новый мир

Бумажка, склеенная в виде ленты Мёбиуса лежала на столе. Забавно: как из двустороннего листа простым движением получается односторонняя поверхность да еще и с одним краем! Возможно, наш мир подобен листу Мёбиуса и наше пространство на самом деле четырехмерный лист, свернутый в трехмерную загогулину. Бесконечный как окружность с конечной длиной, непонятный как лента Мёбиуса… Но всё-таки, что же за ним? Сомневаюсь, что это знание мне что-то даст. Подобно геометрии Римана, оно не применимо в привычном нам Евклидовом пространстве, но всё же… в нём что-то есть. Что-то великое, манящее как огонь бабочку. Митя стоит у установки с блокнотом в руках, глаза его неистово блестят. -И что ты думаешь? – спрашиваю я. Я знаю ответ, но мне страшно в этом признаться даже самому себе. -Четвертое измерение! – говорит он, и в голосе его звучит восхищение. Сажусь на подоконник, снимаю очки и вешаю их на карман халата. Четвертое измерение… это он так говорит. Я говорю «теневая брана». На деле мы не знаем, что это. Это новый мир. Мир, не известный нам. И мы не сможем его изучить, ибо свет оттуда не возвращается. Он словно попадает в черную дыру… Черная дыра. Да, пожалуй, это уместный термин. Об этом мире мы судим только по гравитационному взаимодействию. Вблизи него сила гравитационного взаимодействия между телами обратно пропорциональна кубу расстояния между ними. Поэтому-то Митя и говорит «четвертое измерение». Это четырехмерный мир. Четырехмерный в плане пространства. Пространство-время, скорее всего, пятимерно… Хотя, кто знает… может быть там мнимое время имеет физический смысл… -Можно пройти, - говорит Митя и запинается. Я удивленно смотрю на него. Пройти? -Ты отдаешь себе отчет? – спрашиваю я. Он кивает. Жаль, что без очков я не вижу выражения его глаз. Пройти-то можно. Туда. Обратно не может выбраться даже свет. -Забавно, что то, чего мы больше всего боимся, больше всего нас будоражит, - отвечает Митя словами доктора Квантума из популярных видюшек. Я киваю. Действительно, в институте нас столько лет учили мыслить в n-мерном пространстве, заставляли учить квантовую физику и теорию относительности… в своем воображении мы уже создали мир, столь отличающийся от того, что мы видим повседневно, что нас уже ничем не удивишь. Мы свыклись с корпускулярно-волновым дуализмом, с эффектом замедления времени и сокращения длины, научились представлять n взаимно перпендикулярных прямых… И вот теперь, кажется, всё это рядом с нами, а не где-то отвлеченно. Не способ решения уравнений, не удобные для расчетов формулы, а мир. Целый мир! И, открыв этот мир, мы замерли в нерешительности. -Жаль, что рассказать никому не выйдет, - говорит Митя. Я непонимающе поднимаю на него глаза. -Ты хочешь…? – договорить я не могу. Слова застряли в горле. -А ты боишься? -Но… это же равносильно самоубийству! -Мне не впервой, - улыбается Митя. Я знаю, что он пытался покончить с собой, когда был студентом, и что его за это чуть не отправили в психушку… Ну да, обычно люди не кончают с собой без причины. Точнее, как без причины… причина-то была, но совсем не обычная. «В моей смерти прошу никого не винить. Мне просто интересно» - так гласила его «предсмертная» записка. Все думали, что причина намного глубже и у Мити что-то стряслось, но ему действительно было просто интересно. Интересно, что там за гранью. -Ты тоже меня психом считаешь? – усмехаясь спрашивает друг. О нет, он не просто псих. Он ученый. Великий ученый. -Но тебе же всего 32… Может, лет через 30-40? Митя только смеется: -А тебе 26. Вот ты и жди 40 лет. Его ничто не держит в этом мире. Поэтому он не боится. Не так. Он не боится неизвестности, поэтому его ничто не держит в этом мире. Не то, что я… Он знает, что не сможет вернуться, но все-таки впрыгивает в этот мир, не сказав мне даже «прощай», а я так и остаюсь сидеть на подоконнике, созерцая вместо окружающего мира цветное пятно вследствие моей близорукости.