Сладкая история

- Ты меня раздавишь! - охнул Колин, когда я с разбегу плюхнулся ему на живот, прыгнув со спинки дивана, на котором он лежал. Парень, не делая попыток встать, мимоходом погладил мою длинную и теперь всегда бережно расчесанную шерстку и приподнял меня над собой. Не очень высоко – попа с расслабленно повисшим хвостом удобно расположилась на его животе. - Бегемот маленький, - фыркнул мне прямо в мордочку человек, а я в ответ презрительно подергал усами. Смех Колина я спокойно перенести не мог, а потому через секунду лежал на нем уже в полуоборотной форме – хвост с ушами оставил. Мой человек не признается вслух, но я-то вижу этот маниакальный блеск в глазах, когда он смотрит, всячески лаская, на мой хвост. Впрочем, его можно понять – хвост длинный, пушистый и красивый. А вот уши я оставляю, потому что человеческий вариант меня приводит в тихий ужас. «Тихий» - во всех смыслах. Как люди живут с таким неприспособленным слухом, я не понимаю, да и не хочу понимать. В любом случае, сейчас важнее другое: - Я не толстый! Мягкий и не обидный смех парня сменился неприличным хохотом. Теплые руки скользнули вдоль переставших выпирать ребер, невесомо поглаживая. Я невольно подладился под ласку, чуть прогибаясь в спине. И где-то на том моменте, где сладкие, восхитительно пахнущие шоколадом, губы передавали мне эту сладость самым возбуждающим способом, а руки ощутимо сжали пониже спины, ничуть не смущаясь присутствия хвоста, я понял одну ужасающую вещь: моя тушка изгибается уже без той легкости, что раньше. В каждой шутке есть доля шутки, как говорится… - Ты чего? – не получая должной отзывчивости, прошептал Колин, облизываясь. - Мне пора на диету, - мрачно уведомил я, приподнимаясь на руках, чтобы человеку было не так тяжело. Секундная заминка, растерянное выражение на любимом лице и… Даже не гогот, а настоящий ржач - породистому мерину учиться и учиться! Слабое сопротивление Колин сломил, ловко подмяв меня под себя – ему я всегда поддаюсь. - Я пошутил, ты прекрасно выглядишь и совсем не тяжелый, - с усмешкой уведомил меня человек и, быстро поцеловав в намечающийся живот, потянулся. – Пойдем на кухню. Услышав волшебные слова, я, как зачарованный, отправился вслед за Колином – меня дрожь берет каждый раз, когда он, да и я вместе с ним, переступает порог кухни. Делая это в одиночку, я такого не чувствую – весь мой трепет, безусловно, заслуга человека. Немного прохладно, надо бы закрыть окно: мурашки бегут по спине, ведь идея расхаживать по дому в одних штанах – не из лучших. Но все посторонние мысли быстро теряются. Я, заворожено замерев у самых дверей, смотрю, как на раскаленную сковороду, потрескивая, сыплется сахар. Колин, в пальцах которого порхает ложка, кивает мне на стул возле стола – он прекрасно знает, как я люблю смотреть на него, когда он готовит. Медленно, чтобы не потревожить звонкий запах жженного сахара, я устраиваюсь на высоком стуле с ногами, обернувшись, насколько это возможно, хвостом. Не отрывая взгляда, упираюсь подбородком в колени и слежу за тем, как к весело шипящей массе присоединяются орехи. - А миндаль? – спрашиваю шепотом, боясь слишком отвлечь Колина. Но тот всегда отвлекается на меня с удовольствием и без вреда для продуктов. Два шага – человек нависает надо мной, вкусно целуя в висок и хватая со стола лежащую рядом плоскую тарелку из силикона. Пока я выравнивал сбившееся дыхание, он возвращается к плите, перекладывая быстротвердеющую карамель с орехами в тарелку. Готов поклясться, что слышу постукивание барабанов. Таких звуков еще не было – я ни разу не пробовал карамель, приготовленную вручную. Запах пряный и вдыхается резко. Совсем по-новому. Колин задумал что-то особенное? Еще более особенное, чем всегда?! Я судорожно выдыхаю, безуспешно стараясь унять волнение – слишком много всего, но я не могу двинуться с места. Нежное соло выводит миндальное пралине, подбадриваемое колокольчиками быстрого венчика. Колин легко улыбается, поглядывая на меня, и аккуратно добавляет муку, только что перетертую им из карамели с орехами. Я снова шумно вздыхаю, с упоением глядя на этого чаровника. Магия, куда более древняя, расцветшая еще до разделения Двора на Темный и Светлый. Я понял это, когда полностью увяз в сладких путах Колина. Нити, связывающие нас, невесомы. Захотев, я могу легко их разорвать и – я знаю! – маг мне не будет мешать. Но впервые в жизни я не жажду свободы, упиваясь своим пленом. Он действительно приманил меня своим колдовством, но сам я сдался намного раньше. - Подуешь? - с полуулыбкой парень подставляет мне под нос силиконовую полусферу. С коротким стоном, от которого Колин краснеет, я вплетаю свое ледяное дыхание в узор его чар. Направляемый его губами, ласкающими мое ухо, сменяю холод на жар. Человек, прижавшись ко мне со спины, довольно смеется. Запах миндаля все сильней. - Мороженое еще не готово, - шепчет Колин, освобождая руки, чтобы обнять меня. - Ничего не хочешь объяснить? - наверное, впервые в жизни мне совсем не до сладкого. – Нет, я не против, иначе, не стал бы… Но, вроде, предложение как-то по-другому обычно делают?! - Тебе их много делали, раз знаешь как надо? – тон человека насмешливый, но вот щеки предательски покраснели. - Не сложилось. - Ну тогда и не пеняй мне! - Ш-ш-ш! - Кстати, у меня для тебя подарок, – хитро прищурившись, тянет Колин, доставая откуда-то тонкий черный ошейник с рунным узором. – Когда будешь гулять в обороте, не хочу, чтобы тебя забрали. - Пусть сначала поймают! – возмущению нет предела. – Не нацеплю я эту удавку, я… - А если у меня будет такая же? - на секунду я захлебнулся своими упреками, представив себе красочную картину. Бесстыдный мерзавец на этом не остановился, - Разве тебе не хочется его на меня надеть? Мои возгласы, что я не из этих извращенцев, а немного из других, заткнулись сами по себе. На самом деле хотелось. Даже очень. И похоже, что все же я «из этих». Прохладный ремешок ложится мне в руки, когда Колин медленно опустился передо мной на колено. - Ну? – он одной рукой расстегивает пару пуговиц на домашней рубашке, обнажая светлую кожу шеи. Втянув воздух, беру себя в руки – сам напросился, развратник! Со шкодливой усмешкой, вызывающей у Колина хищную дрожь, провожу языком по гладкой поверхности ошейника, с удовольствием наблюдая, как темнеют его глаза. В оглушающей тишине, нарушаемой лишь нашим прерывистым дыханием, громко щелкает замочек ремешка, оживает змейка рун, пряча секрет свободы. Замок смогу открыть только я. С шипением пытаюсь сползти со стула, но эта скотина ничего не дает сделать, удерживая на месте. Губы его, как и всегда, сладки, я с запозданием слышу вокруг себя симфонию страсти, возглавляемую скрипкой – она всегда приходит незаметно. Давно ставший одним на двоих, пряный запах, мой и Колина, и резкие, короткие вперемешку с протяжными ноты-стоны, исполняемые мною. Движение затрудняют штаны, спущенные до колен, поэтому я тянусь к своему человеку, обнимая, зарываясь пальцами во вьющиеся волосы, острыми зубами цепляясь за ремешок на шее. На какое-то мгновение стихает музыка вокруг нас, исчезают волшебные запахи кухни. И весь мой мир сведен к огню, опаляющему все внутри и искусанным губам, прижимающимся к влажному виску. - Мороженое готово уже, наверное, – упираясь лицом в мой живот, вдруг хихикает Колин. – А ты опять все орехи сожрал? Пропах ими весь. Везде. - Там еще полбанки осталось, между прочим! - и нет, я ни за что не покраснею! Надеюсь… Шея немного ныла – Колин явно перестарался, не удивлюсь, если на ней места живого не осталось. Потянувшись ее потереть ладонью, я наткнулся на ремешок, отозвавшийся касанию со всей кокетливостью флейты. Ну, Колин! Подергал для проформы новое украшение, заранее зная что не найду замочка, и оставил в покое. Если оно такое же, как и у Колина, то мне нравится.