себастьян. — Теперь вам известно, кому нужно мстить. Полагаете, наш контракт подходит к концу? На миг Сиэля захлестнула паника, но обжигающие руки никуда не исчезли, противореча жестоким словам, и он рискнул во второй раз. — Уверен, что я для тебя как открытая книга. И ты сможешь выпытать у меня все, что угодно, даже если я буду молчать. — Вопреки распространенному мнению, господин, демоны не могут читать мысли. И я также абсолютно уверен, что вы никогда не расскажете, кто же в итоге явился объектом вашей мести… не так ли? Сиэль внимательно всмотрелся в глаза Себастьяна. Было в них что-то такое теплое, так похожее на уютный клубок в его собственной груди, что он расслабился, обвивая руками шею демона. — Ты прав. Иначе будет слишком скучно. И впервые, солнечно улыбнувшись, сам потянулся к его губам. Убежденный, что ему ответят искренне. И на этот раз не ошибся.