Мертвая

– Ты никогда не задумывался, что будет потом? – Потом – это когда? – Просто потом. После смерти… ... Когда тебя загоняют в угол – тебе больше некуда бежать. Правая рука касается одной стены, левая – другой. Прямо перед тобой охотник, а позади – тот самый угол. Место, где стены сливаются воедино. Когда ты чувствуешь, что это конец, ты думаешь о многом. Когда телефон зажат в поднятой руке, когда прямо перед тобой человек с пистолетом – безымянный человек с пистолетом – ты вспоминаешь многое. И, наверное, тебе в этот момент стоило бы попросить у Бога прощения за все свои прегрешения. Наверное. ... Прости, что я любила. Не плохая и не хорошая – просто я. Безразличная, безрассудная, жестокая, любящая. Прости. Не знаю, за что мне стоит просить прощения. Может, за то, что мысли путаются, и я то я, то Вероника? А может за то, что это конец, и я ничего уже не могу сказать тебе, когда сказать надо так много? Или за то, что иногда ближе тебя для меня нет никого на свете, и тогда ты – это ты, а иногда ты просто Линкольн. Прости, что сомневалась. ... Прости, что сомневаюсь. Прости, что не знаю, что будет дальше. Прости, что хочу, чтобы ты помнил меня – хоть иногда. Прости, что причиню тебе боль. Мне хочется закрыть глаза, а потом открыть – и убедиться, что ничего нет. Что ничего не было. Прости, что люблю и не могу отпустить. ... – Ты никогда не задумывался, что будет потом? За окном идет снег, и стекло запотело. За окном идет снег, и белые пушистые хлопья падают на подоконник. За окном идет снег, и мне холодно. – Потом – это когда? Ты улыбаешься. Я люблю, когда ты улыбаешься. Я люблю морщинки, появляющиеся у тебя на лице, когда ты улыбаешься. Когда ты улыбаешься мне, мне кажется, что я вижу нежность в твоих глазах. – Просто потом. ... Для нас никогда не было потом. Потом – для тех, у кого жизнь размерена и стабильна, а не американские горки – взлеты и падения – как у нас. Потом – скучное и желанное. Потом – я ненавижу и мечтаю об этом потом. У нас не было потом. У нас было сейчас – сладкое или горькое, счастливое или несчастливое. Мы жили одним днем, одной минутой, одной секундой или даже долей секунды. Я боялась засыпать рядом с тобой – боялась проснуться одна в холодной комнате, освещенной лишь неярким зимним солнцем. У нас никогда не было потом, и у нас никогда его не будет. ... За спиной нет угла, и за спиной стены не сходятся воедино, но бежать некуда. Некуда идти, и некогда даже шевельнуться. Секунды длятся вечность – но это конец. Я думала, что в конце я буду слышать голоса. Не знаю почему – просто думала. Мне всегда хотелось заглянуть за грань, узнать, что там, увидеть, почувствовать. Сейчас я не хочу. Но мне не жаль. Нет, не жаль. Не жаль того, чего у меня никогда не было, не жаль того, чего у нас никогда не будет. Мне хочется закрыть глаза, но я смотрю. Прости за то, что отчаялась. Прости за то, что мне некуда бежать, некуда идти. Прости за то, что уже не пытаюсь. Прости за то, что ты никогда не услышишь моих последних слов. ... – Ты никогда не задумывался, что будет потом? Ты лежишь рядом, и ты большой и сильный. А я маленькая и слабая. И я нуждаюсь в твоей защите и поддержке. Мне бы так хотелось положиться на тебя, поверить тебе, довериться тебе – и все было бы хорошо. В комнате холодно, и за окном идет снег. Белый-белый-белый снег, словно бы небеса горят и осыпают нас пеплом большого пожара. – Потом – это когда? ... У выстрела своя мелодия, хоть он и не мелодичен. Странная мелодия – но мелодия. Один, два и три – как раскаты грома, а потом гулкое эхо. Я вспоминаю ту музыкальную шкатулку, которую мы как-то разбили в детстве. Когда ты толкнул меня, а я случайно задела ее рукой. И не знала, что делать потом, когда сидела на полу возле разбитой шкатулки, и слушала-слушала-слушала играющую музыку. Сейчас я вспоминаю тот мотив. И мне хочется его напеть. Только вот голоса у меня нет. ... – Ты никогда не задумывался, что будет потом? Я не знаю, зачем спрашиваю. Все такое хрупкое, непрочное и изменчивое, и мне хочется, чтобы ты успокоил меня. Только ты это умеешь. Я могу быть сильной – иногда – но я слабая. А слабые умирают. ... Это не больно – я чувствую лишь толчок, когда пуля пробивает пальто, блузку, кожу. Одна уже почти там, а вторая только-только толкается. И третья – летит. Это не больно. Последние доли секунды, и я боюсь, что не успею напеть тот мотив. Не успею. Не успею. Не успею. Это не больно – я уже ничего не чувствую. Мне кажется, что я засыпаю – проваливаюсь в глубокую темную бездну сна. ... Я люблю тебя. И я спокойна.