Christmas lights

Его пальцы то мерно, неторопливо, с лишь ему понятной грустью скользили по изящным в своей простоте клавишам старенького пианино, то резко ударяли, словно хотели растерзать его душу потоками музыки, скрипом рваных струн и разбитых надежд. Он не выдержал и с силой захлопнул крышку, почти тут же падая головой на руки и пытаясь сделать хотя бы один вдох. Щеки неприятно обжигала соль, пальцы дрожали, вынуждая его сжимать их в кулаки и прятать в длинных рукавах, да и самому укутываться по самые глаза, изо всех сил зажмуриваясь и мечтая о том, чтобы льдом покрылись не только окна его темной, пустой квартиры, но и его сердце. Сердце, которое было настолько изношено, изранено в постоянной борьбе за право быть отданным кому-то, что у его обладателя уже просто не было сил продолжать свои попытки. Он откинулся в кресле, разглядывая в просвет индевелых стекол полную луну, не так давно вошедшую в свои права, и усмехнулся. Рождество. Во всем мире наступал праздник, праздник света, тепла и надежды. Но его это не особенно касалось — не было ни наряженной елки, ни подарков, ни того, с кем можно было этот самый праздник встретить. Никого. Лишь холодный пол, рисунки льда и старенькое пианино. Он подошел к кровати и сел на пол перед ней, достав из кармана телефон. Звонить кому-то было бессмысленно — последний человек, с которым он мечтал провести этот день, сейчас наверняка смеялся над ним в объятиях другого, совершенно не заботясь о том, что Исин сейчас один. Что ему горько, больно, холодно, что у него нет сил продолжать. Что он не хочет наступления нового, не менее тяжелого года, не менее одинокого года. Но, проверив список входящих сообщений, парень с удивлением обнаружил одно особо примечательное, от его университетского друга, Ифаня, которое гласило: «Если не хочешь любви, хоть сексом себя не обделяй в праздник. Все оплачено. Если решишься, просто позвони по номеру...». - Это шутка? - сам у себя спросил Син, ухмыляясь, но нажал кнопку вызова, понимая, что с легкостью может позвонить в прачечную или женское гинекологическое отделение — он бы не удивился. Но нет, трубку взял, судя по голосу, довольно приятному, к тому же, молодой парень, который ответил по-китайски: - Добрый вечер, господин. - Я... - Исин замялся, не зная, что ответить, - Мне сказали, что все оплачено, и если я захочу... - Буду через пятнадцать минут. Чжан удивленно посмотрел на экран телефона, будто спрашивая себя, что вообще только что произошло, но ответа, что не удивительно, не последовало. Зато последовал звонок в дверь. Ровно через пятнадцать минут. Чжан, ошарашенный происходящим, подошел в двери и приоткрыл ее. В щель заглянула светлая макушка в оленьих рогах: - С Рождеством! Вызывали? Смутившись, Син быстро втащил гостя в квартиру, надеясь, что соседи ничего не заподозрили. Юноша был по виду его ровесником, у него были большие, лукавые глаза, которые все с восторгом изучали. - Раздевайся, - кашлянул Исин и мальчишка улыбнулся: - Прямо тут? - Что..? А, я хотел сказать — снимай куртку! Незнакомец прыснул, стягивая верхнюю одежду и вешая ее в шкаф. По нему было непросто определить его «профессию», заметил Исин. Простые голубые джинсы, свитер с оленями... Кажется, у кого-то здесь была мания к этим животным. - Меня зовут Чжан Исин, - улыбнулся Чжан, не зная, как поздороваться более вежливо. В конце концов, он решил протянуть руку, которую мальчишка и пожал с искрящейся улыбкой: - Лу Хань. - Это... - Мое настоящее имя. Юноша подхватил рюкзак и прошел в гостиную, тихо мурлыча какую-то песенку из тех, что обычно крутили в Рождество, а Син двинулся следом, не зная, что нужно делать дальше, когда ты общаешься с теми, кто продает свою любовь. Он так засмущался, что прямо и спросил: - А что...что мне делать теперь? - Первый раз? - понимающе протянул Хань, опуская рюкзак на диван и лукаво улыбаясь. - Да! То есть нет... не первый.. В смысле, я впервые с кем-то так... - Впервые за деньги? - подсказал мальчишка, потягиваясь. Свитер слегка задрался, обнажая животик, и Син сдавленно выдохнул: - У... У... Угу... - Ну, для начала, неплохо было бы добыть елку и ее украсить, - хлопнул в ладоши Хань, а на ошарашенный взгляд Исина невинно улыбнулся, - Что? Рождество же. Хочешь секса — постарайся тоже. - Хорошо... - что-то подсказывало Чжану, что выбора у него попросту не было. - Вот, другое дело, - улыбнулся Лу, разглядывая плоды рук своих. Исин сидел в уголке и старался не мешаться. Единственное, что он понимал, - его комната больше не была темной и холодной. Хань нашел в кладовке елку, украсил ее, развесил по всей квартире рождественские огни. И теперь воздух был пропитан запахами корицы, имбирного печенья и тепла. От этого запаха щекотало в носу, но Син бы соврал, если бы сказал, что он ему не нравился. Нет, наоборот. Он с удивлением наблюдал за тем, как ведет себя Лу. Казалось, ему реально есть дело до того, будет ли Чжану хорошо, спокойно, сможет ли он как следует отпраздновать Рождество. Он осыпал его историями из своего детства, когда мама собирала за столом всю их огромную семью, заставляя Сина жмуриться от смеха и перебирать пальцами густой ворс ковра. - А ты давно этим занимаешься? - Не очень, - покачал головой Хань, улыбаясь, - Денежки нужны, чтобы за обучение платить. Слегка вскинув брови, Исин поднялся и подошел к мальчишке, становясь сзади, разглядывая оленьи рожки и светлую макушку, которая пахла чем-то сладким и солнечным, пахла так ярко, что хотелось уткнуться носом в его волосы и дышать теплом, которое источал мальчишка. - Красиво, правда, Син? - лукаво улыбнулся Лу, и парень не выдержал. Он подошел к Ханю со спины и обнял за талию. - Ты хорошо постарался... Юноша прижался к нему спиной и прикрыл глаза: - С Рождеством... - Спасибо, что я не один. - Нет, ну ты только посмотри на нее! - весело смеялся Лу, хлопая себя ладонями по коленям. Они приготовили рождественский ужин и теперь сидели на диване в гостиной, смотрели развлекательные шоу по телевизору и смеялись над тем, как Исин пытался изображать ведущих, - Она определенно лучшая! Я ее обожаю! - А что еще ты обожаешь? - прищурился Син, который вот уже несколько минут разглядывал неугомонного мальчишку, понимая, что, кажется, впервые за долгие годы, ему наконец-то нравится этот праздник, особенный для каждого. Ему было весело, спокойно...а еще он не мог оторвать взгляд от искрящихся глаз, вздернутого носа и губ, влажных от скользящего по ним языка. Лу Хань был красив. Настолько, что сводило живот и пальцы на ногах. К нему нестерпимо хотелось прикоснуться. - Я... - парень задумчиво постучал указательным пальцем по губам, - Я люблю оленей, мороженое, рождественские огни, читать стим-панк, играть на пианино... - Правда? Тогда ты обязан будешь сыграть со мной. - Хорошо, - покорно улыбнулся Хань, слегка краснея. - А еще? - жадно выдохнул Чжан, которому внезапно захотелось знать узнать о своем ночном госте все. Детство, привычки, любимые блюда... - А еще я люблю целоваться... - Хань подался вперед, притягивая к себе своего нерешительного «клиента», и коснулся губами его губ, - Очень люблю... Ох! Чжан резко потянул его на себя, но не удержал и они оба свалились на ковер, тихо смеясь. Лу покрывал поцелуями лицо Исина, жался к нему. В его глазах пьяняще искрились рождественские огоньки, заставляя Исина тонуть во внезапной нежности. Лу осторожно потянул вверх его кофту, а потом провел кончиками пальцев по сильной спине: - Не холодно? - Согреешь меня? - Угу... Чжан коснулся губами лба мальчишки, а затем откинул и его свитер с беднягами-оленями в сторону. Лу слегка поерзал и сдавленно застонал, когда губы любовника прикоснулись к отчаянно бьющейся жилке на шее. - Не бойся, я чистый... - Мне плевать, Лу. Я просто хочу, чтобы ты сегодня был моим... - хрипло пробормотал Исин, сжимая губы мальчишки в поцелуе и наслаждаясь робкими, но постепенно становящимися все громче, стонами его жаждущего тела. Хань избавил Чжана от пижамных штанов в мгновение ока, с его же ремнем пришлось повозиться. В конце концов, Исин уже рычал: - Я так их просто между ног порву и все! Лу заливисто хохотал: - Не торопись... Порвать на мне одежду ты успеешь и позже. Он сам помог Сину раздеть себя, а потом тихо застонал, когда они соприкоснулись, чувствуя тепло кожи друг друга. Ласки были неторопливыми, но порой очень жадными. Сину не терпелось обладать этим хрупким, сладким и солнечным телом, что так извивалось от его прикосновений и источало аромат возбуждения. А потому он мягко развел ножки Лу в стороны, заставил его убрать пальцы, которыми он сам растягивал себя, и прикоснулся к дырочке языком, облизывая и смачивая ее. Он сжал свой член у основания, чтобы не кончить раньше времени от запаха, вкуса, томных стонов и вздохов. И лишь когда раздразненный Хань заныл, что больше не может терпеть и скоро сойдет с ума, лишь тогда Исин стал проникать в него. Медленно. Очень медленно. Чувствуя каждый миг их общего удовольствия. Хань был тугим, горячим, влажным от его языка. И это убивало Сина где-то на уровне подсознания. Заставляло его до боли желать мальчишку с огромными глазами цвета темного ореха. Лу ерзал и мягко подавался ему навстречу бедрами, не срываясь на бешеный темп, нет. Позволяя чувствовать все. Позволяя трогать везде. Позволяя получать в ответ нежность. Он обхватил Сина ногами за бедра, а сам прижался к его губам. Их ритм был понятен лишь им самим, они дышали друг другом, тонули в горьковато-сладком запахе имбиря и пота, в движениях губ и языка, и сладком шепоте и мольбах продолжать. Они были частью друг друга, они отражались в глазах друг друга, сейчас, в этот момент, они были друг для друга всем. А потому Исин сразу почувствовал, когда Хань начал сжиматься на его члене, дышать чаще и глубже, жмуриться, кусать свои губы и хрипло звать «Син-а... Син-а...». Он осторожно подхватил его под бедра и с молчаливого согласия увеличил темп, заставляя мальчишку перейти от тихих томных стонов до криков удовольствия. И сам он тонул, тонул, в темной ореховости глаз, тонул в светлых волосах и влажных губах... Пока мир не взорвался, не разлетелся огнями рождественской гирлянды. Яркими, чарующими бликами. Хань вскрикнул, царапая его спину, что-то бессвязно шепча по-китайски о том, что ему хорошо... Чжан осторожно лег на него, не желая выходить из теплого тела, и уткнулся носом ему в шею. И лишь через десять минут тишины спросил: - И что нам теперь делать? Хань тихо засмеялся, поправляя оленьи рожки на голове. - Тебе будет легче это решить, если я скажу, что я не шлюха? - Как?! - Исин аж приподнялся. - Так, - Лу прижал ладонь к губам, сотрясаясь от смеха, - Прости, но я — Лу Хань. Я сводный брат Ифаня. - О... - только и смог выдохнуть Чжан, - Но... - Я учусь там же, где и ты. Только на курс младше. И я влюблен в тебя вот уже целых два года, представляешь? - О... - Ты повторяешься, - погладил парня по щеке Хань, - Фань знает о моих чувствах. Собственно, он все это и провернул... - мальчик отвел глаза, слегка краснея. Исин медленно вышел из него и лег рядом. - Вот оно что... Ну, этого можно было ожидать... И снова несколько минут полнейшей тишины. - Ты сердишься? - закусил губу Хань, не выдержав. - Сержусь. - На то, что я обманул тебя? - На то, что ты не обманул меня раньше, - Син повернулся к Лу и коснулся губами его губ, - А теперь давай начнем еще раз. Меня зовут Чжан Исин. - А меня — Лу Хань, - тихо выдохнул юный обманщик. - Приятно познакомиться, Лу. Как насчет того, чтобы провести вместе Рождество? Хань кивнул, широко улыбаясь и притягивая к себе Исина. И была лишь тишина, нежные поцелуи и блики ярких рождественских огней.