Задание было странным и даже забавным. О своих беспочвенных страхах я забыл почти сразу по прилёте, потому что Бальтазар был рядом и глаз с меня не спускал. Под его контролем я поспал, поел, приготовил оружие (снайперскую винтовку) и потренировался занимать безопасную позицию для выстрела. Краткое объяснение он давал по дороге на место боевых действий.
— Отловом инсайдеров на материке занимаются командиры. Это трудоемкое дело в паре с опытным программистом, поручать его «диким кошкам» бессмысленно. Однако после того, как беглый шпион найден и зафиксирован под пристальным наблюдением, его остается обезвредить. Так пойманную мышку отдают неопытному котенку для тренировки охотничьего инстинкта. Эта мышка — твоя. Готов?
— Убивать?
— Нет, конечно. На убийство ты еще не подписан, Стю, через месяц я дам добро, но не раньше. Кроме того, запомни, что особо опасных инсайдеров наши командиры убивают на месте. А здесь — гнилой огрызок человека, который проник в хайер-билдинг вместе с молодежной экскурсионной группой и увидел немножко больше, чем полагается, сунувшись на лабораторный этаж. Фотографий у него нет, но есть очень длинный язык. Ты ему укоротишь его.
Я был неприятно поражен тем, что тема с языком в реале перекликается с моим сном. Но промолчал, как и всегда. Мы приехали в какой-то густонаселенный латинский квартал, остаться тут незамеченным было невозможно, но Бальтазару, похоже, плевать. Мою винтовку он нес в красной подарочной коробке конфет, легко и уверенно, с обманчивой небрежностью. Я старался идти в ногу с ним и не глазеть по сторонам.
Бэл дал денег консьержу при входе в какой-то дом, мы поднялись на крышу.
— Мишень может скрыться? — я нашел удобное место с упором для согнутого колена и вытряхнул конфеты из коробки. С крыши просматривался весь Норд-Лонг-Бич.
— Нет. Я ведь сказал, он зафиксирован. Два бойца дежурят у выхода из отеля, где он живет, еще один ждет под номером, и еще один — у бассейна, если он вздумает сигануть туда через балкон. Тебе нужно только нажать на спусковой крючок.
— А если я не попаду?
— Стю… — Бальтазар дотронулся до моей головы, но не погладил, как я думал (или надеялся). — Мы тебя выбирали именно для того, чтоб ты тщательно прицелился и попал. Какие могут быть сомнения? Никаких. Дальность выстрела два километра. Мишень прохаживается туда-сюда по номеру, болтая по телефону. Куда целиться — ты знаешь. Ставить песочные часы или так справишься?
— Справлюсь, — я поджал губы и внимательно рассмотрел окрестности через оптический прицел. Нашел. Отель «Pacific Inn», последний этаж, третье и четвертое окно, если считать слева. Лысый мужчина латинской наружности в цветастой рубахе, шортах и шлепанцах, сотовый у уха. Жует жвачку.
Уже не жует. Схватился за рот. Упал.
В стекле четвертого окна появилась дыра диаметром семь с половиной миллиметров, но ее не сразу обнаружат.
Я поднялся с колен и отряхнул запыленные штаны. Когда выпрямился, натолкнулся на Бальтазара — он довольно грубо сгреб меня в охапку и поцеловал. Я чуть не выронил винтовку. За порчу оружия полагается штраф, точно полагается… Но в тот момент я об этом не помнил.
Так глубоко язык мне в глотку еще никто не засовывал.
Домой мы ехали в гробовой тишине. Я боялся издать хоть звук. Бэл был занят отчетом о проделанной мной работе и всю дорогу просидел за ноутбуком. Я, разумеется, получил копию этого отчета, но он меня мало заботил. Если не сказать — вообще насрать было.
В самолете мы сидели рядом, я у окна, а Бэл у прохода, и всякий раз, когда мне нужно было выйти, я мучительно терся ногами о его коленки. Это не значит, что я совсем свихнулся, додумывая продолжение чего-то пикантного между нами по прибытию. Допускаю, что поцелуй всем бойцам полагается после первого выстрела. Но теперь я размышлял о себе как об изменщике. Впервые за последний месяц я вспомнил Изабеллу. Раскаяния не было, только бесконечное чувство вины за то, что я оказался таким. Таким… это каким?!
— Бэл? — я набрал полные легкие воздуха, осознав, что готов задать самый главный вопрос.
— Дома, — последовал сухой и категорический ответ.
Я привел сиденье в горизонтальное положение и надел наушники. Вивальди, спасибо богам в Вальхалле за Антонио Вивальди.
* * *
В больнице пахло анисом и корицей. Киллер стоял боком, но даже его профиль мне не удалось рассмотреть из-за копны тяжелых волос, спадавших на лицо. В руке он держал шприц.
— Осталось не так уж и много, Винсент. Твой час на исходе. Ты настаиваешь на отказе?
А говорить я не могу. Похоже, язык уже отрезан. Хочу покивать головой, но выходит покачивание из стороны в сторону. Проклятая ампула разбивается, в который раз! Убийца уходит. Изо рта течет кровь, выплескивается на мою сорочку пациента, и кровь эта пахнет не кровью. Сладкая алкогольно-коричная смесь, как рождественское вино с приправами, только еще слаще. Непереносимый тошнотворный вкус заполонил все горло, опять, опять…
* * *
— Стюарт, очнись! — Бальтазар держал мою голову на своих коленях, наушники висели на подлокотнике. Под щекой я нашел мокрую салфетку. Я действительно кашлял. Слюной и немного кровью. — Что снилось?
— Ничего хорошего, — хмуро прошептал я и попытался сесть ровно, но он, похоже, надолго устроил меня лежать между своих колен. — Пусти.
— Не сейчас. Отдыхай, я подежурю.
— Что?
— Твоему сну тоже нужна «дикая кошка». Я охраняю. Буду ждать твоего противника. Спи.
Я потрясенно заморгал. Может, мне послышалось? Пальцы Бэла зарылись в мои волосы, он гладит меня… гладит. Я постарался успокоиться и смежил веки, твердя себе, что, будь это наяву, нас бы уже выгнали из самолета. Итак, продолжим спать. Мазохизм.
