Отпущение грехов

– Эта тюрьма убьет тебя, - говорит она. И в этот момент тебе хочется уметь читать по глазам, видеть скрытый смысл ее слов – видеть, и убедиться, что она ничего особенного не имела в виду, и ее слова – просто слова твоего обеспокоенного адвоката. Но ты чувствуешь, что все не так просто. Я справлюсь. Ты хочешь ответить ей, хочешь сказать, чтобы она не волновалась, чтобы она не беспокоилась, чтобы она жила своей жизнью. Живи своей жизнью, Вероника, и оставь нас. У меня есть план, и я смогу. Я хочу искупить свою вину. Но ты говоришь совсем другое. Действуй по плану. ... Каждый шаг причиняет тебе мучительную боль, но ты умеешь терпеть, умеешь не обращать на внимания, не замечать. Каждый шаг причиняет тебе мучительную боль, но ты идешь – и даже не морщишься. Они смотрят на тебя, пристально, внимательно. Они ждут, пока ты сломаешься, ждут, когда ты сдашься, когда ты не сможешь больше терпеть. Но боль – физическую боль – можно терпеть, и ты терпишь. Это не главное, не главное, не главное. Главное – цель. Действуй по плану. Она тоже смотрит на тебя, но смотрит по-другому. Она и сама другая. И ты рад ее видеть, видеть здесь, в этих сумеречных стенах, но эта радость – совсем не то, что тебе хотелось бы чувствовать. Совсем не то. ... – Что случилось? – она боится за тебя. Ты чувствуешь, что она боится, она переживает, и ей страшно. Она не умеет бояться за себя – только за других. Она самоотверженная. Этим вы похожи. И сейчас больше, чем когда-либо. – Все нормально, - отвечаешь ты. Едва ли она поверит, но ты знаешь, что она не станет задавать вопросов. Она другая, она не такая, как прочие женщины, и ты не можешь сказать – лучше они или хуже. Она просто другая. Она – Вероника. Действуй по плану</I>. ... Нога ноет. Фантомная боль – умные слова, не более того. Нога просто ноет, ноет все время, час за часом, минуту за минутой, секунду за секундой. Ты умеешь терпеть. Терпение – одна из главных составляющих твоего плана. Ты смотришь на нее. Ее не должно было быть здесь, она не должна была бы говорить то, о чем она говорит сейчас, но она здесь, и она говорит. Тебе хочется сказать ей, чтобы она не вмешивалась, чтобы она не впутывалась в это, но ты знаешь – этих слов ты никогда не сможешь произнести. Ты никогда не умел возражать ей. И она всегда знала, что ей делать. <i>Действуй по плану. А она будет действовать по своему. ... – Они добрались до тебя, - под глазами у нее темные круги. Под глазами у нее темные круги, и ты помнишь – помнишь-помнишь-помнишь – что она помолвлена. Тебе хотелось бы думать, что она бросила вас, но ты не можешь. Ты не можешь – ты понимаешь, что она должна была бы уйти, уйти раз и навсегда, и не возвращаться. Но она не ушла. Она осталась. Как и ты. Ты и она. Ошибка. Ошибка, которую вы пытаетесь исправить, хотя – возможно – в этом совсем нет вашей вины. Но ты не можешь избавиться от этой мысли. Не можешь, не можешь, не можешь – и только сосредоточившись на плане, ты больше не чувствуешь вины. Действуй по плану. И все будет хорошо. ... Нога ноет, но это не страшно. Страшно то, что, глядя на нее, ты вспоминаешь снег и холод, бар и коктейли с разноцветными соломинками, ее смех и твой смех. Темноту холла, и то, как она споткнулась и вцепилась в тебя, ее холодные руки. Ее раскрасневшиеся от холода щеки, зеленоватые глаза, полураскрытые губы. И то, что ты не чувствовал вины тогда – тогда, за пару секунд до звонка. За пару секунд до звонка, на который ты не ответил. Боль – это не страшно. Тюрьма – это не страшно. Страшнее всего то, что ты виноват, ты знаешь это – каждую минуту, каждую секунду, ты осознаешь свою вину. Ты виноват. И она виновата. ... – Почему ты не сказал мне, что уже делал все то, что делаю сейчас я? – в ее голосе нет упрека. Она не станет упрекать тебя. Она никогда не упрекала Линкольна, а Линкольн давал ей куда больше поводов для упреков. Но она не такая, как другие женщины, она умеет принимать мужчин целиком, полностью, со всеми достоинствами и недостатками. Она умеет любить. Тебе хотелось бы когда-либо встретить женщину, которая полюбит тебя так же. Как она любит твоего брата. Ты и она – вы оба виноваты. Вы оба чувствуете себя виноватыми, вы оба ошибались, оба обманывались, и вас обоих не было там, тогда, рядом. Когда Линкольну нужны были вы. Действительно нужны. Ты задаешься вопросом – что было бы, если бы ты ответил на тот звонок. И она задается вопросом – что было бы, если бы она не исчезала из жизни Линкольна на долгих три года, если бы она попросила прощения и простила сама. Если бы… Действуй по плану. ... Фантомная боль. Ты потерял их всех – отца, мать… остался только Линкольн, и ты виноват перед ним. Ты не можешь потерять и его тоже. Не можешь. Только Линкольн, и только она. Только Вероника. Что было бы, если бы тогда, много-много-много лет назад, она выбрала бы тебя, а не Линка? Что было бы? Ты и она – это невозможно. Ты веришь, что это невозможно. Ты убеждаешь себя, что это невозможно. Тебе нужно думать, что это невозможно. Пока твоя вина лишь в мыслях, лишь в неосторожных словах, лишь в незнании правды, в несправедливых обвинениях. Пока между тобой и ней есть преграда – какой бы она не была – ты можешь искупить свою вину. И она может искупить свою. Действуй по плану. Все должно быть так. ... Действуй по плану. – Я был рад видеть тебя. Быстрый взгляд. Ее руки еле заметно дрожат, просто от холода, как сказала бы она. Просто. Вы оба любите это слово. Просто. Потому что все, что было между вами – сложно, а не просто. – И я. Действуй по плану. А в твоем плане нет места Веронике. Нет места ничему постороннему. Ничему лишнему. Ничему… ошибочному. Действуй по плану. И сделай все верно.