Скованные одной цепью...

Отвратительное утро Вадима после подъема бренного тела все того же Вадима не стало менее отвратительным, более того, оно превратилось в нечто типа «пиздец злоебучая хуепидорасноблядомудная пиздопроебанная еблотень». Собственно, бодун никогда никого не красил, особенно в плане характера и поведения обладателя бодуна, а уж Самойлова-старшего он не красил в принципе. Во всех планах, смыслах и отношениях. Кстати, о планах. Именно план мечтал сейчас найти Вадим, а после обнаружения сего чуда царства растений в его мечтах появлялся забитый штакет, и в легкие уже мысленно текла волшебная струя дыма из дудки. Водкой похмелье снималось, но не так быстро и не так приятно, поэтому дудка была единственным нормальным вариантом. Толкнув дверь, рокер внезапно для себя столкнулся со своим отражением. Ну, как с отражением… Практически со своей копией только менее помятого вида. Копия оглядела Самойлова и презрительно хмыкнула: - Опять ночью прожигал остатки своих тленных дней? - Мммм… Лёёёёха…. Пидор ты гнойный…. – простонал Вадим, признав в существе своего брата-близнеца. Младшего. - Содомией не увлекаюсь, бабами – только жена, не пью, не курю, бранные выражения использую только в случае отсутствия литературных синонимов к оным, не употребляю, не состою, не привлекался, чего о некоторых сказать не могу, - сообщил Алексей Рудольфович, не меняя мины. - Слышь, ты, альтер-эго ебучее, съеби, пока не въеб, - прошипел Вадим, пытаясь выбраться из номера. - И съебу. Но ты на таких оборотах долго не протянешь. - Твое какое дело? - Мое? Не забывай: мы – близнецы. Сдохнешь – я тоже особо длительное время не пробуду в этом измерении. - Кончай свои академические штучки, филолух, - рокер попытался прорвать заслон. - Ах, кстати, - Самойлов-средний притронулся пальцами к виску, словно припоминая что-то, и подпинывая брата назад, в теплое нутро комнаты, - если ты ищешь лекарство для избавления от абстинентного синдрома, терзающего твою плоть, то изобретение Менделеева находится в номере триста шестнадцатом у твоего незабвенного лучшего друга. Каннабиоиды он скурил еще минут этак двадцать назад. То же самое в наличии у нашего брата и одногруппников. Наших. - Какой пизды я тебя-то в группу взял, ебать-копать? – страдальчески фыркнул Вадим, вырываясь в коридор. - Не имею ни малейшего представления! – Лёша пожал плечами. - Вот и я не ебу, - подытожил откуда-то издалека старший брат. *** Алёша Самойлов в принципе подтверждал собой фразу «в семье не без урода». В отличие от своего близнеца и младшего брата, он не интересовался музыкой, фантазиями, параллельными мирами, поэзией и техникой. Ну никак не интересовался! Мальчику больше нравилось учиться в школе, посещать всевозможные литературные кружки, где он раскладывал, как патологоанатом труп, произведения классиков и современников. Потом убедился в бренности всего сущего, ушел в монастырь… почти… мама не пустила. Однако после этого во все тяжкие, подобно Вадиму, не пустился. Более того, Алёша поступил в университет, где выучился на филолога и… по классу фортепиано, и все с красными корочками. Начал преподавать. Женился. Помог жене произвести на свет пару деток. Образец для подражания, можно сказать. Но…. Но был замечен все тем же вездесущим Вадимом, который свой политех, кстати, еле окончил. Был подвергнут воспитательной беседе с пристрастием на тему: «Оторвался ты, Алексей, от рабочего класса» и вынужден был примкнуть к странной полуподпольной группировке под названием «Агата Кристи». В качестве клавишника. То второго, то третьего, то снова второго. Все время своего бытия в «Агате» занимался тем, что пытался сбежать к нормальной, по его понятиям, жизни. Вадик упорно не давал. Лёша мучился неизбывной тоской. Но не пил. Наоборот, рисовал экзистенциальные рисунки, которые Глеб регулярно пропихивал «Верховному Главнокомандующему» в качестве новой обложки. Только шли они исключительно инлеем. Также был третейским судьей и мальчиком для битья одновременно. В общем, в жизни Алексея Рудольфовича творился форменный кошмар из двух его братьев. И еще. Была у него неприятная особенность – он, как младший, был полностью зависим от состояний Вадима. И это Алёшу пугало на протяжении всех его неполных тридцати трех лет. *** Алексей развернулся в сторону хлопнувшей за спиной брата дверью. Первым, что пришло в его голову было: «Опять напьется, как свинья. Лучше б уж этот все выпил…» Собственно, блевать, смутно догадываясь, что Вадим где-то преизрядно накачался спиртным было занятием не из приятных. Однако, как образцовый отпрыск застойных времен, Леша к спиртному не притрагивался, хотя порой искушение было велико. Настолько велико, что он специально вызывал у себя в голове образ старшего близнеца с похмелья или на отходах. Срабатывало, ибо выглядел Вадик, как такая сплошная антиреклама рок-н-ролльного образа жизни. А через пару минут после внедрения Самойлова-старшего в триста шестнадцатый номер, все из того же триста шестнадцатого выплыл «САМ», как иронично обзывал хозяина номера Саша Козлов. В миру «САМ» обзывался Игорем Владимировичем, Игорьком или попросту – Гошей. Судя по синусоидной походке, Сорин был уже пьян. Не сказать, чтобы сильно, но литра полтора в нем уже сидело. Полтора литра для мелкого Игоря было мало, ибо бухал тот без меры, точнее, мера была, но сколько литров она из себя представляет не знал никто. На секунду перестав контролировать пол, «иванушка» поднял глаза, столкнулся взглядом с Самойловым-средним и громко и удивленно икнул: - Эт-то, т-того, хь-ик! Пр-рьивет, бэээээээлочка…. – протянул Сорин, глядя на Лешу, как на ожившего Леннона. - И тебе не хворать, Игорь Владимирыч. - А, а т-ты, эт-то, т-ты, мь-меня а-откуда знашь? – Игорь нежно гладил стенку, к которой секунду назад прижался, словно к любимой. - Я всех вас знаю, алкоголиков, - загадочно провыл Самойлов, решив, что образу «бээээлочки» надо соответствовать, - тебя вот, Вадима, Глеба, Андеря, который Пионер. И вообще неумеренное распитие спиртных напитков… - договорить ему не дали. - Ууууу… Ты не бээээлочка, ты Лёооооха… - недовольно фыркнул Сорин, отлепился от стены и побрел по своим делам. Видимо, за новыми бутылками. *** Ночью Лёша часто просыпался, и каждый раз он просыпался в холодном поту. Младшему близнецу снилась стянутая сигаретным дымом комната. Там было почему-то холодно и липко. Самойлов попытался осмотреться. Холодно было из-за открытой форточки, а липко… Он обнаружил себя в луже крови. Своей. Но при этом Лёша прекрасно понимал, что эта кровь не его. А в голове крутилась чья-то непонятная фраза: «Мясо с киви – дерьмо»...