Переориентация ценностей

На Туфорт опустилась ночь. Шпион наконец-то задремал, и ему даже привиделся какой-то намек на сон, но неожиданное прикосновение к ноге заставило француза встрепенуться. Он дернул стопой – единственной частью тела, которая могла худо-бедно шевелиться, не считая пальцев рук и шеи, – и что-то невидимое в кромешной тьме с шуршанием ускользнуло в угол. Неужели здесь есть крысы? Шпион поморщился. Все эти здания, где проходили рейды, были нежилыми. Тут вряд ли нашлось бы хоть что-нибудь съестное. Если только редкие обитатели пустыни сами не натаскали сюда запасов. Возможно, некоторым из них действительно приглянулись человеческие постройки, кто их знает. Шпион закусил губу. Он не слишком хорошо разбирался в нравах обитателей пустынь и надеялся только на то, что по ночам сюда не наползают змеи. Змей Шпион не любил – они были ядовитые и опасные. Он снова пошевелил стопой и снова закусил губу. Ощущения такие странные. То казалось, что он не чувствует ни стоп, ни рук, ни ног, то по всему телу разливалась боль, и каждый узел веревки, которой он был связан, впивался так, что хотелось кричать. Помимо веревок у Шпиона были и другие проблемы. Внизу живота ныло – ему нужно было в туалет, но пока что он еще сохранял остатки гордости и не желал ходить под себя. Голод был не слишком сильным, и его можно было терпеть, а вот жажда надсадно давала о себе знать. Кроме физиологических неудобств, Шпиону досаждали еще и психологические. Команда бросила его. То есть, пожалуйста, это могло начинаться как шутка, но, в конце концов, сейчас уже было не до шуток. О нем забыли, просто-напросто забыли. Даже Инженер с Пиротехником, покинувшие Респ последними, были, казалось, слишком увлечены беседой и не обернулись на его возмущенные ругательства. Может быть, они планировали вернуться за ним через пару-тройку часиков, но теперь-то уж точно становилось понятно, что он вылетел у них из головы. О, в этом не было ничего удивительного. Шпион не являлся самым общительным и дружелюбным субъектом среди наемников. Его дурная манера появляться из ниоткуда зачастую раздражала мирно болтавших товарищей. Кроме того, он любил подтрунивать над ними, высокомерно ставить себя выше остальных, да и вообще вести себя так, что желание завязать с ним более или менее дружеские отношения пропадало напрочь. Инженер, которого Шпион доставал, пожалуй, больше остальных, пару раз в сердцах даже выпаливал что-то, вроде: «Наш предыдущий Шпион был куда лучше тебя!» И, приходилось признать, что Шпиона радовало, когда выдержка изменяла Инженеру. Он довольно потирал руки и тут же выдумывал новый способ досадить добродушному техасцу. Возможно, его, наконец, решили проучить. Что ж, надо отдать им должное, они долго терпели. Шпион заскрежетал зубами: существовавшая вероятность справедливости понесенного наказания ничуть его не утешала. Ему все равно хотелось собственноручно перерезать каждому Красному глотку. И если это действительно произошло умышленно, то как долго они собираются о нем «не помнить»? Пока он не подохнет и не вернется через систему Респа? Как они, в таком случае, собираются обходиться без Шпиона все эти… сколько дней? Два? Три? Шпион на себе никогда не испытывал, как долго подыхает связанный человек без еды и воды. Предполагал, что быстрее, чем развязанный, но подозревал, что приятного в этом все равно мало. Однако в любом случае что-то подсказывало ему, что если он и подохнет вот так, примотанный к скамейке, прибитой к полу, то не из-за мести Красных, а просто потому, что о нем действительно не вспомнят. Им даже прикидываться не придется, что они что-то забыли. С ним никто не общался настолько тесно, чтобы заметить, что приятный собеседник куда-то пропал. Француз яростно дернулся, злой на себя и на свою команду, взвыл и затих. Он не мог выпутаться самостоятельно. Солдат вязал узлы мастерски, и, черт возьми, Шпион настолько не был способен шевельнуться, что даже автоматические датчики движения, включавшие свет при появлении в здании людей, на него не реагировали. Возможно, если бы не скамейка, надежно прибитая к полу… если бы он был способен перекатиться на бок, добраться до шкафчиков… но он, увы, способен не был. Переведя дыхание, он осторожно повернул голову, попытался поудобнее уложить ее на скамейку и закрыл глаза. Шаги. Шпион ждал, что услышит шуршание и к нему вернется та животинка, что бегала по его ноге, но вместо этого услышал шаги. Он открыл глаза, хотя мог этого и не делать. В комнате не было окон, только лампочки датчиков движения, и вокруг все еще стояла кромешная тьма. Но деревянный настил под тяжелыми ботинками где-то явственно поскрипывал за пределами Респа. Кто-то шел по Туфорту. Шпион шевельнулся и зашипел от боли. Он не знал даже, сколько времени провел в кромешной темноте. Два маленьких окошка в соседней комнате, где располагался, собственно, сам Респ, давали очень мало света. После того, как его бросили одного, электричество вскоре погасло, и через полупрозрачную дверь он едва-едва разглядел бледный, не способный разогнать темноту квадратик, да две красные лампочки над дверью, ведущей наружу. Через несколько часов квадратик пропал, а Шпион забылся в полудреме, которая никак не желала переходить в сон. И как раз тогда, когда он думал, что вот-вот отключится, его разбудила крыса. Или кем там еще могла быть та тварь? Сейчас квадратика не было видно, так что Шпион сделал вывод, что на улице все еще стоит ночь, но сколько конкретно времени прошло, было непонятно. Чертовски много – вот сколько. Вспыхнувшие лампы ослепили его, хотя он и ждал чего-то подобного. Моргая и щурясь, Шпион медленно привыкал к свету, настороженно вслушиваясь, как таинственный визитер проходит через дверь и подходит к скамьям. Опустившись на соседнюю, рядом, посетитель уставился на Шпиона и молча принялся его разглядывать. Француз не видел этого, но чувствовал, всей кожей ощущал на себе его взгляд. А когда его глаза перестали слезиться от света, разглядел, что это Снайпер. Их Снайпер, Красный, что было хорошо, но, в принципе, неудивительно – никто другой, кроме Красных, теоретически не мог зайти на Респ. Впрочем, Шпион не знал, что происходит со зданиями, расположенными в зонах боевых действий, когда рейды заканчиваются. Возможно, он был неправ. Возможно, сейчас на их Респ зайти мог всякий. Снайпер словно прочитал его мысли, потому что, заметив, что Шпион вполне осознанно на него уставился, сказал: – У нас не так много времени. Ты в курсе, что через двенадцать часов электроснабжение здесь автоматически переходит в экономный режим и датчики движения вырубаются? До следующего рейда. Шпион не знал. – Откуда тебе это известно? – выдавил из себя он и подивился тому, как хрипло звучит его голос. – Пришлось как-то выяснить на собственной шкуре. А потом Инженер рассказал подробности. – В таком случае, развяжи меня, раз у нас так мало времени, – раздраженно велел Шпион. Снайпер усмехнулся. – Подними голову. – Что? – Подними голову. Настолько, насколько можешь, – стрелок встал и подошел вплотную. Сейчас он нависал над Шпионом и смотрел на него сверху вниз. Шпион лежал на животе, и его спина буквально ныла от напряжения и от того, что кто-то так спокойно ее рассматривает. Он не хотел исполнять просьбу Снайпера, больше похожую на приказ. Но завертел головой рефлекторно, пытаясь снова поймать австралийца в поле зрения. Тот присел на корточки, и его лицо оказалось почти вровень с лицом Шпиона. – Выше. – Не могу выше, – огрызнулся Шпион. Не похоже было, что Снайпер пришел его освободить. И у Шпиона тоскливо заныло под ложечкой – какого лешего тогда вообще приперся? – Ясно, – вздохнул Снайпер, и его рука скользнула Шпиону под пиджак. Француз ошарашенно дернулся, однако Снайпер уже отступал. Поднялся с корточек и вернулся на соседнюю скамью. Сжимая в руках портсигар Шпиона, ловко извлеченный из внутреннего кармана его пиджака. – Какого черта тебе нужен мой маскировочный набор? – возмутился Шпион. – Ты же не умеешь им пользоваться. – У меня сигареты закончились, – ухмыляясь, объяснил Снайпер, извлек из портсигара одну и закурил. – А до города далеко. Шпион молча, кусая губы, положил голову обратно на скамью и отвернулся к стенке. Снайпер так же молча курил, разглядывал Шпиона и ждал. – А где Инженер? – спросил, наконец, Шпион. Это была не та фраза, которую хотел услышать Снайпер, но, поколебавшись, он все же ответил: – На базе. Спит, полагаю. – Как тебе удалось включить телепорт? – удивился Шпион. – Я думал, он запирает свою мастерскую на ночь. – Он запирает, – подтвердил Снайпер. – Я приехал на машине. Шпион даже снова голову приподнял, чтобы недоверчиво уставиться на Снайпера. – Ты знаешь, где находятся зоны боевых действий? – Не все. Так что, считай, тебе повезло. – Черт возьми, откуда? – Мне было скучно, и я много ездил вокруг нашей нынешней базы по пустыне. Некоторые здания расположены не так уж далеко. Так что, считай, тебе вдвойне повезло. Шпион одарил Снайпера очаровательной улыбкой: – То есть, хочешь сказать, ты в одиночку подорвался среди ночи и поехал в пустыню, чтобы вернуться за мной, тогда как остальные улеглись спать и думать обо мне забыли? Тогда какого черта ты теперь ломаешься, устраиваешь спектакль, куришь тут и не хочешь меня развязать? Снайпер не удостоил Шпиона даже взглядом. Он извлек из портсигара еще одну сигарету, поднялся на ноги и направился к выходу. Шпион с удвоенным усердием принялся кусать губы. Он терпел ровно до тех пор, пока дверь за Снайпером не закрылась, а потом не выдержал и закричал: – Снайпер! Стой! Вернись! Снайпер вернулся минут через двадцать, когда свет уже снова погас, а Шпион пытался со злости укусить скамейку. Увидев Снайпера, Шпион хотел было съязвить и поздравить стрелка с тем, что он сделал правильный выбор, но здравый смысл подсказывал ему прикусить язык – и он решил послушаться. Снайпер снова уселся на скамейку и принялся развлекаться с маскировочным набором, перекладывая сигареты и изучая панель управления. – Сломаешь, – прошипел Шпион, бесившийся от невозможности заставить Снайпера развязать его. – Подойди и отними, – предложил Снайпер ровным спокойным тоном. «Я бы подошел, если бы только ты развязал меня!» «Я бы развязал, если бы только ты вел себя повежливее». Ни одна из этих фраз не была произнесена вслух. Шпион снова принялся есть губы, Снайпер закурил еще одну сигарету. «Если бы только…» Если бы только не он бросил ту фразу перед тем, как уйти, а кто-нибудь другой, Шпион бы легко и непринужденно проявил и вежливость, и галантность, и все, что угодно, потому что не отнесся бы к этому всерьез. Но Снайпер бросал ему вызов – или еще какая-то смутная подоплека пряталась меж сказанных им слов, – и Шпиона теперь буквально выворачивало наизнанку от желания сделать все ему наперекор. Неожиданно банальная физическая боль положила конец его упрямству. Он неловко пошевелился, и у него в глазах потемнело, а единственной оставшейся в голове мыслью была мысль о том, как бы не заорать. Шпион замер, затих, затаился, пережидая боль, а затем медленно коротко задышал, выравнивая участившееся сердцебиение. Голова кружилась. Интересно, заметил ли что-нибудь Снайпер. Француз старался на него не смотреть. Он опять повернулся к стене и полежал так немного, на этот раз почти благодарный стрелку за то, что тот молчит и без прямых вопросов сам первым разговор не начинает. – Развяжи меня. Пожалуйста. Если бы ему не было так больно минуту назад, Шпион бы и сам не поверил, что сказал это. Да еще таким тоном. От внимания Снайпера явно не ускользнула пауза, которую Шпион сделал между первым и вторым предложениями. Он затянулся, словно колеблясь, и Шпион повернул голову, и посмотрел на него выжидающе. Наверное, он бы покраснел от смешанных чувств и от того, что Снайпер так долго молчит, но его тело так затекло, что этого, пожалуй, можно было не опасаться. Снайпер поднялся с места и потянулся. Бросил на Шпиона взгляд, которого тот не мог понять. – И что мне за это будет? – наконец, спросил Снайпер, снова присаживаясь напротив Шпиона на корточки. – Я убью тебя, как только смогу двигаться, – задохнулся от ярости Шпион. Действительно, чего еще хотел от него этот варвар? Он же ждал только этих слов, признания в слабости, просьбы, мольбы. А теперь что? Унизить пленника скамейки ему показалось мало? – Не думаю, что ты настолько мелочен, – пожал плечами Снайпер и опять отошел с видом «ну, я еще немного тут посижу». Шпион стукнулся лбом об скамью и проклял Снайпера до следующего четверга. – Чего ты хочешь? – сдаваясь, спросил он, здраво рассудив, что все равно уже поздно идти на попятный. Снайпер снова подошел. Присел и внимательно посмотрел Шпиону в глаза. Тот внутренне вздрогнул. У него ничего не было на Снайпера. Они могли бы торговаться, он мог бы отомстить, все могло бы быть иначе – но у него ничего не было на Снайпера. Никакого компромата, никакой информации, ничего. Снайпер жил отшельником. И Шпион даже не знал, что у стрелка есть развлечение мотаться туда-сюда от одной зоны боевых действий к другой. Поэтому он внутренне содрогнулся, не зная, чего ожидать. Снайпер протянул руку и провел пальцем по ткани маски, скрывавшей лицо Шпиона. – Это. – Что? – не понял Шпион, готовый к чему угодно, но все-таки удивившийся. – Твою маску. Снять. Ошарашенный Шпион недоверчиво посмотрел на Снайпера. Да он, в общем-то, не особо держался за свою маску. Это корпорация настаивала. Но, если маска имеет настолько высокую ценность в глазах Снайпера, то, может, стоит все же немного поторговаться? – Я мог бы и не спрашивать, – опередил его мысли Снайпер. – Ладно, – покладисто качнул головой Шпион. – Хорошо. Снайпер молча потянул маску на себя, и та довольно легко поддалась, выскользнула из-под рубашки и оказалась в руках у стрелка. Тот сначала повертел ее и рассмотрел, и только после этого перевел взгляд на Шпиона. Шпион молча ждал, с недоумением разглядывая Снайпера. Смысл этого поступка ускользал от него. Чего Снайперу хотелось? Просто посмотреть? Странный какой-то. – А ты симпатичный, – хмыкнул Снайпер, отступая на шаг, чтобы полюбоваться картиной, – но выглядишь моложе, чем я думал. – Это Респ, – буркнул Шпион, невольно испытавший удовольствие от комплимента. – От него как-то… не знаю… морщины разглаживаются. – Да, есть немного, – подтвердил Снайпер. – Но я не это имел в виду. Теперь мне, по крайней мере, понятно, откуда берется твое непомерное высокомерие. – Мое непомерное высокомерие родилось и умрет вместе со мной, – огрызнулся Шпион. – Мой возраст тут ни при чем. Снайпер вздохнул, и Шпиону показалось, что он мог бы ему что-то ответить, возможно, даже что-то резкое и изобличающее, но не стал этого делать. Вместо этого он – о, черт, наконец-то – склонился у Шпиона за спиной и занялся веревкой. Церемониться с узлами стрелок не стал, просто перерезал путы в нескольких местах ножом, и Шпион со вздохом облегчения уронил руки на пол по обе стороны от скамейки. На большее сил пока что не хватало. Бросив на него оценивающий взгляд, стрелок отошел и в который уже раз уселся на свободную скамейку, вытянув ноги и откинувшись назад. Шляпу он надвинул на глаза и, кажется, даже задремал. Шпион сердито посмотрел на него и принялся потихоньку шевелиться, растирать руки и сгибать ноги. Как же его сейчас злило это молчаливое одолжение. Снайпер без упреков ждал, пока напарник придет в себя, и лучше бы он вместо этого сказал Шпиону, что тот сам во всем случившемся виноват, или еще какую-нибудь высокоморальную чушь. Тогда с ним, по крайней мере, можно было бы поругаться. – Ты вроде сказал, что у нас мало времени, нет? – У нас мало времени. Поэтому перестань задавать глупые вопросы и приводи себя в порядок, – Снайпер убрал с лица шляпу, оглядел с трудом севшего Шпиона и любезно протянул ему его маску. Шпион резко выхватил маску, и его передернуло – мышцы все еще отзывались болью и судорогой. Снайпер поднялся на ноги: – Ладно, я жду тебя снаружи. Шпион посмотрел ему вслед и принялся натягивать маску обратно. В одном из шкафчиков было зеркало – он сам его туда повесил. Это было немного глупо с его стороны – на Респе порой такое творилось, что на пол летели не только личные вещи, но и вообще все, что только имело потенциальную возможность летать. Однако зеркало почему-то держалось. Здесь ему везло, и оно ни разу не разбилось, хотя Шпион, поначалу натащивший зеркал и в другие свои шкафчики, перебил их уже немерено. Именно поэтому он всегда считал Туфорт чем-то вроде своего счастливого билетика. Зона боевых действий, где ему везло. Усмехнувшись, Шпион покосился на скамейку, в обнимку с которой провел последние полдня и полночи. Ирония судьбы? Так или иначе, больше он не доверял Туфорту. За то время, которое он здесь провел, ему привиделось что-то зловещее в красных лампочках датчиков движения и двух маленьких окошках, на квадратики света, падающие из которых, он любовался, пока не провалился в полузабытье. До этого он дергался. Дергался, старался освободиться, расшатать и опрокинуть скамейку, ослабить путы, заставить нож выпасть из кармана – пока не выдохся, пока не наступила апатия. Воспоминания хлестнули внезапно проснувшимся страхом. А что, если электричество сейчас вырубится – и он уже точно отсюда не выйдет? Шпион поспешно захлопнул шкафчик и бросился вон из комнаты: – Снайпер?! Снайпер, куда ты ушел? Снайпер ждал его на улице, как и обещал, и посмотрел на него этим своим фирменным взглядом – как на таракана, не иначе. – Что, ты звал меня? Шпион вспомнил, как Снайпер добрых полтора часа издевался над ним, не желая развязывать и выдавливая признания в слабости, и как ему хотелось убить австралийца за это. – Тебе показалось. – Ясно. Пошли. Он прошел мимо канала и, не доходя до моста, свернул в сторону от здания. Здесь, в тени, рядом с водой, умудрились вырасти какая-то сорная трава и колючки. Они пробрались через весь этот растительный мусор, и Снайпер указал Шпиону на проход в заграждении. Колючая проволока в этом месте была предусмотрительно перекушена кусачками. Кусачки валялись на земле, и Снайпер подобрал их, а затем занялся восстановлением заграждения. Шпион тревожно огляделся и обнаружил фургон Снайпера неподалеку от того места, где они выбрались. Рядом торчал полуразвалившийся сарай, каким-то чудом оказавшийся за пределами огороженной территории. С облегчением выдохнув, Шпион направился к сараю. – Эй, ты куда намылился? – окликнул его Снайпер. – Отлить надо, – отмахнулся от него француз. Снайпер передернул плечами: – Я буду в фургоне. Вел Снайпер молча, и Шпион мог только дивиться тому, как он умудряется ориентироваться в пустыне. Пару раз у него возникла мысль уточнить у Снайпера кое-какие детали относительно расположений зон боевых действий, электроснабжения, командного Инженера и телепортов, но он не желал задавать вопросы. Точнее желал, но и не желал одновременно. А потом он как-то незаметно для себя отключился и проснулся, только когда Снайпер встряхнул его за плечо. – Выбирайся. Приехали. Ночная тьма уже отступала, но солнце еще не взошло. Интересно, сколько они ехали? Шпион выбрался из фургона, досадуя на себя за то, что уснул, да и вообще за то, что попал в такую идиотскую ситуацию. Ему было противно от мысли, что кто-то его спас, пусть даже это спасение и было притянуто за уши, а спасатель, как-никак, все же являлся его напарником и, по идее, должен был его спасти хотя бы из чувства солидарности. Снова отмахнувшись от Снайпера, Шпион вылез из машины и кивнул: – Полагаю, мне лучше привести себя в порядок до того, как наши начнут просыпаться и нам всем опять придется отправляться в рейд. Он еще раз кивнул. В качестве замены «спасибо» – слова, которое не мог из себя выдавить, так как чувствовал, что сразу после этого попытается придушить Снайпера. Затем развернулся и ушел. Ему еще нужно было заглянуть в душевые и сварить себе кофе, и он очень надеялся, что успеет это сделать до того, как на кухне появятся первые желающие позавтракать. Шпион не оборачивался и не видел, что Снайпер смотрит ему вслед. Не видел, как Снайпер смотрит ему вслед – жадно, закусив губу, почти с болью. – Надо было выдрать тебя прямо там, – пробормотал себе под нос Снайпер, прекрасно зная, что ему от этого не полегчало бы, несмотря на надежду избавиться от одержимости. Но произнося это вслух, Снайпер, по крайней мере, утешал себя иллюзией, что он вполне мог это сделать – то, что хотел, – а не удерживался из последних сил, чтобы ненароком себя не выдать. Снайпер присел на пыльный ящик, валявшийся у стены, рядом с которой он припарковал фургон, и достал из кармана сигарету. Это была последняя сигарета, которую он стащил из портсигара Шпиона. Остальные как-то очень быстро закончились, потому что сначала Шпион лежал связанный, и Снайперу надо было отвлечься, а потом Шпион уснул в его фургоне, и Снайперу опять надо было отвлечься. Руки у стрелка дрожали. Он покатал сигарету между пальцами, подумал, не выдержал – и закурил. Черт с ним. Не будет хранить – тогда, по крайней мере, и соблазна больше не будет. А он от этого устал. Снайпер проспал до полудня. Ему повезло еще, что он не проспал рейд. Проснувшись, он удивился – не думал, что ночная поездка так его измотает. Хотя, наверное, дело было не в поездке, а в Шпионе. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. По крайней мере, он выспался. Кошмары не мучили, и голова не болела. Он чувствовал себя хорошо. А после завтрака, плавно переходящего в обед, – вообще отлично. В рейд они отправились на Харвест. Удачная и удобная для Снайпера территория, где легко было залечь в засаду с хорошим обзором и пристреляться, почти не опасаясь, что враг доберется до твоего укрытия. Разве что иногда здесь бывало немного скучно. Особенно если Пиротехник с Инженером обеспечивали хорошую защиту. Он расположился с комфортом, быстро и бесшумно, и с особой нежностью провел пальцем вдоль ствола винтовки. Снайпер любил свою работу. Однако сегодняшний рейд оказался из тех, когда бывало немного скучно. Точнее, сегодня ему было совсем скучно. Синие то позволяли себя оттеснить – и тогда Снайперу не в кого было стрелять, – то прорывались на центр всей толпой. В такие моменты он удачно укладывал одного-двоих, целясь преимущественно в Медика, но по большей части ему приходилось выжидать. Его «двойник» из Синей команды пропадал неизвестно где, и ему не пришлось устраивать с ним снайперскую дуэль. А больше никто и не мешал. Когда Красные в очередной раз отогнали Синих к Респу, Снайпер вздохнул и оторвался от созерцания окрестностей. Кажется, он начал расслабляться. Ему в голову лезли посторонние мысли – например, о том, как долго он не решался протянуть руку и разбудить Шпиона этим утром. Сидел и смотрел на него, как полный придурок. Снайпер встряхнул головой. Кажется, он пообещал себе, что Шпион останется где-то там, в ночи, вместе с выкуренной сигаретой. Ведь ясно было, что француз не понял намеков и не заинтересовался. Более того, не испытывал никакой благодарности за свое спасение, только раздражение. Да что там. Этот кретин готов был скорее подохнуть, причем долгой и мучительной смертью, лишь бы не просить Снайпера о помощи. И его теперь явно тяготил статус спасенного. Да уж, так перечеркнуть себе возможность подкатить к Шпиону Снайпер и нарочно бы не смог. Надо было быть наглее. Надо было требовать от напарника всего и сразу – послушания и постели. А он с него только маску стащил. Ну, и сам виноват. Ну, и поделом ему. И он пообещал себе в тот момент, возле фургона, что докурит сигарету и забьет на Шпиона. Перестанет о нем думать. Совсем. Быстро же он нынче нарушает данные себе обещания. – Размазня. Он на тебя плевать хотел с высокой колокольни, – буркнул едва слышно Снайпер, снова придвигаясь к оптическому прицелу. – Не позорься, будь добр, оставь его в покое. И именно в этот момент Снайпер услышал подозрительно знакомый звук за спиной. С таким Шпион выходил из невидимости. «Ну, вот, – подумал Снайпер, – тебе уже чудится, что он прибежал к тебе в гости, как будто ему заняться больше нечем». В следующую секунду за спиной что-то громыхнуло, как будто в пустые ящики, сваленные у стены в этом здании, где Снайпер прятался, неожиданно запустили чем-то тяжелым. Нет, это Снайперу уже не чудилось. Отскочив от окна, он выхватил из-за спины кукри и развернулся. Среди обломков ящиков действительно кто-то копошился. Точнее, не кто-то, а Шпионы. Точнее, не копошились, а пытались перерезать друг другу глотки. «Конечно, – снова подумал Снайпер, – давай. И дальше не думай о Шпионе. Вражеском – тоже. Молодцом, Снайпер. Продолжай в том же духе». Пока Снайпер награждал себя сарказмом, Красный Шпион умудрился покончить с неприятелем и подняться на ноги. – Вот, – недовольно бросил он, поправляя галстук и стряхивая пыль с костюма. – Мы в расчете. Снайпер молча уставился на Шпиона. «Недоумок, – мысленно ответил ему стрелок, – ты меня вообще не слушал, когда я говорил про электроснабжение? Лучше бы ты себя предложил. Соглашаться на такое предложение унизительно, но я бы согласился». – Да, – сказал он вслух. – Мы в расчете. Спасибо. Шпион явно удивился. Наверное, не ожидал, что Снайпер так легко и быстро согласится, что долг погашен, да еще отвернется поскорее, как будто Шпион ему жутко надоел и он его больше видеть не хочет. – И что, – спросил Шпион, потоптавшись немного на месте, – часто ты сам с собою разговариваешь? Пока я тут торчал, ты только и делал, что бубнил себе под нос. Снайперу стоило неимоверных усилий не вздрогнуть и ничем не выдать своего напряжения. Он вцепился в винтовку мертвой хваткой и мысленно объяснил себе, что Шпион не мог бы разобрать слов, даже если бы подошел почти вплотную. Снайпер и сам порой своих слов не разбирал. – Здесь бывает скучно, – бросил Снайпер, не оборачиваясь. – Это меня развлекает. – Да? А в тылу врага никогда не бывает скучно. – Чертовски рад за тебя. – Ну и ладно. Счастливо оставаться. Снайпер думал, что Шпион больше ничего не скажет, потому что он пропал под покровом, но удаляющиеся шаги неожиданно замерли, и из пустоты донеслось на прощание: – Ты хоть иногда оборачивайся, а то он ведь и вернуться может. – Тебя не спросил, – шепотом ответил Снайпер и уронил голову на руки. Шпион выглядел так хорошо, словно это не он провалялся десять часов кряду, примотанный веревками к скамейке. Как ему это только удавалось? В общем, не было ничего удивительного в том, что Снайпер предпочел на него не смотреть. Все-таки не нужно было вот так просто его освобождать. Снайпер полгода ждал, пока представится какой-нибудь из ряда вон выходящий случай, и, когда он представился, просто взял и все испортил. Ждать еще полгода и надеяться на что-то было глупо. Но если Шпион будет думать, что они в расчете, то, по крайней мере, перестанет смотреть на него с такой ненавистью. В конце концов, нельзя же было его там бросить. И отправиться за ним раньше, не привлекая всеобщего внимания, тоже. И потом, была еще пара причин, по которым все сложилось так, как сложилось. Короче, Шпиону придется просто смириться с тем, что произошло, и обуздать свою заносчивость. Снайпер ему поможет – не будет мозолить глаза и навязываться. Авось француз быстрее успокоится. Шпиона терзали смутные сомнения. Рейд прошел удачно, особенно для него. Они победили, а он сам, помимо того, что успевал разрушать гнездо неприятельского Инженера и устранять Синего Снайпера, разобрался еще и со своим долгом командному Снайперу. И все же Шпиона терзали смутные сомнения. Что-то было не так с их Снайпером. То ли дело было в том, что Шпион прежде не утруждал себя никакими размышлениями относительно своих напарников, а тут вдруг призадумался, то ли еще в чем, но сейчас он ясно видел, что Снайпер ведет себя странно. Зачем вообще стрелку нужно было разыгрывать тот спектакль, который он устроил в Туфорте? А маску стаскивать зачем было? Шпион с самого начала считал, что его команда – всего лишь горстка отмороженных полудурков, взять хотя бы Скаута и Солдата. Те еще экземпляры. С ними не хотелось иметь никаких дел, француз испытывал в лучшем случае брезгливость, когда ему приходилось перекидываться хоть парой словечек с любым из них. Не говоря уже о том, что это Солдат примотал его к той скамейке, потому что ему в голову ударила какая-то несусветная блажь. Кстати о Солдате, подумал Шпион. К Солдату у него тоже теперь должок, только иного рода. И раз со Снайпером он уже разобрался, следует заняться обдумыванием плана мести. Шпион остановился на полпути к своей комнате. Обдумывание планов мести было одним из любимейших его занятий. Полет фантазии, изощренные уловки, грамотное использование припрятанного компромата. Он мог часами развлекаться, прикидывая, что и как ему сделать, но сейчас, сколько бы ни пытался направить поток мыслей в нужное русло, план мести Солдату никак не желал вырисовываться у него в голове. Как будто ему было плевать на Солдата. Или… Или приходилось признать, что Снайперу удалось пробудить в нем интерес к своей персоне. Несмотря на то, что Шпион его не понимал, несмотря на то, что считал Снайпера неотесанным дикарем, несмотря ни на что, он невольно задумался над тем, что же ему показалось подозрительным в поведении стрелка. А возможно, он его так и не простил и просто сильнее хотел отомстить именно ему, а не Солдату. В любом случае, Шпион сам не понял, как это произошло, но он каким-то непостижимым образом пошел прогуляться туда, где стоял припаркованным один знакомый фургон – в нем он этим утром вернулся на базу. Снайпер действительно торчал возле любимого фургона, хотя у него, как и у всех остальных Красных, была своя комната. Но, кажется, благам цивилизации он все равно предпочитал свою консервную банку. Австралиец удивился появлению Шпиона, хотя и не показал этого. Но француз уловил легкую смену интонаций в его голосе, позе, мимике и жестах и даже обрадовался – присматриваясь и прислушиваясь, он начинал подмечать тонкости, на которые не обращал внимания раньше. И это вполне могло помочь ему докопаться до сути. – Ты что здесь забыл? – поднимаясь на ноги, спросил сидевший до этого Снайпер. Шпион пожал плечами: – Погулять вышел. Снайпер окинул его подозрительным взглядом, но никак не прокомментировал тот факт, что прежде Шпион никогда не «выходил погулять» к его фургону. – Ясно, – кивнул Снайпер, снова присаживаясь. – Выпить хочешь? – О, – оживился Шпион, потому что, вообще-то, выпить ему хотелось по-настоящему, без привязки к желанию вывести Снайпера на чистую воду, – что у тебя есть? – Пиво, – Снайпер кивнул головой на переносной ящичек-холодильник, полный льда. Шпион поморщился и хотел уже высказать все, что он думает о пиве, когда Снайпер вдруг добавил: – Хотя есть еще коньяк. Кажется, – он встал, залез в свой фургон, а вернулся действительно с бутылкой коньяка. Шпион покосился на бутылку – бутылка была непочатая. Закусив губу, Шпион отвел взгляд и сделал вид, что ничего не заметил. – Бокалов у меня нет, – сказал Снайпер и протянул Шпиону стакан. Тот вздохнул, взял стакан и прикинулся паинькой: – Выпьешь со мной? – Наливай, – после минутного колебания кивнул Снайпер. Коньяк был хороший. Шпион успел пожалеть, что пьет его вот так – сидя на пыльном ящике под открытым небом и даже лимончика у него нет. И только вертевшиеся в голове вопросы, откуда Снайпер достал такой хороший коньяк и какого черта он его спаивает, не давали Шпиону расслабиться. Приходилось следить за тем, как он пьет и как пьет Снайпер. Ощущение при этом складывалось такое, будто Снайпер пьет… отчаянно. Пару раз он, сам как будто этого не замечая, делал хорошие глотки, и Шпион невольно морщился, протестуя против такого надругательства над напитком. Впрочем, помимо неправильного обращения с коньяком, сейчас Снайпер, если задуматься, больше ничем Шпиона не раздражал. Они просто разговаривали, и это было довольно приятно. А потом Снайпер мрачно пошутил, и Шпион расхохотался так, как будто лет десять до этого не смеялся. Он даже успел спросить себя, с чего бы это его так проняло, и вспомнил, что действительно уже очень давно не веселился в нормальном смысле слова, а не выдумывая бесконечные планы, как вывести из себя Инженера. Смущенный своим поведением, своей реакцией, он поставил почти пустой стакан на ящик и, поправляя галстук, поднялся на ноги, чтобы пройтись немного туда-сюда. – Кто бы мог подумать, – хмыкнул он. – У тебя есть чувство юмора. Он обернулся, чтобы окинуть Снайпера оценивающим взглядом, и замер. Тот смотрел на него так, что невозможно было не замереть – точнее, не обмереть. Нет, на тараканов так не смотрят. Шпион ошибся. А на кого так смотрят? И так – это как? Снайпер осторожно опустил свой пустой стакан рядом с уже стоявшим и тоже поднялся. Его слегка покачнуло, но в остальном было невозможно заметить никаких признаков опьянения. Он хорошо держался, сделал несколько шагов по направлению к французу и заглянул ему в глаза. – Правда, что французы все, как один, бисексуальны? – спросил он вот так, ни с того, ни с сего. Глаза у Шпиона, те самые, в которые заглядывал Снайпер, распахнулись от удивления. – Неправда, – только и успел выдавить из себя Шпион до того, как австралиец заткнул ему рот поцелуем. Его руки жадно скользнули по плечам, губы впивались со страстью – Шпион не мог не признать, что было в этом порыве что-то искреннее, что-то, отчего голова начинала идти кругом, что-то, чему хотелось поддаться. Шпион даже начал опасаться, что начнет отвечать на поцелуй, если уже не… О, черт. Отпихнув от себя Снайпера, Шпион отпрянул назад и зашипел, как раненый леопард: – Так вот, значит, в чем дело. Тебе свой конец пихать было не в кого, поэтому ты меня спас? Да лучше бы я там мучился, пока не подох бы! Снайпер отступил, и выражение муки на его лице смешалось с яростью. – Так ты и подох бы, остолоп! – выпалил он, хватая Шпиона за руку. – Послушай, я… – Не трогай меня! – дернулся Шпион, вырывая руку – и немедленно уходя в невидимость. – Нет! – на лице Снайпера отобразился ужас. – Постой! Погоди! Я… я хочу извиниться! Он еще попытался схватить невидимку, но Шпион отлично умел ускользать от неприятеля, а Снайпер сейчас ничем для него от неприятеля не отличался. Постояв еще немного и подождав, не вернется ли Шпион, Снайпер со вздохом развернулся и направился к своему фургону. Он был пьян и не чувствовал себя способным ни на что дельное. Оставалось только на кровать упасть. Просыпался Снайпер, ощущая себя дерьмом, ни больше, ни меньше. Мало того, что он не умел пить коньяк, так еще и испортил все то, что, казалось, сильнее испортить уже нельзя. Ведь он обещал себе, что оставит Шпиона в покое, так зачем надо было снова нарушать данное себе обещание? Стрелок вспомнил, что в тот момент, когда увидел, как Шпион сам к нему пришел, ему захотелось кричать, бегать и прыгать. И почти равнодушно признал, что не мог не нарушить это самое обещание. Кроме того, ему наконец-то представился случай угостить француза. А он черт знает сколько лавок облазил в этом замшелом городишке, прежде чем умудрился отыскать в нем годный коньяк, который потом простаивал без дела. Потом они разговаривали, а Снайпер нервничал и пил. Но они в самом деле разговаривали. По-настоящему, как нормальные люди. И Шпион вдруг засмеялся над его несмешными остротами, и был в тот момент такой… такой… А потом Снайпер все испортил. Австралиец пошевелился, пытаясь оторвать голову от подушки. Он был зол, но, с другой стороны, у него было похмелье – и никаких сил злиться не было. Вместо этого накатывала глухая тоска. Ну почему? Почему? Слова Шпиона прошлись бритвой по венам, но ведь он ответил на поцелуй перед тем, как оттолкнуть Снайпера. Он ответил, чтоб ему пусто было, ответил. Этот момент Снайпера не заставили бы забыть и две бутылки коньяка, и три, и сколько угодно. Хотя, кажется, они и одной-то не выпили. Снайпер застонал и принялся отскребать себя от постели. Шпиону в то утро повезло больше. Просыпался он легче, да и настроение у него было не такое паршивое – в отличие от Снайпера, француз коньяк пить умел, не нервничал и выдерживал меру. Он привел себя в порядок довольно быстро, задержавшись у зеркала, чтобы убедиться, что узел на галстуке завязан идеально, а маска не сбилась на бок. Шпиону нравилось хорошо выглядеть, и он улыбнулся своему отражению. А затем вспомнил вчерашнее, и улыбка превратилась в усмешку. В принципе, ничего удивительного, что Снайпер не смог перед ним устоять. Шпион с вызовом посмотрел себе в глаза – и усмешка пропала. Он себя обманывал и прекрасно это знал. Черта с два перед ним никто не мог устоять. На скверный характер Шпиона западали разве что редкие дамочки, слишком глупые, чтобы за короткое время знакомства отделить личность француза от его манер и костюма. Но и они обычно надолго не задерживались в его жизни. Снайпер за долгие годы был первым, кто проявил… как это называется? Пыл? В общем, что-то, на что Шпион и повелся – и ответил целующему его мужчине. И это почему-то не оскорбляло, а льстило. Он, конечно, опешил, от себя в том числе, потому что любой нормальный человек бы опешил. Но сейчас, когда он над этим думал, приходилось признать: мысль о том, что Снайпер спас его, потому что хотел выебать, вызывала, скорее, желание одобрительно расхохотаться, а не врезать по роже. Это было вполне в духе Шпиона. Этот поступок он мог понять. Единственное, чего Шпион не мог понять – почему этот дурак не потребовал на месте, ну, хотя бы отсосать ему. При таком раскладе Шпион бы потребовал. Щеки явственно потеплели, когда француз представил себе картинку, и он с тревогой посмотрел в зеркало. К счастью, маска идеально скрывала смущение, и за то, что кто-то заметит, какой Шпион ходит красный, можно было не беспокоиться. Кроме того, беспокоило его кое-что, совсем другое, не имевшее никакого отношения к сексу. Шпион задумался. Ему все-таки нужно было расспросить командного Инженера насчет системы Респа. Корпорация, нанимавшая его, заверяла, что его жизни ничто не угрожает, и Шпион не слишком интересовался после этого подробностями. Но, сидя в теплице, где даже смерть не являлась более смертью, можно было легко потерять то шестое чувство, то чутье, что вели Шпиона все эти годы и вывели его, наконец, на хороший контракт. Нет, это был не навык. Навык только возрос благодаря ежедневным тренировкам. И не инстинкт самосохранения, который, может, и притупился, но не более, чем у старых вояк, вернувшихся с фронта. Потому что умирать всегда было больно и очень страшно. И любой из них предпочел бы лечебный луч Медика тем беспросветным бесконечным секундам первозданной пустоты, что требовались Респу на восстановление физического тела. Просто иногда наемники не успевали увернуться или выстрелить первыми. Но эта интуиция – она была чем-то иным, чем-то, что позволяло ориентироваться в жизни, выбирать нужное и отбрасывать лишнее. И у Шпиона возникло смутное подозрение, что сейчас голос его интуиции начал слабеть. Слишком долго он развлекался дешевыми розыгрышами и слишком привык к рутине, называемой рейдами. А ведь времени прошло не так уж много. Видимо, мысли его витали где-то совсем не там, где нужно. Вчера Снайпер встряхнул его. И встрепенувшаяся интуиция напомнила о его словах, произнесенных перед тем, как Шпион удрал. Это было важно. И Шпион отправился к Инженеру. Помявшись перед дверью мастерской, француз выдохнул и нажал на ручку. Было еще рано, и он боялся, что у Инженера заперто – а ему хотелось поскорее переговорить с техасцем. Но дверь легко поддалась, Шпион проник внутрь и теперь боялся уже не того, что не встретится немедленно с Инженером, а именно того, что встретится с ним. Не то, чтобы в последнее время между ними складывались теплые приятельские отношения. Мягко говоря. Инженер уже был за работой. Он копошился с какими-то деталями непонятно чего, склонившись над столом и надвинув на глаза и каску, и защитные очки. Рядом лежал сварочный аппарат, но, к счастью для Шпиона, Инженер еще не включал его. Вздохнув, Шпион подошел ближе. Если бы Инженер был слишком занят, он бы в первую очередь запустил в Шпиона гаечным ключом или еще чем-нибудь потяжелее. Впрочем, у француза не было уверенности в том, что, увидев его, Инженер не сделает то же самое даже при условии, что не будет занят вообще ничем. Они могли сохранять вежливый официальный тон во время боя, однако на базе Шпион уже порядком достал Инженера. Что поделать? Тот был добрый малый, и Шпион не мог отказать себе в удовольствии позлить напарника. Кто же знал, что рано или поздно Шпиону потребуется его консультация. Шпион кашлянул: – Месье Инженер. Доброе утро. Техасец, перебирая детали и шурупы что-то бубнил вполголоса, но, услышав, что к нему обращаются, тут же умолк и резко обернулся. – Шпион? – недоверчиво спросил он, снимая каску и сдвигая защитные очки на лоб. – А тебе-то чего здесь нужно? Да еще в такую рань. Инженер нахмурился и покосился на свой сварочный аппарат. Когда-то Шпион разрисовал его цветочками – и для Инженера это было сродни тому, как сам Шпион воспринимал надругательство Снайпера над коньяком, только в сто раз хуже. Отскоблить краску тоже было непросто. – Месье Инженер, я, – Шпион нервно сглотнул – он тоже помнил про сварочный аппарат, – я только хотел задать пару вопросов, которые меня интересуют… – Шел бы ты отсюда, приятель, – посоветовал ему Инженер, доставая из кармана разводной ключ и похлопывая им по ладони. – Я занят важным делом, у меня нет времени трепаться с каждым, кто желает меня отвлечь. И, еще раз продемонстрировав ключ, он отвернулся к своему столу, чтобы снова заняться своим важным делом. Шпион закусил губу и какое-то время колебался, но потом повторил попытку: – Пожалуйста. Меня интересует система Респа. Это не отнимет много времени, – он сделал шаг вперед и нерешительно дотронулся до плеча Инженера. – Ыпыфы ффыы ффыннныы фыфыытт Ынфы! Очень сердитый, фырчащий как кипящий чайник Пиротехник вылетел на Шпиона откуда-то из-за нагромождений всякого хлама, тут и там валявшегося в мастерской, и отпихнул француза, посмевшего дотронуться до Инженера. Так вот с кем он разговаривал! А Шпион подумал, будто техасец, как и Снайпер, сам с собой болтает. Значит, на Пиротехника у него время было и не со всеми он так уж не желал общаться… – Пыфы пфыффф! Пфыфф! – Пиро… – смущенно пробормотал Инженер и странно посмотрел на Шпиона. – Ыфтып тыфы тфыыфы тытнны пыфы! – напирал Пиротехник, используя рукоять топора, чтобы вытолкать Шпиона в дверь. Тот даже не успел понять, что же хотел сказать Инженер, явно собиравшийся вставить словечко, как дверь перед его носом захлопнулась и с другой стороны повернули ключ. Чувствуя себя полным идиотом, Шпион потоптался под дверью, подождал немного, подумал, но взламывать замок не стал. Он уже делал так раньше, проникая не только в мастерскую Инженера, но и во многие другие запертые комнаты базы. Однако сейчас что-то удерживало его. Он даже не решился напоследок постучаться, чтобы уж наверняка убедиться, что никто не откроет. Ему как будто стало неловко. Вздохнув и отвернувшись, Шпион двинулся прочь. Сейчас ему в голову приходил только один альтернативный вариант – навестить Медика. Медик был у себя не один. Пулеметчик и Скаут составляли ему компанию, и Шпион, заглянув в лазарет, скривился. Такое количество народа никак его не устраивало, однако выбора как будто не было – до рейда оставалось не так много времени. – Месье Медик, я… мы можем поговорить? – спросил он, выходя на центр комнаты и косясь на ставших невольными зрителями Скаута и Пулеметчика. Те исподволь пихали друг друга локтями в бок. Скаут периодически ругался. Пулеметчик над ним смеялся. Не то, чтобы это походило на дружескую потасовку, и все же Шпион уловил какую-то позитивную эмоцию. Несмотря на то, как Скаут порой обзывался, несмотря на то, что Пулеметчик мог проломить нахалу череп, просто сжав его голову в своей огромной ручище, они контактировали… нормально. И даже Скаут сейчас казался вполне адекватным. Медик развернулся и отвлек Шпиона от созерцания: – «Месье»? Это что-то новенькое. Что тебе нужно, герр Шпион? – передразнил он француза, тоже кинув быстрый взгляд на сидевших в углу зрителей. Шпион вскинул руки: – Поговорить. Просто поговорить. – Отлично, – усмехнулся Медик. – Говори, – он развернулся и снова занялся своими пробирками, которые перебирал как раз в тот момент, когда в лазарете появился Шпион. – А что они здесь делают? – понизив голос, спросил Шпион недовольно. Пулеметчик его услышал: – Что хотим, то и делаем, – сообщил он с угрозой в голосе. – Я думал, ты работаешь один и не любишь, когда тебе мешают, – с деланно равнодушным видом пожал плечами Шпион. – Они мне нужны. Для работы, – не отвлекаясь, бросил Медик, достал этикетку и наклеил ее на стекло, а затем подписал пробирку. – Скаут, отнеси это Демо. Он просил для каких-то своих экспериментов со взрывчатым веществом. – Я мигом, док, – Скаут не преминул отпихнуть Шпиона с дороги, когда подходил забрать пробирку, затем показал Пулеметчику язык и скрылся за дверью. – Ну, чего ты хотел? – Медик развернулся и сложил руки на груди, разглядывая Шпиона в упор. Шпион посмотрел на Пулеметчика. – Я не уйду! – рявкнул тот и, заложив ногу за ногу, развалился на скамье так, чтобы было точно понятно – он устроился очень удобно и теперь ничто и никто не сдвинет его с места. Шпион снова перевел взгляд на Медика. Немец откровенно смеялся над ним, никак не комментируя желание Пулеметчика остаться. Шпион вздохнул. Уж над Медиком-то он точно не издевался, но не мог при этом отделаться от ощущения, что именно Медик вполне способен припомнить ему все то плохое, чего от него натерпелась команда. Он решил побыстрее перейти к сути и покончить с этим неприятным разговором. – Система Респа. Меня интересует система Респа. Это ведь не закрытая информация? Ты можешь мне рассказать кое-какие подробности? Медик удивился: – В принципе, нет. То есть, кое-что могу. Всех технических подробностей я не знаю, с этим лучше к Инженеру… – Magnifique! - не выдержав, перебил его Шпион и, пока Медик не перегрузил его рассуждениями о том, что известно Инженеру, выпалил: – Зоны военных действий. Это правда, что электроснабжение там поставлено на автоматическое отключение через двенадцать часов после рейда? Медик поправил свои очки и с любопытством посмотрел на Шпиона. – В общих чертах, да. Не отключение, но экономный режим. Однако это не имеет никакого отношения к системе Респа. О работе генератора и его режимах лучше спросить Инженера. Он расскажет, как из главного штаба управляют… – Как это не имеет? – воскликнул Шпион. – Имеет самое прямое! Респ продолжает работать в этом экономном режиме? – Конечно, нет, – Медик фыркнул. – Ты знаешь, сколько электричества жрет эта махина? Да и кому нужно, чтобы она работала, если там некого восстанавливать? Даже странно, что ты задаешь такие глупые вопросы. Шпион заскрипел зубами. Собственно, его подозрения оправдались, просто он не хотел в них верить, и ему нужно было услышать подтверждение от кого-то постороннего. – Но, повторяю, это не имеет никакого отношения к тому, что действительно интересно, – продолжал говорить Медик. – Гораздо интереснее вопрос, что испытывает человек между смертью и восстановлением. Способен ли он запомнить этот момент, если физиологические ткани, накапливающие информацию, у него напрочь отсутствуют? И если они отсутствуют, то что остается? Если не остается ничего, тогда почему память о смерти все же сохраняется при условии, что непосредственно перед смертью чаще всего в базе данных не происходит обновле… – Спасибо, док, – кивнул Шпион, отвлекшись от своих мыслей и осознав, что Медик теперь, возможно, не скоро остановится. – Я, эээ, удачного дня. Он махнул рукой Пулеметчику, с подозрением уставившемуся на него, и поспешно вылетел в коридор. Медик тут же умолк и задумчиво посмотрел ему вслед. – Откуда он знает про режимы, доктор? – щурясь на дверь, спросил Пулеметчик. – Я думал, его это не интересует. Я думал, его ничто, кроме него самого, не интересует. – А как ты полагаешь? Кто-то освободил его и дал понять, что он теперь в неоплатном долгу перед своим спасителем. Это более вероятно, чем то, что он стал фанатом лекций нашего Инженера о том, как работают все механизмы на базе. И этот кто-то задел своим поступком Шпиона за живое, – Медик хмыкнул себе под нос, опасная усмешка тронула его губы: – Как интересно. Наш Шпион не любит чувствовать себя в долгу перед кем-то. Хорошо, что не пришлось его вытаскивать. Признаться, я едва не забыл о нем. – Он сказал «спасибо», – заметил Пулеметчик, внимательно выслушав Медика. – О, не сомневаюсь, мы еще много услышим от него такого, чего раньше никогда не слышали. Он нервничает. Он будет совершать ошибки. Вроде той, которую только что совершил. Замечательно, не находишь? Может, его станет проще терпеть и у него не будет времени на идиотизмы, которыми он привык развлекаться. Пулеметчик пожал плечами: – Как будто разумно. Думаю, доктор прав. Посмотрим. Для Шпиона рейд стал пыткой. Прежде он спокойно концентрировался на том, как вывести из игры неприятеля, а сейчас в голове у него то и дело возникали посторонние мысли. Выглядывая из-за угла какого-нибудь здания, чтобы оценить, как идут дела на передовой, Шпион вместо важных моментов почему-то подмечал, как Пулеметчик прикрывает Медика или как Скаут отвлекает на себя внимание вражеского Солдата, спасая тем самым Красного Подрывника. Почему Шпиона это вообще начало беспокоить? Все работали, как команда, один он шлялся где-то, предоставленный самому себе. Ну, так прежде это, вроде, его устраивало. Зачем Шпиону компания? Он полагается на себя, и второй только выдаст его местоположение, если будет все время крутиться рядом. Пара неудачных попыток всадить нож в спину неприятеля – и Шпион понял, что совсем расклеился. Выходя с Респа, он наткнулся на Снайпера, занявшего удобную позицию неподалеку и возвращавшегося, чтобы пополнить боеприпасы. Шпион, уходя в невидимость, отступил в сторону, пропустил не заметившего его стрелка и посмотрел ему вслед. Чертов Снайпер. Из-за него все идет наперекосяк. Если бы он его не спас и не полез с поцелуями… то, скорее всего, никто бы его не спас и никто бы не лез к нему с поцелуями, и он бы корчился в предсмертной агонии, примотанный к скамейке, и не было бы никакого Респа, и… Обозленный Шпион активировал маскировку и рванул к территории неприятеля. Здесь он отыскал вражеского Снайпера и долго наблюдал за ним из угла, выжидая, пока больше никого из Синих рядом не останется. – Juste derrière toi, – шепнул француз ему в ухо, подкравшись незаметно и с наслаждением всаживая нож в спину. Синий Снайпер успел только дернуться. Красного Шпиона долго не было, и вражеский стрелок расслабился – прямо как их собственный, – но только рядом не было Синего Шпиона, который подстраховал бы напарника. Кровь просочилась сквозь одежду. Шпион отступил, выдергивая нож, и труп упал к его ногам. Присев рядом с ним с задумчивым видом, Шпион дотронулся до пятна крови. Чистое убийство. Как-то не принесло оно ему облегчения. Может, надо было подраться со Снайпером? До Шпиона донеслись звуки. Кто-то с громким топотом выбегал с Респа Синих. Француз поморщился и отступил в тень. Бросил последний взгляд на еще не подобранный системой труп и принялся под покровом пробираться к выходу. Не было никакого смысла врать самому себе. Охота на вражеского Снайпера не поможет заглушить то странное зудящее чувство, которое поселилось внутри. И теперь он знал, что охота на своего Снайпера – тоже не поможет. По крайней мере, не такая охота. Снайпер нужен был ему живым. Снайпер… был ему нужен. Надо было только сделать так, чтобы он об этом не догадался. – Значит, это правда? – без предисловий спросил Шпион, выходя из невидимости возле знакомого фургона. Солнце клонилось к закату, окрашивая незатейливый пустынный пейзаж в причудливые тона. Но пасторальная картинка «Стрелок на пороге своей передвижной крепости» все равно была безнадежно испорчена. Снайпер подавился сэндвичем, который утащил из кухни, потому что не хотел сегодня ужинать со всеми. – Какого черта? Ты что здесь делаешь? – кашляя, невнятно спросил он. Шпион закатил глаза, покачал головой, подошел и стукнул Снайпера по спине. Тот вздрогнул от прикосновения, перестал кашлять и приник к бутылке с водой. Сделав пару хороших глотков, он снова уставился на Шпиона. На этот раз недоумение было так явно написано на его лице, что французу даже не пришлось особо вслушиваться в какие-то там интонационные оттенки. – Это правда, что система Респа вырубается через время, и я бы подох там раз и навсегда? – повторил он вопрос. Снайпер снова вздрогнул, и глаза его забегали, как будто он не знал, что ответить. – Да, – выдавил он наконец, – но, слушай… – Значит, тот Шпион не считается, – перебил его француз. – Ты мне жизнь спас, а не жалкую статистику количества убийств. – Я не… – Ты так долго разыгрывал передо мной спектакль в Туфорте. Заставлял упрашивать себя. Почему? Хотел выебать прямо там? Я был связан и не мог сопротивляться. Если так, почему тогда… – Потому что ты задница! – на этот раз перебил Снайпер, рассерженно, недовольно. – И эгоист. Мне часто не нравится, как ты себя ведешь. И я, представь себе, настолько увлекся, что решил, будто это мое дело, – он помолчал, вздохнул и добавил: – Впрочем, выебать тоже хотел. Думал над этим. Шпион сел на знакомый ящик – здесь он сидел, когда они пили коньяк. – Я согласен, – кивнул он, пристально следя за Снайпером. – Что? – опешил тот. – Согласен. Я не знаю, чем еще могу отплатить. Деньги тебе теперь, по всей видимости, не нужны, но раз ты меня хочешь, можешь брать. Спасти твою жизнь здесь я не могу, а больше у меня ничего нет. Снайпер встал и медленно подошел к Шпиону: – Что? – повторил он, как заводная кукла, глядя на него сверху вниз. – Мне повторить, что я твой? Или чего конкретно ты не понял? От Шпиона не ускользнуло, как вспыхнуло в глазах стрелка желание. Он уже напрягся, приготовившись чуть ли не к тому, что его сейчас отымеют прямо на пыльном ящике, но Снайпер осадил себя в последний момент. – Нет. – Что значит «нет»? – возмутился Шпион. – Вчера ты кричал, что скорее подох бы, чем позволил до себя дотронуться. А сегодня ты приходишь и предлагаешь прямо противоположное вот так, за здорово живешь. Я не верю тебе. Я же сказал, что считаю тебя эгоистом. – Вчера я не знал, что ты мне жизнь спас! – протестующе завопил Шпион. – В чем еще ты меня подозреваешь? Снайпер испытующе на него посмотрел и покачал головой: – Все равно нет, – вздохнул и тихо добавил, скорее даже для самого себя, чем для Шпиона: – Я не смогу так. Я не смог потребовать этого в Туфорте, не смогу и сейчас. – Но… я… ты… – Шпион осекся и молча смотрел, как Снайпер отошел и отвернулся. «Да ты, сволочь, его просто-напросто недостоин», – настойчиво свербило в мозгу. – Хорошо, – отгоняя предательскую мысль, решительно кивнул Шпион. – Что мне сделать? Чего ты хочешь? Я тоже не могу так, не у тебя одного есть профессиональная гордость. – Да ничего мне от тебя не надо. – Снайпер! – повысил голос Шпион, вскакивая. – Ты, черт возьми, себя тоже сейчас как последняя задница ведешь! Снайпер обернулся и с удивлением посмотрел на француза. Подумал немного и кивнул: – Мне нужен лук. Достань мне лук. – Что? Чего? – настала очередь Шпиона переспрашивать. – Какой еще лук? – Обычный лук. В смысле, хороший лук. Эти идиоты из корпорационного отдела снабжения прислали стрелы и написали, что лук они потеряли и когда достанут новый, неизвестно. А какого я буду делать со стрелами без лука? – Зачем тебе лук? – все еще не въезжал Шпион. – Я умею из него стрелять, – отрезал Снайпер. Шпион шепотом выругался на французском и пробормотал себе под нос: – Будет тебе лук. Дав слово, держи его. И Шпион снова стоял под дверью мастерской Инженера. Он ощутимо нервничал, кусал губы, подтягивал галстук и никак не мог взять в толк, с чего бы это его так задевает. Когда мяться на пороге стало уже просто неприлично, он вздохнул и постучался. – Кто там? – донесся изнутри голос Инженера. – Пиро, это ты? Не заперто, чего стучишь? Дверь распахнулась, и в проеме нарисовался улыбающийся Инженер. Увидев Шпиона, он нахмурился, и от улыбки не осталось и следа. – Месье Инженер, пожалуйста, выслушайте меня, – выпалил Шпион поспешно, опасаясь, что дверь вот-вот захлопнется, – я хотел… хотел… черт, я хотел попросить прощения. Брови Инженера полезли вверх и залезли так высоко, что, казалось, еще немного, и они покинут лоб хозяина, чтобы отправиться в полет. – Я не шучу! – воскликнул Шпион. – Пожалуйста, – добавил он тихо, каким-то почти надломленным голосом, которого сам от себя не ожидал. Техасец молча смотрел на Шпиона добрых три минуты, и подозрение на его лице только усиливалось. – Ты, я смотрю, чертовски хорошо умеешь канючить. Даже странно, что прежде ты этим умением не пользовался, – мрачно заметил Инженер. – Сам не знал, – буркнул Шпион, заливаясь краской и радуясь, что совсем недавно убедился, как хорошо маска это скрывает. Инженер выглянул в коридор, посмотрел налево и направо и отступил внутрь, освобождая проход: – Ладно, заходи. Со вздохом облегчения Шпион скользнул внутрь. Наверное, самое трудное было сделано, поскольку он не был уверен, что Пиротехник не вытолкает его снова. Но Пиротехника, кажется, не было, а Инженер смотрел на него выжидающе. С сомнением, но, по крайней мере, выжидающе. И тогда Шпион зажмурился, набрал в легкие воздуха и действительно извинился. Попросил прощения за то, что так жестоко подшучивал над напарником, портил его вещи и получал удовольствие от того, что его расстраивало. Инженер молча слушал, затем развернулся, подцепил ногой стул на колесиках, придвинул к себе и устало присел, все так же не сводя со Шпиона взгляда. Тот поежился. Только мысль о том, что ему без Инженера не справиться, удерживала его на месте. – Чего ты хочешь от меня? Что тебе нужно? – равнодушно спросил вдруг Инженер, и Шпион вздрогнул, потому что это было страшнее, чем когда он просто смотрел. – Я? Что? Я… э… – залепетал Шпион, впадая в панику от осознания того факта, что ему действительно много чего нужно от Инженера. Неловкий разговор неожиданно оборвался, потому что именно в этот момент дверь мастерской распахнулась, и из коридора зашел Пиротехник. Он замер на половине шага, уставившись на Шпиона, и тот как-то невольно умолк. – Фтыын ыппыт тыт тыфыыт?! – тыча в Шпиона пальцем, возмутился Пиротехник. – Ын мыфыыт тыпы, Ынфы? Тыффыыыфы фыфыннны! – О, Пиро, как хорошо, что ты зашел, – приветливо кивнул ему Инженер и очень спокойно посмотрел на Шпиона. – Нет, погоди, не трогай нашего гостя. Ему от меня чего-то очень нужно, и я хочу знать, чего именно. Чего это ему такого могло понадобиться, что он прибежал извиняться, м? Шпион сдался и прямо посмотрел на Инженера: – Мне нужно в город. Очень нужно. Очень. Пожалуйста. – Ыф, ыммы нныфны ффыыыфтт! – с сарказмом протянул Пиротехник, ткнув Шпиона пальцем в плечо. – Ы ыфы фыфы ыммы нныфны? Ынфы, нны фыфы ыы! Инженер усмехнулся, встал со стула и обошел Шпиона кругом. – Знаешь, Пиро, – сказал он раздумчиво, обращаясь к Пиротехнику так, будто Шпиона тут вовсе не было, – такая возможность выпадает раз в сто лет, нельзя ее упускать, – и, снова поворачиваясь к Шпиону, заявил: – Будешь мне должен. Француз дернулся. Променять один должок на другой, хоть и не такой внушительный… – Хорошо. Я понял, – поколебавшись, ответил он, самоотверженно удерживая себя в руках. – Вот и договорились, – усмехнулся Инженер, доставая из кармана гаечный ключ. – Идем. Шпион выдохнул. Разговор с Инженером беспокоил его куда больше предстоявших поисков мифического лука, необходимого Снайперу. В конце концов, в городе был телефон, а у Шпиона были какие-никакие связи. Кроме того, его информаторы брали деньги, поэтому договориться с ними было гораздо проще. Через два дня Шпион отдал Снайперу лук. – Э… допотопный какой-то, – поморщился Снайпер, – но ладно. Сойдет. Все лучше, чем ждать еще три месяца. – Так что? Значит, все? Мы в расчете? – растерянно спросил Шпион. Они не общались эти два дня, вообще не разговаривали, не пересекались, не сталкивались случайно на кухне – и Шпион, хоть он и не отдавал себе в этом отчета, фактически жил надеждой на встречу. Надеждой на то, что снова увидит проступающее на лице Снайпера желание. Это бы славно потешило его самолюбие, так усердно втаптываемое в грязь последние несколько дней. Но Снайпер тщательно не обращал на Шпиона никакого внимания. – Все, – кивнул он. – Мы в расчете. Он спасет мне шкуру еще миллион раз, – стрелок взял лук в руки и принялся его рассматривать, – так что, да, в расчете. Можешь больше не насиловать свое непомерное высокомерие общением со мной. Шпион едва не вспылил, но почему-то подавился собственными возражениями, закусил губу и, не выдержав напряжения, активировал невидимость – а потом тихонько ушел. Снайпер никогда в жизни не пойдет на поводу у своих желаний, даже если будет помирать от спермотоксикоза. Шпион ругался и ругал Снайпера еще дня четыре или около того, затем вдруг вспомнил, что Инженер обнаружил в нем скрытый талант, и решил, что в бою все средства хороши. Решил он это прямо во время рейда, что, однако, ничуть его не смутило. Увлекшись идеей и моментально потеряв интерес к битве, Шпион бросил вражеского Скаута с перерезанным горлом захлебываться собственной кровью и ломанулся обратно к территории Красных, где залег их Снайпер. – Снайпер, я тебя хочу, – заявил он, подобравшись к стрелку почти вплотную и выходя из невидимости прямо у него над ухом. Снайпер двинул ему локтем промеж ребер и отскочил, выхватывая кукри. Затем на его лице отразилось понимание, и он совершенно очевидно покраснел. Шпион усмехнулся, не в силах сдержать себя. Вид смущенного Снайпера, застигнутого врасплох, располагал к тому, чтобы улыбаться. – Я врал и тебе, и себе, – продолжил гнуть свое Шпион. – Признаю это. Я идиот, и я тебя хочу. – Что, прям здесь? – ляпнул Снайпер первое, что пришло ему в голову, очевидно, еще только придумывая достойный ответ, но не успев справиться с нахлынувшим на него давлением. – Ну зачем же здесь? – пожал плечами Шпион. – Там, вроде как, рейд еще не закончился. Но, может, мы все же поговорим, ммм, о нас? На базе. Вечером. Пожалуйста. – Ты головой ударился? – Да ладно тебе, перестань. Ты меня хочешь, я тебя хочу, почему бы это не обсудить? Снайпер заскрипел зубами. Вот теперь Шпион ясно видел, как в его глазах снова загорается знакомый огонек. – Так что? – решил ковать железо, пока горячо, француз. – Договорились? – Тебя совсем не волнует, что нас, возможно, подслушивает вражеский Шпион? – Служебные романы контрактом не запрещены, – мурлыкнул француз, довольно ухмыляясь. – Пусть завидует. И хватит отвечать вопросом на вопрос. Снайпер покачал головой: – Псих. – Ты хочешь этого психа. Синий Шпион, невидимым торчавший возле окошка в самом дальнем углу, но не слишком далеко, так что до него все же долетали слова, вынул изо рта незажженную сигарету и осторожно вложил ее в портсигар. Неслышно убрал портсигар в карман и покосился на двух придурков, выяснявших отношения. Воистину идиоты. Не могут решить, кто будет сверху? Великая проблема, ничего не скажешь. Шпион вздохнул и выглянул из окошка. Внизу было весело. Летели ракеты, падали и взрывались гранаты, прыгали по крышам скауты. Синий Шпион с тоской проводил взглядом Красного Медика и еще раз горестно вздохнул. Снайпер еще думал, что, возможно, весь этот нелепый разговор во время рейда на самом деле лишь почудился ему. Но после боя Шпион поймал его в коридорах базы, когда он направлялся к своему фургону, и недвусмысленно дал понять, что разговор все-таки состоялся. А именно: затащил в свою комнату. Молча и без обиняков. – Мы хотели поговорить, помнишь? – запирая дверь, начал Шпион. – Думал, у меня были галлюцинации, – уставившись на француза, ответил Снайпер. – Что ты хочешь от меня услышать? – Что ты готов меня трахнуть прямо здесь и сейчас. Потому что в противном случае это мне придется тебя трахнуть, а у меня не особо… много опыта… с… – Мужчинами? – Снайпер шагнул к Шпиону, и тот оперся о стену, позволяя австралийцу зажать себя в углу. – Да. Снайпер дотронулся до маски: – Могу я, в таком случае, ее снять? – Когда выпьешь, ты более решительный, – фыркнул Шпион. Снайпер вздохнул и расценил этот ответ, как согласие. Да, пожалуй, когда выпьет, он куда более решительный. Но разве его можно было в этом винить? Он так долго одергивал себя, что до сих пор колебался и не мог поверить в реальность происходящего. Все равно казалось, что или Шпион над ним смеется, или он сам вот-вот сделает что-то такое, отчего потом непременно будет мучительно больно. Медленно стаскивая со Шпиона маску, стрелок внимательно наблюдал за ним. Участившееся дыхание, краска на щеках, дрожь в теле – но без настороженности, без нервного напряжения, которые точно бы проявились, вздумай Снайпер принуждать или насиловать француза. Не может быть, чтобы он прикидывался и разыгрывал спектакль ради какой-то другой цели. Замерев на минуту, Снайпер разглядывал лицо Шпиона, не скрытое больше маской, и задавался вопросом, точно ли он никаких деталей не упустил. Закрывший было глаза Шпион снова открыл их и растерянно посмотрел на Снайпера. – Что? Все-таки хочешь выпить? – с сомнением протянул он, пожалуй, даже слегка разочарованно. – К черту, – тряхнул головой Снайпер, не то отвечая французу на предложение выпить, не то – самому себе касательно терзавших его сомнений. – Иди сюда. На кровати они оказались вполне естественно. Стащили друг с друга одежду тоже как-то само собой. А потом Снайпер одурело целовал Шпиона, почти не давая ему шевельнуться и вздохнуть, но, когда рука стрелка, скользнув вдоль бедра, сомкнулась на его члене, француз дернулся: – П-п-погоди, – заикаясь от нехватки кислорода, попросил он. – Что? – оторвался от него Снайпер. – Я так кончу еще до того, как разберусь, как тебе нравится целоваться. И потом, когда я спрашивал, готов ли ты меня трахнуть, я имел в виду – трахнуть. По правилам, так сказать. В задницу. – Чего? – Снайпер аж отодвинулся, принимая сидячее положение. – Слушай, это вообще-то… к этому вообще-то лучше морально подготовиться… и все такое, а я… я, знаешь, не уверен, что сейчас смогу… удерживать себя в узде и… осторожно вводить тебя в курс дела… Снайпер кусал губы. Было чертовски сложно объяснять Шпиону то, о чем он привык вообще не говорить, особенно учитывая, как сильно ему хотелось просто снова дотронуться до своего новообретенного любовника. – Меня не надо «вводить в курс дела», – заявил Шпион, тоже усаживаясь на кровати. – Я никогда не занимался анальным сексом, я хочу попробовать. Но со мной не надо из-за этого цацкаться. Делай все, как обычно. – Но… – Ой, да брось, Снайпер! Ты не смог надругаться надо мной, пока я валялся связанный. Очень сомневаюсь, что и сейчас – сможешь причинить боль. Не ломайся. Какая поза самая удобная при анальном сексе? – Раком! – рявкнул Снайпер, теряя терпение. Шпион кивнул, перевернулся на живот, уперся локтями и коленями и бросил взгляд через плечо: – Так? У Снайпера перешибло дыхание. Он не меньше минуты осознавал, что Шпион добровольно повернулся к нему спиной. – Ты, что… – он осекся. «Идиот? Смеешься? Издеваешься? Черт, я хочу тебя». Он подался Шпиону навстречу и пробежался пальцами вдоль его позвоночника, исследовал ягодицы и облизнул губы: – У тебя есть любрикант? - вместо возражений, которых больше не осталось, спросил Снайпер. – И еще… – У меня все есть, – перебил его Шпион надламывающимся от предвкушения голосом. Он пошевелился, дополз до изголовья кровати, выгреб из стоявшей рядом тумбочки кучу всего и бросил Снайперу тюбик и презерватив. Снайпер, заметивший среди хлама игрушки, наручники и много чего другого, присвистнул. – Я подготовился, – скромно заметил Шпион, снова опускаясь на локти. Снайпер решил ни о чем не спрашивать. На него волнами накатывало вожделение, гормоны бесились, он придвинулся к французу сзади, наклонился и обвел языком колечко ануса. Шпион тихонько застонал, дрожь его усилилась, но Снайпер уже не останавливался. Тюбик он нашарил вслепую, щедро захватил на пальцы смазки и медленно проник средним в Шпиона, добавляя через время указательный. Шпион часто дышал, мял ладонями подушку и иногда оборачивался, хотя потом как будто смущался, после чего старался еще какое-то время не смотреть через плечо. – Я не могу больше терпеть, – вполголоса сообщил Снайпер. – Ты готов? – Oui, eh bien, oui, – прошептал, задерживая дыхание, Шпион. Снайпер не видел, но почувствовал, как тот зажмурился. Вопреки тому, что он сказал, Шпион думал, ему будет больнее. Но ощущения были, скорее, странные, чем болезненные. Возможно, еще и потому, что он был на взводе, или потому, что Снайпер, несмотря на уверения в обратном, так хорошо умел не давать себе воли. Он тяжело приник сзади к спине Шпиона и замер на какое-то время, переводя дыхание, скрипя зубами. Затем сделал несколько пробных движений тазом, отчего француз безотчетно зашипел и снова вцепился в подушку. – Как ты? – выдавил из себя Снайпер, и даже постороннему зрителю стало бы понятно, с насколько ощутимым трудом он удерживается от дальнейших резких движений. – Это… странно, – честно ответил Шпион, впадая в подобие транса и принимаясь рассуждать на отвлеченные темы. – Ощущения такие, как будто я снова привязан к скамейке, и ты хочешь выжать из меня мольбу о пощаде. – Что?! – Нет, не останавливайся! – с тревогой бросил на стрелка взгляд Шпион. – Мне… нравится. Трахни меня. Пожалуйста. Снайпер тихо выругался, и Шпион на автомате отметил, что австралийца заводит, когда его просят, да и вообще его смущают любые разговоры, касающиеся интимных переживаний. Больше никаких выводов Шпион сделать не успел – Снайпер повторил движение, затем еще и еще. В какой-то момент он задел ту точку внутри Шпиона, которая кажется, называлась простатой… Сейчас Шпиону было плевать, как она называлась, хотя он, конечно, знал. Но когда касание повторилось, он ни о чем больше не думал, только застонал и почувствовал, что Снайпер стал двигаться быстрее – и еще несколько раз перевернул для Шпиона все его представления об ощущениях и переживаниях. Затем стрелок слегка подкорректировал свою позу, приобнимая, скользнул рукой по передней поверхности бедра и снова сжал в ладони член Шпиона, проходясь большим пальцем вдоль головки. Тот вздрогнул, дернулся, выгнулся – и кончил, слишком потрясенный, чтобы выдавить из себя слово или даже стон. Снайперу потребовались еще минута или две, но время француз уже не фиксировал. После того, как стрелок кончил и отпустил его, Шпион без сил повалился на бок, восстанавливая дыхание и бормоча что-то на французском. Снайпер прилег рядом. Австралиец, казалось, мог молчать теперь до скончания веков, но Шпиону хотелось обсудить случившееся. И он, поерзав на кровати и приняв самое удобное положение, первым завязал разговор. – Так что? Повторим как-нибудь сегодняшнее? Я совсем не прочь тебя приватизировать. Снайпер вздохнул: – Сигареты у тебя есть? – Как я и говорил, у меня все есть. Все необходимое, чтобы чувствовать себя комфортно, – фыркнул Шпион, нашарил на тумбочке сигареты и передал их Снайперу вместе с зажигалкой. – Спасибо, – Снайпер закурил. – Неудивительно, что я так долго тебя не понимал, – сощурился Шпион, комментируя нежелание Снайпера отвечать на вопросы. – Странно, как ты вообще умудряешься договариваться с командой. – Сам такой, – огрызнулся Снайпер, но затем все же добавил: – Не слишком-то умудряюсь, если ты не заметил. Живу отдельно, ни с кем особо не общаюсь. – И не хочешь? Мне выставить тебя из своей комнаты, чтобы ты мог вернуться к себе? - поддразнил Шпион. – Не надо, – Снайпер поморщился. – Если ты не против. – Значит наш нелюдимый варвар все-таки увлекся манерным французом и решил изменить своим принципам и завязать со своим одиночеством, м? – растягивая слова, протянул Шпион. – Что ты во мне нашел, позволь узнать? Снайпер отвернулся и уставился в стену. – Да я понятия не имею, – буркнул он. – Есть в тебе что-то невыносимо притягательное. Польщенный Шпион раздулся от гордости. – А я еще подумал… – Слушай, хватит. Я… черт, я не умею вести такие разговоры. Шпион хихикнул: – Уже жалеешь, что затащил меня к себе в постель? – Неизвестно еще, кто кого в конечном итоге затащил, – проворчал Снайпер, закрываясь подушкой. – Ведь это твоя постель. – Собственно, я подумал, что надо как-то… отблагодарить Солдата, – продолжал рассуждать Шпион, не обращая внимания на то, что Снайпер усердно прячется под подушкой. – В конце концов, если бы он меня к скамейке не привязал… хм… – француз погрузился в обдумывание своих мыслей, – кажется, у меня есть идея. – Ты что задумал? – приподнялся на локте Снайпер, убирая подушку. – Рожа у тебя такая довольная. Не нравится она мне. – Все будет совершенно невинно, честное слово, – заверил его Шпион. – Ты разве не благодарен Солдату за такой подарок? Снайпер хмыкнул и ничего не ответил. Наутро Шпиона простыл и след. Снайпер с недоумением оглядел комнату и даже под кровать заглянул, но, по всему выходило, что француз не стал его дожидаться, а просто ушел. Снайпер почесал в затылке. Записки Шпион ему не оставил, но, может, это было и не нужно, ведь, в конце концов, они жили в одном здании, пусть даже условно, учитывая привычку стрелка ночевать в фургоне. Или же это был очередной розыгрыш. Снайпер хотел разозлиться, но припомнил, что Шпион говорил накануне о Солдате, и заторопился привести себя в порядок, потому что кто его знает, этого француза, что он там задумал. Выглянув в коридор и убедившись, что никого снаружи нет и никто не заметит, как он выходит из комнаты Шпиона, Снайпер тихонько выскользнул и прикрыл за собой дверь, а затем поспешил к кухне, где наемники имели привычку собираться по утрам. Добравшись до кухни, он обнаружил Шпиона в смежной комнате, которую условно можно было назвать столовой. Тот преспокойно попивал кофе и поглядывал на часы. – Ты чего вскочил в такую рань? – подозрительно поглядывая на Шпиона, спросил Снайпер. – О, ну, я же обещал принести Солдату подарочек, – объяснил Шпион, мило улыбаясь. – Хочешь кофе? Я тебе сварю. – Какой еще подарочек? Не помню ничего такого, – нахмурился австралиец. – Слушай, так дело не пойдет. Я говорил, мне не нравится, как ты порой себя ведешь. – Не будь занудой, mon cher, я же пообещал, что это будет невинный розыгрыш. Да даже и не розыгрыш, а так. Честное слово, я сдержал свое обещание. И вообще, я буду паинькой, если ты в свою очередь пообещаешь мне повторение вчерашнего. Снайпер вздохнул и сел. Шпион отлично знал, что он уже пообещал ему все, что только мог, еще в тот момент, когда перерезал веревки, удерживавшие француза в Туфорте. – Не смотри на меня так, – поморщился Шпион. – Я очень стараюсь быть лучше, чем я есть на самом деле. Но надо же иногда развлекаться. – Иногда? Один день прошел, – с сарказмом напомнил Снайпер. – Времени уже много. Чего он там копается? – пробормотал Шпион, игнорируя выпад Снайпера и поглядывая на двери кухни. На пороге как раз в этот момент нарисовался Подрывник: – Доброго утречка всем, – радостно приветствовал их шотландец. – А где Солли? Он же всегда первый на посту. Случилось, что ли, чего? Его перебил громогласный ор, раскатившийся по всему зданию. – КТО ПРОНИК В МОЮ КОМНАТУ, ПОКА Я СПАЛ?! ВЫЙДИ И НАЗОВИ СЕБЯ, ЖАЛКИЙ ТРУС! Подрывник и Снайпер, в изумлении переглянувшись, рванули в коридор. На крик Солдата сбежалась и остальная часть команды. Из лазарета выглянул Медик. В коридоре показались Скаут, Пиротехник, Пулеметчик и Инженер. Из столовой неторопливо вышел Шпион. – ПРИЗНАВАЙТЕСЬ, ДАМОЧКИ, КТО ИЗ ВАС ПРИТАЩИЛ МНЕ ЭТОТ ВЕНИК! И тут Снайпер заметил, что Солдат размахивает маленьким изящным букетиком цветов. – Ты, что, сдурел? – ошарашенный, шепнул он Шпиону. – Ну, я же не собираюсь признаваться, – пожал тот плечами. – А вообще, я не думал, что наш Солдат настолько тупоголов. Мне хотелось посмотреть, какая у него будет реакция, но я и представить не мог, что она будет такая. Что он… начнет его всем под нос тыкать. – ДЕМО, ЭТО ТЫ?! ЭТО У ТЕБЯ НЕ ХВАТИЛО ДУХУ ПРИЗНАТЬСЯ В СВОИХ ЧУВСТВАХ, КАК МУЖЧИНА, ГЛЯДЯ В ГЛАЗА?! – Я? Нет! Солли, ты что?! Да я бы никогда! – Подрывник замахал руками и отступил, бросая затравленные взгляды на все двери, которые только попадались ему на пути, и прикидывая, куда бы сбежать. У него было такое несчастное выражение лица, что Пиротехник не выдержал и рассмеялся, хлопая в ладоши. – ПОЧЕМУ ЭТО НИКОГДА?! ЧЕГО ЭТО ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ?! ЛАДНО, ПОТОМ РАЗБЕРЕМСЯ! КТО МНЕ В ТАКОМ СЛУЧАЕ ТАК БЛАГОДАРЕН? СКАУТ, ТЫ?! Скаут сдавленно пискнул, и его перекосило от ужаса. Он помотал головой и попытался удрать, но был пойман за руку Медиком: – Скаут, – сухо произнес тот, недоверчиво переводя взгляд со Скаута на Солдата, – по-моему, молодой человек, нам надо поговорить. – Я ни при чем! Мы с ним не того, не этого! Это клевета! – завопил Скаут, когда Медик потащил его в лазарет. Пулеметчик с Инженером расхохотались, присоединившись к уже вовсю веселившемуся Пиротехнику. – «Благодарен»? – переспросил Снайпер. – Я оставил записку, – наклонил голову Шпион, наблюдая, как половина команды потешается над Солдатом. Солдат продолжал бушевать, но ничего внятного добиться ни от кого не мог. Снайпер усмехнулся. – Ну, ладно, – подытожил он, – это забавно. В конце концов, никто не заставлял его вопить во всю глотку. Но где ты, черт тебя дери, достал цветы? Шпион лишь таинственно улыбнулся.