Среди нас

Женя сидел в кресле и тайком поглядывал на Шиена. Тот тихо мурлыкал себе под нос какой-то свой собственный, рождающийся на ходу мотив, и медленно помешивал восхитительно пахнувший суп. Скоро на этот запах сбежится ребетня со всего сада, и тогда они все сядут ужинать. А пока в столовой и кухне было спокойно и просторно, и Женя мог без лишних помех разглядывать своё чудо. Кожа у Шиена была не такой небесно-голубой, как когда они встретились. С каждым годом она едва заметно светлела и серебрилась. Едва заметно для большинства, но очевидно для того, кто смотрел на него каждый день, пристально и изучающе. Его хвост, за которым раньше было не уследить, с годами успокаивался, и теперь лишь тихонько покачивался в такт легкой мелодии. А вот уши, казалось, даже подрагивали от напряжения, пытаясь расслышать малейшие шорохи из сада. А глаза… Какие у того были глаза раньше – сверкающие глубоким голубым, неугомонные, яркие, ищущие приключений. Женя смотрел и не мог отвести глаз, взглядом скользя по его спине вниз и возвращаясь наверх, снова и снова разглядывая каждую мелочь.       – Что ты все смотришь, – как-то без особого вопроса сказал Шиен и усмехнулся. – Разве ещё не насмотрелся? Он услышал лишь как скрипнуло кресло, а когда обернулся, Женя уже стоял перед ним и улыбался, беря его ладони в свои.       – Никогда, – прошептал он и прижал пальцы к своим губам, вдыхая еле заметный аромат специй. – Как же можно… Шиен улыбался так счастливо, что Жене казалось, что только ради этого и стоит жить. Он поцеловал его, обнимая и мягко почесывая между лопаток. И долго стояли так они – человек и тихо мурлыкавший кот – пока охранная система не пиликнула противненько о несанкционированном пересечении границы. Женя мягко поцеловал Шиена за ушком, а тот прижался к нему покрепче, прежде чем выпустить из объятий. Человек взял ветровку и направился к главному выходу. Осень медленно и нехотя переходила в зиму, чередуя дождь со снегом и подмораживая получившуюся мешанину по утрам. Сегодня, правда, денек выдался солнечным и даже теплым. Женя шел, улыбаясь причудливому чавканью, которое раздавалось каждый раз, как он вынимал сапог из густой грязи. Он думал о том, что стоит уехать с котятками куда-нибудь, где сейчас потеплей, чтобы они не возились в этой ледяной слякоти, и привезти домой к новому году, когда здесь все будет припорошено снегом, а они будут весело визжать, устраивая снежные бои со старшими. Женя и не вспоминал о том, зачем вышел из дома, пока не показались густые и колючие кустищи, скрывавшие обрыв. А виновник прогулки сейчас копошился в этих самых кустах, довольно громко ругаясь и иногда вскрикивая. Тогда, дома ещё, Женя подумал, что это всего лишь заблудившийся зверек, а теперь, когда мужчина приближался к ограде, смутная тревога рождалась в нем. Оглядевшись, он не сразу нашел пульт управления, спрятанный в опоре резных качелей. Просто ему совсем не часто приходилось им пользоваться. Так нечасто, что толстый слой инея и какой-то липкой грязи сильно затруднил процесс отключения этого участка ограды. Когда из неё показалась чья-то конечность, Женя даже присвистнул, удивляясь упорству хулигана – немало стойкости требовалось, чтобы продраться через два с небольшим метра искусственной ежевики, попутно увязая в грязи до половины голени. А хулиган дернулся и закопошился активней, услышав хозяина дома. Жене даже хотелось посмотреть, выберется-таки этот бедолага или охранная система все же возмутится, свяжет нарушителя и закинет туда, откуда он прибыл. Но он не был человеком жестоким, даже скорее наоборот, поэтому он заставил ежевику убрать шипы и расступится, а потом вытянул из неё парнишку лет двадцати. Тот трясся от страха, но все же упрямо поджимал губы и хмурился, напуская на себя серьезности.       – Приятно познакомиться, Евгений Матвеевич, – пробормотал он, и Женя с удивлением услышал в его голосе нотки восхищения. Такого, с которым к нему подбегал племянник, выпрашивая истории про путешествия к звездам, драки с инопланетянами и знатные пирушки.       – Мне тоже приятно, молодой, но очень настойчивый юноша.       – Меня Петр зовут, – сказал он, пытаясь скрыть захватившую его от такой похвалы радость.       – Петя, значит, ну пойдем в дом, раз уж ты так сюда стремился.       – Правда? – спросил парень с недоверием и нескончаемой надеждой. И как только ему можно было отказать.       – Правда, – вздохнув, подтвердил Женя и жестом пригласил идти за ним. – Как раз ужин готов. Ты знаешь, Шиен никогда не готовит меньше, чем надо. Петр подпрыгнул от восторга за его спиной и последовал за Женей, едва сдерживаясь от того, чтобы пуститься в бег. В доме было чуть более, чем тепло, и непередаваемо пахло уютом. Может, так веяло от затопленного камина, или от внушительных размеров кастрюли с супом, а может, от самих обитателей этого дома. Парень так и сверкал глазами, оглядывая ничем, в общем-то, не примечательный дом. Вполне обычный земной коттедж, которых много, разве что этот был особенно уютным. Первый этаж был большим и открытым, с противоположного конца вдруг раздались веселые визг и крики, и тихое, лишь немного строгое бормотание Шиена. Петр топтался на пороге, не зная, что ему делать. А потом Женя вдруг горестно охнул, взглянув на его почти новые кроссовки.       – Эх, как же ты извазюкался, – заявил он и снова горестно вздохнул, а потом вдруг крикнул куда-то наверх: – Кирюш, принеси штаны какие-нибудь чистые.       – А что такое? – спросил Шиен с того конца дома.       – Да вот… – Женя помедлил, прислушиваясь к звукам, которых со второго этажа не доносилось совсем. – Привел гостя на ужин.       – Гостя? – переспросил Шиен совсем близко, и премило дернул ушком. – О, а Кир-то как зашевелился. Женя удовлетворенно улыбнулся, хотя до сих пор не слышал звуков активности сына. Кошки вообще шумели мало, если не были резвящимися в саду котятами. И хотя слух у Жени с годами не улучшался, он научился быть почти таким же бесшумным, как окружавшие его родные.       – Ну он, хоть и непрошенный, все равно гость, – подтвердил Женя, для достоверности ещё и кивая. – И гость, надо заметить, крайне заляпавшийся. Петр покраснел и вовсе уткнул бы взгляд в пол, если бы перед ним не стоял голубовато-серебристого оттенка нек, которого так хотелось получше рассмотреть. Парень так и стоял и бросал жадные взгляды на него, то и дело вспоминая о приличии и уговаривая себя прекратить так откровенно пялится на Шиена, пока Женя не подтолкнул его аккуратно в сторону ближайшей ванной комнаты.       – Не стесняйся, – сказал тот, закрывая дверь. – Через пару минут принесу свежие вещи. А свои здесь оставь. И рюкзак свой тоже здесь можешь оставить. Просторные штаны и совсем легкая майка были осторожно просунуты в приоткрытую дверь уже через минуту. Петр все же чувствовал себя неловко, надевая чистую, пахнущую непередаваемым уютом одежду. По оголенным плечам пробежали мурашки, и он почувствовал себя здесь… Каким-то своим, что ли, когда Женя улыбнулся ему и помахал, приглашая в столовую. Тут Петр совсем уж не мог сдержать восторга – перед диваном, на котором сидел Шиен, выстроилась маленькая очередь. Котики разных размеров выстроились в шеренгу и стояли, смиренно ожидая. Хотя о каком смирении может идти речь, если здесь были сплошь ребятишки, которым было не больше одиннадцати. Да ещё они все поголовно были немножечко котами. Они елозили, махали своими маленькими хвостами, смеялись и переговаривались, обсуждая такую ерунду, что Петр даже не мог вникнуть, о чем идет речь.       – Сколько котов… – прошептал он, окидывая гостиную взглядом. Эта орава котят, хрупкий паренек лет семнадцати, разливавший суп по тарелкам, и ещё один… Ну парнем его язык не поворачивался назвать. То есть он определенно был мужского пола. Халат, в который он был облачен, был одновременно свободным и облегающим. Петр даже на несколько секунд забыл дышать, разглядывая его тело, гибкое и крепкое, человеческое и такое кошачье. Это был определенно кот. Самый настоящий. Самодостаточный и довольный собой. С черными, как у Жени, волосами, серо-серебристыми ушами и такого же цвета, только очень уж шелковистым и блестящим хвостом.       – Да вообще-то не так уж и много, – сказал Женя, ухмыляясь. – Просто от них столько шума, что кажется, что их здесь целая толпа. Наши первенцы – Ник, Кир, Надя и Тима. Ник и Надя теперь живут в городе, отдельно, Кир сервирует стол, а Тимка спит у камина. Петр ещё раз посмотрел на кота, который лежал на толстом ковре. Тот, казалось, не спал, а только прикрыл глаза, наблюдая за всем происходящим из-под черных ресниц, и иногда дергая ухом.       – Им всем по девятнадцать, – продолжил Женя, а Петр оглядел их ещё раз немного удивленно. – Еще троим сорванцам перед тобой по тринадцать, – заявил он, ошарашивая парня ещё больше. – Лини, Оли и Римми. Ты будешь удивлен, но двое из них вырастут прекрасными кошечками. Пока Петр пытался разобраться, кто же именно, Женя сказал им повернуться и предложил угадать. Ткнул парень наугад, предположив, что мальчишкой был тот, у кого было больше всего синяков и царапин. Но так как считать их было бесполезно, Петр все же выбрал наугад. И промахнулся. Тот, у которого были светлые серо-голубые волосы и полосатый хвост, оказался мальчишкой. А темноволосые короткостриженные девчонки засмеялись и показали ему языки. У той, что была посмуглей, язычок был совсем светло-розовым, а у другой, с молочного цвета кожей, и вовсе отдавал синевой. Петр внимательно рассматривал обитателей дома и уже успел понять, что они отличаются не только цветом кожи, шерстки и волос, но ещё и формой ушей и пушистостью. Он чувствовал себя невероятно везучим и абсолютно счастливым. Женя становился все более разговорчивым, то ли от того, что начинал проникаться к нему, то ли от вина, которое в его бокале все время кончалось. А котята, высвободившиеся из заботливых рук Шиена, то лезли к нему драться, то расспрашивали о его жизни.       – А ты чего стоишь, тоже иди сюда, – сказал вдруг Шиен, и Петр не сразу понял, что обращаются к нему. Он обернулся и увидел, что непонятная очередь рассосалась, и теперь котята носились по столовой, а Кир пытался хоть немного успокоить их. Они бросались на него с разбегу, а он смеялся и поднимал их на руки. Все это казалось парню совершенно сказочным, нереальным, и таким неправдоподобно счастливым…       – Иди давай, – шепнул Женя и подтолкнул его в сторону дивана. Петр чувствовал себя вовлеченным в какой-то странный семейный ритуал и приближался медленно, боясь разрушить волшебство момента. Шиен снисходительно ждал, а потом осторожно взял его руку и положил себе на колени, внимательно осматривая ладони. Петр зашипел от болезненных прикосновений к царапинам, но отдергивать руку не стал.       – Прости, – извинился Шиен и тихонько подул. – Потерпи немножко, хорошо? Парень кивнул и с восторгом наблюдал, как быстро сходят множество неглубоких царапин под светом небольшого приборчика. Он подумал, что выглядел, должно быть, просто ужасно, когда Шиен принялся сводить царапины по всему его телу. Те, что были на лице, давались довольно болезненно. Его даже похвалили за терпение и потрепали по волосам. Петр вдохнул глубоко, пытаясь запомнить каждый момент, надел предложенную Женей толстовку, и встал, вместе с Шиеном направляясь к столу, за которым уже сидели, чуть попритихнув, котята. Двух девятилетних котяток, кстати, звали Реми и Шаниль, и они были как две капли воды похожи друг на друга. Как две премилые серенькие голубоглазые капли. Только сейчас Петр понял, что все дети выглядели куда приличней, чем когда он оглядел их в первый раз. И совсем запоздало ему пришла мысль о том, что если заботливый отец каждый вечер лечит все их ранки, то, должно быть, они так расцарапали друг друга только за этот ещё не закончившийся день. Последним за стол сел Тима, как-то нехотя, и не смотря ни на кого прямо, будто кроме него здесь вообще никого и не было. «Кот», – с уважением, подумал Петр. Все здесь казалось ему необычным и волшебным, даже суп, вроде совершенно обыкновенный, казался ему сказочно вкусным. И котята так неподдельно радовались, заинтересованно разглядывая нежданного гостя. На такой прием Петр не надеялся даже в самых смелых мечтах. Он был бы счастлив хоть одним глазком увидеть здешних обитателей в живую, а тут…       – Так что же привело тебя в наш дом? – поинтересовался Шиен, и отправил в рот очередную ложку. Петр помедлил, решая, что же сказать, но мысли счастливо расплывались, и он не мог придумать ничего, кроме правды.       – Да, знаете, я один из этих безумных любителей всего инопланетного. Хотел увидеть, как вы живете и вообще… Уж простите мне мои странности. Просто я знаю о вас все, что только можно. Как вы были охотниками за головами и путешествовали вместе с Реми, а потом решили жить здесь, на Земле...       - За меня-то не говори, – сказал Шиен, хмурясь. – Я с этими придурками не шлялся. Ну, может, разве что совсем немного... Женя засмеялся и взял его за руку, а котята загомонили, отчего Киру пришлось даже шикнуть на них. Остаток ужина все сидели тихо. Иногда Петр, не в силах удержаться, бросал короткие взгляды в сторону кота, что сидел за другим концом стола. Тот только без особого интереса поглощал суп, и глядел куда-то в сторону, но, все-таки, как по-кошачьему он это делал. А один раз их взгляды встретились. Глаза у Тимы были светло-карими, почти желтыми, и он не собирался отводить их, пристально уставившись на парня. А тому под этим взглядом становилось жарко, но он все же не мог отвести глаз. Только когда Женя предложил собирать тарелки, Петр встрепенулся и залился краской, испугавшись, что кто-то заметил их затянувшуюся игру в гляделки. Но все за столом весело переговаривались, кажется, ничего не заметив, или не подав виду. А когда Петр посмотрел на Тиму, тот уже отстраненно смотрел в окно. День выдался на удивление утомительным. Котята лезли к парню, пытаясь завлечь в какие-то свои детские игры, расспрашивая о его жизни, и постоянно двигались, не давая уследить за всеми сразу. Когда же он, совершенно вымотанный, опускался на диван, Шиен и Женя заводили с ним какой-нибудь неспешный разговор. И он расслаблялся, готовый рассказывать обо всем на свете. Порой от избытка эмоций у него даже кружилась голова, и он сладко потягивался, стараясь не думать о том, что скоро все закончится. За окном становилось все темней, и он аккуратно завел разговор о том, что ему стоит собираться. Шиен только засмеялся, а Женя сказал, что за Петю уже все решили, и он остается на ночь. Парень на это, конечно же не расстроился, и принялся благодарить радушных хозяев. Глаза с каждой минутой все сильнее слипались, и Петр и не заметил, как его привели в небольшую комнату на втором этаже. Ещё раз поблагодарив Женю за гостеприимство, он зашел в комнату, приоткрыл окно и постоял чуть-чуть, растерянно глядя на сад, в сумерках казавшийся зловещим лесом. А потом счастливо закутался в одеяло. И все же он был слишком взбудоражен, чтобы заснуть. Наконец оставшись наедине с самим собой, он невольно стал раздумывать обо всем подряд. Так много мыслей посещало его голову, что парень и не заметил, как в комнату осторожно проскользнул кот. Петр заметил его только тогда, когда Тима осторожно прошептал:       – Можно к тебе? Парень удивился, первый раз услышав его мягкий низкий голос, и кивнул. Кот улыбнулся, и, сбросив халат, нырнул под одеяло. Для Петра это было определенно слишком. За день он испытал слишком много, а тут ещё в его постель забрался кот. Совершенно голый и чертовски соблазнительный кот. Тот лишь прикрыл глаза и наблюдал за парнем, который не мог найти себе места и остановить поток мыслей, которые шли ему в голову. Совершенно неуместных мыслей.       – Я тебе нравлюсь? – спросил Тима, придвигаясь ближе. Петр лишь вжался в стену, понимая, что отступать некуда, и пытался игнорировать тонкие пальцы, которые начали поглаживать его грудь.       – Вроде того, – сдавленно прошептал он. Тима удовлетворенно улыбнулся и придвинулся вплотную, потираясь о него всем телом.       – Так ты стесняешься или просто хочешь спать? – спросил он, горячо выдыхая у шеи парня. Тот вздрогнул и начал проклянать себя и все свои кошачьи фетеши. При всем желании он не смог бы сейчас шевельнуться, скованный жаром во всем теле.       – Значит просто стесняешься, – прошептал кот, и взял руку парня, чтобы положить на себя. – Это поправимо. Губы у него были горячими и влажными. Петр так хотел, чтобы это был очередной его мокрый сон, после которого не было бы никаких последствий, кроме запачканных простыней. Но это была реальность. И хоть она и была прекрасным и непередаваемым пределом его мечтаний, на первом этаже все ещё сидели родители кота, который так бессовестно ластился и прижимался к нему сейчас. Поцелуй был горячим, даже, пожалуй, слишком. Петр забывался в нем, не заметив, как навис над Тимой и начал поглаживать его, скользя ладонями везде, куда мог дотянуться. А кот выгибался, предоставляя всего себя в его распоряжение. Его пальцы аккуратно задирали майку и поглаживали парня, который уже совершенно не мог сдерживаться. Петр поднял руки, позволяя ему избавить его от одежды, а потом слегка потерся о него пахом. Тима выгнулся и начал медленно стягивать с него штаны, а потом вдруг вздрогнул и замер.       – Подожди, – сказал он, и оттолкнул от себя парня, который разочарованно вздохнул и лег рядом. Только он хотел возмутиться, как открылась дверь и в комнату вошел Женя.       – Тима, ну вот какого… Что ты здесь забыл? Петр вжался в диван и молился о том, чтобы его не прибили на месте.       – Хочу тут спать, – сказал Тима, и неопределенно дернул ушами.       – А у Пети спросил разрешения?       – Спросил, – кот даже кивнул для убедительности.       – Разумеется, предупредив заранее, что спишь без одежды? Тима довольно улыбнулся и обернулся на парня.       – А он совсем не против, – сказал он как можно слаще.       – Если ты…       – Пап, я не ребенок! – возмутился Тима, а его хвост под одеялом возмущенно дернулся. – Мне девятнадцать.       – А ведешь себя так, как будто… Тима снова прервал его, но на этот раз его голос был немного другим – вроде более чистым и тихим, и говорил он на каком-то совершенно незнакомом Пете языке. Женя обменялся с ним несколькими фразами, а потом вышел. Петр прикрыл руками горящее лицо.       – Ну наконец-то, – выдохнул Тима, улыбнувшись, и снова прильнул к парню. – В такие моменты обычно говорят: «Так на чем мы остановились?»       – Какого хрена, – страдальчески протянул Петр, сам не зная, чему возмущается. Он никак не мог понять, что только что произошло, а потому просто лежал, закрыв лицо руками, пока Тима поглаживал его своими пальчиками.       – Я его уговорил разрешить мне остаться на ночь здесь. И ещё ты, наверное, можешь у нас погостить пару дней. Они ещё лежали недолго, обнимаясь, а потом кот прошептал:       – О, слышишь, он даже режим поглощения звуков включил, слышишь? Петр слышал только неестественно густую тишину, и потому кивнул. Тима склонился над ним и поцеловал.       – Я уже подготовился, – шепнул он на ухо Пете, и тот впервые увидел румянец на его щеках. Видеть, как кот смущается, было даже приятней, чем вся его открытость и готовность. Петя перевернулся, снова подминая его под себя, и долго целовал, пока тот извивался в его руках, прося больше ласки. Парень лишь слегка погладил его по бедру, и тот с готовностью раздвинул ноги и чуть выгнулся. Петр отбросил в сторону штаны, а потом провел пальцами по горячей ложбинке между ягодиц Тимы. Он и впрямь подготовился – даже смазал себя, и Петр искренне поблагодарил его за это, потому что сдерживаться уже не было сил. Парень провел головкой члена по нежной коже, и вошел, чувствуя, как Тима пытался расслабиться, но все же сжимался, плотно обхватывая его. От этого чувства у Пети захватило дыхание и он лишь небольшими толчками продвигался вперед, шепча что-то бессвязное над дрожащим кошачьим ухом. Тима лишь прерывисто дышал, а потом протяжно мяукнул и впился когтями в спину парня, который несдержанно сжал его и начал размеренно вбиваться в горячее тело. Тима то тихо постанывал, то снова срывался на странные кошачьи звуки, пока не кончил вслед за Петей. И они лежали, крепко обнявшись, а Тима пытался сдержаться и не замурлыкать от растекавшегося по всему телу тягучего удовольствия... Заснул он только под утро. И скоро проснулся от того, что было зябко. А потом долго смотрел в окно, на то, как ушедший ещё до завтрака парень упрямо шагает по слякоти, а Женя идет чуть позади. У Тимы в груди что-то сжималось. Немного мучительно от того, что приходилось вот так вот расставаться. И бесконечно сладостно от того, что он знал, что они скоро встретятся.