Темнота наступает

Она боится темноты. Это глупый, детский страх, но сил, чтобы перебороть его, уже не осталось. Она боится темноты. В темноте творятся страшные вещи. Страшные и странные, невидимые, но слышимые. В темноте все замирает, прячется, скрывается, но не пропадает. И один неверный шаг – как порождения темноты схватят тебя, оцарапают длинными когтями, вонзят зубы в податливую плоть. Она боится темноты. Боится давно, и никому не хочет говорить об этом. Сказать – значит признать. Включить свет – значит признать. Она боится темноты, и ни с кем не хочет делиться своим страхом. Ей пять, и у темноты есть глаза. Есть уши. Есть зубы. Есть когти. В темноте творятся страшные вещи. В темноте кричат женщины, чьи голоса так похожи на голос мамы; в темноте кричат мужчины, чьи голоса так похожи на голос отца. В темноте звучат странные слова, значения которых она не знает, но это плохие слова – их произносят с ненавистью и презрением, и она волей-неволей запоминает их. Она боится темноты. У нее болят глаза, потому что она боится моргать – ведь моргнешь, и они увидят тебя, услышат, схватят, поймают. У нее болят легкие, потому что она старается почти не дышать – ведь вздохнешь поглубже, и они попадут внутрь. У нее болят губы, потому что она кусает их, чтобы не кричать – хотя крик, пожалуй, единственное избавление от страха. Она не кричит – кричат они. Ей пять, и она беззвучно плачет по ночам. Ей пять, и она боится темноты. Ей пять, и женщина, чей голос похож на маму, опять кричит. Ей пять, и мужчина, говорящий совсем как отец, опять ругается. Ей пять, и она боится темноты. Днем, когда тьма разбегается по углам, уголкам и уголочкам, все хорошо. Днем она счастлива, днем у нее есть любящие мама и папа, и красивые куклы, и дорогие игрушки, и девушка-гувернантка, с которой так хорошо играть. Днем никто не кричит, и ей некого бояться. Она ненавидит ночь. Она боится темноты. Она не знает, что такое деньги, и никогда не задумывается – можно ли за них купить счастье. Она просто Сара, и она просто боится темноты. ... Она боится темноты. В темноте слишком легко думать, слишком просто вспоминать и анализировать, слишком-слишком-слишком просто, чтобы не делать этого. Ей четырнадцать, и ее зовут Сара Танкреди. Ей четырнадцать, и она дочь губернатора. Ей четырнадцать, и сверстники ненавидят ее потому, что она богата. Ей четырнадцать, и она хочет, чтобы ее любили. Она боится темноты. Глаза, уши, зубы, видеть, слышать, кусать, больно. Она боится темноты, потому что темнота видит ее слезы. Чувствует ее страх, ее отчаяние, ее ненависть, ее одиночество. Она боится темноты. ... Иногда ей кажется, что темнота живет у нее внутри. Прячется где-то там, среди мышц и костей, скрывается и ждет своего часа. Ждет, чтобы выбраться и причинить ей боль. Она боится темноты. В кухне есть тонкое, острое лезвие. И она знает – оно может ей помочь. Все просто, просто, просто, просто – ей нужно только вырезать темноту из себя. Выгнать. Выгнать. Прочь, прочь, прочь. Она не боится такой боли. Это не больно – надрез, и теплая кровь капает на кафельный пол. Это не больно, просто ей вдруг становится холодно. Становится холодно, и она хочет согреться. Согреться под струями горячего душа. И кровь, смешиваясь с водой, становится розоватой. Ей шестнадцать, и они утверждают, что она пыталась покончить с собой. Но нет же, нет, она просто хотела убить темноту. Просто пыталась что-то сделать со своим страхом. Тогда она была еще молодой и сильной, и тогда она могла бороться. Ей шестнадцать, и она ненавидит свое отражение в зеркале. Ей шестнадцать, и она понимает, что не все можно купить за деньги. Ей шестнадцать, и она по-прежнему боится темноты. ... Двадцать четыре – столько часов в сутках. Двадцать четыре, и десять из них ночь. Десять часов выиграла темнота в битве с дневным светом. Двадцать четыре, ей двадцать четыре. Монотонно и однообразно, вяло и неохотно – так течет ее жизнь. С работы домой, из дома на работу, девять часов и перерыв на обед, безвкусная еда, и букет дорогих цветов на День Рождения. Иногда ей хочется спросить – ты пытаешься откупиться от меня, папа? Она боится темноты. Отголосок детского страха, или что-то большее? Паранойя ли? Наваждение? Она боится темноты, но она знает способ притупить страх. Это хороший способ, приятный. Она бы порекомендовала его всем, только вот все неохотно к ней прислушиваются. По правде говоря, все ее вообще не слушают. Но она верит, что скоро все изменится. Она боится темноты. ... Ей двадцать восемь, и когда она делает кому-то укол, у нее дрожат руки. Ей двадцать восемь, и с виду она милая и нормальная. Ей двадцать восемь, и она, наконец, кажется хорошей девочкой. Ей двадцать восемь, ее зовут Сара Танкреди, она дочь губернатора, она врач, она бывшая наркоманка, и она по-прежнему боится темноты. Она боится темноты, и она боится своего страха. Ей двадцать восемь, и она одинока. Ей двадцать восемь, и она ненавидит свою прошлую жизнь. Ей двадцать восемь, и ей хочется верить, что все еще наладится. Ей хочется верить, и у нее дрожат руки, когда она открывает дверь в свой кабинет. Она пытается верить, пытается надеяться, уговаривает себя начать с малого и, одно за другим, исправить все. Она уже пыталась. И у нее почти нет сил на еще одну попытку. Она закрывает глаза, и все становится темным. Она боится темноты, и она пытается побороть свой страх. Еще один раз. Последний. ... Ей двадцать восемь, она боится темноты, и сегодня у нее будет новый пациент. Майкл Скофилд.