Ну, бывает...

Это нередко происходило спонтанно. Ну, скажем, за работой над документами, вроде только разбирали накладные о поставке приводов как – оп! – она уже лежит животом на столе, а он ритмично двигается и шумно дышит сзади. И вроде у Нанабы было достаточно сил, чтобы при необходимости результативно врезать даже такому здоровому мужику как Майк, вздумай он упорствовать без её согласия, но, что занимательно, ни разу за последние четыре года у неё такого желания не возникало. Они оба всегда были «за», правда, время слишком часто было «против». Потому секс, нередко как-то даже против воли, становился чуть ли не экстремальным. То в библиотеке, где их, сам того не желая, застал бедняга Моблит и долго потом не мог пройти мимо не опустив глаз; то на складе тех же злосчастных УПМ, ну а что – все на полигоне, а кладовщик надолго вышел; раз даже случилось заняться этим в кабинете командора Смита, Ирвин до вечера уехал в город, оставив Майку ключ, чтобы тот закончил размечать карту, которую слишком муторно было снимать, сворачивать и переносить, ну он и закончил, правда для начала не совсем карту. Узнал бы Ирвин, утопил бы в сортире, как пить дать. Нанабе его темпераментность весьма льстила. Она откровенно восхищалась неукротимой мужской силой своего командира. Вроде взрослый мужик тридцати с хвостиком лет – с таким хвостиком, что вот-вот будет сорок, - откуда такая прыть? Его не останавливали ни какие дни календаря, ни усталость, ни недосып. Нанаба изредка посмеивалась, что это она моложе его более чем на десять лет, а не он её и волна бушующих гормонов давно должна была пройти мимо, разбившись о берега зрелости, но, как и прежде, не отказывала. Снова поздний вечер, практически ночь, час как прозвучал сигнал к отбою. Коридор пуст и никто не увидит солдата Нанабу, пробирающуюся со свечой в левой руке, ко второй с конца коридора комнате. Легкий стук, тихий скрип петель: - Это я. - Никого другого я не жду. Задула свечу, поставив подсвечник на пол, свет от масляной лампы достаточно освещает небольшую чистую комнату, с широкой кроватью, большим, крепко сколоченным, столом, шкафом, парой стульев. Кажется все предметы мебели, кроме, пожалуй, шкафа, уже многократно испытали на себе температуру и ритмичность их любви. Впрочем, почему же, она как-то полезла за свечами, неосмотрительно низко нагнувшись, так что шкаф тоже в общей компании. Майк сидел над очередной картой. Ирвин в своем деле конечно гений и большая умница, но кто, скажите на милость, его схемы дорабатывает, копирует и доводит до сведения остальных командиров, как не его верный майор. Окинул её цепким взглядом, потянул носом воздух: - Ммм… лаванда. Она мягко улыбнулась, расстегивая рубашку. Система креплений после отбоя снята, единственная оставшаяся преграда маленькие белые пуговицы, но и они одна за другой поддаются тонким женским пальцам, оголяя бледные ключицы, маленькую с розовыми сосками грудь, подтянутый живот. Пуговица на брюках поддается ещё легче, плавно скользит молния и плотная белая ткань, соскользнув с округлой попы и гладких бедер, падает вниз. Она плавно шагает вперед, переступая. Белья нет, зачем, если знала к кому идет. Мягкий шаг, заход за спину, скользящие по плечам руки, затем неторопливое движение в вырез майки, легкое сжатие загрубевших сосков, мягкий поцелуй в шею, от ямочки под ухом до крупной ключицы мокрая дорожка от языка. Руки ниже, ниже, выраженные мышцы пресса – верхнего, потом нижнего, - такая же, как у неё круглая, легко поддавшаяся пуговица, мягко разошедшийся зигзаг молнии, - предвкушение твердой горячей плоти, - проскальзывание тонкой теплой руки под резинку белья… - Майк… Тишина. - Мааайк? - Я не знаю. Боже, да у него даже уши покраснели. Бедняжка, не беда. Нанаба плавно соскальзывает на пол, пробираясь вперед, руками разводя его сильные ноги, и, заставив приподняться, стягивает брюки вместе с бельем. Пальцы нежно, осторожно обхватывают мягкую теплую плоть и ласково направляют в горячий рот. Язык обводит чувствительную податливую головку, медленно всасывая, поглаживая, чуть сжимая пальцы на расслабленной мошонке. Минута, две, пять, десять… - Бля… - Нууу, не стоооит. - Ты хотела сказать не стоИт? Хорош, вылезай оттуда. - Майк, не паникуй, пожалуйста. - Иди к себе. - Да щаз. - Вали к себе, я сказал! - Успокойся. Пойдем на кровать. - Бля, толку что? - Я выпрямлю ноги, затекли. Идем. Она плавно поднялась, словно случайно пройдясь грудью, животом, лобком по его постыдной неудаче, и улеглась в кровать, похабно поманив его пальцем. Красивая голая, источающая неприкрытое желание, женщина, в его постели, Майк смотрел на неё с ужасом. Никогда, никогда! за его тридцать восемь лет, двадцать два из которых он спал с женщинами, не случалось в его жизни такого позора. Да, пару раз во время процесса засыпал, был случай, когда от перенапряжения громко пукнул, однажды его, перебравшего коньяка, стошнило, хвала небесам не на партнершу, а за спинку кровати, но чтобы у него не встал? Да вы шутите! Вставал всегда: сонный, пьяный, голодный, да в каком бы состоянии он ни был эта часть тела не подвела ни разу. И вот теперь, посреди полного благополучия, когда он не пьян, довольно сыт, и не запредельно устал, его верный друг дал осечку, да ещё перед кем – перед Нанабой! Проще было опозориться перед всем легионом, но чтоб перед ней… Взрослому мужику, майору разведки, командиру отряда Майку Захариусу захотелось забиться в угол и, уткнувшись носом в коленки, зарыдать, пуская слёзы катиться по усам. А Нанаба ждала. Лежала на боку к нему лицом и мягко водила рукой по простыне. Ноги переставлялись тяжело, бремя надвигающейся старости надавило и зацарапало изнутри. Тяжело улегся рядом. Руки не поднимались, язык присох к небу. Начался второй акт пьесы «Разбуди мертвого». Она испытала всё. Он был глух к её мольбам. - Я уже стар для тебя, милая. - Не неси херни. Ну бывает. - Со мной? - А ты не человек? Ну устал. - Не устал. - Что-то болит? Затягивает на дождь, шрамы ноют? - Ни хера у меня не болит и не ноет! - Майк, - мягко обхватила его шею, прижалась, - чшш… тише, тише. Он автоматически провел рукой меж её бедер – мокрая, возбуждена. Конечно, ей ещё тридцати нет, не то, что ему, старому козлу под сороковник. «Будь мужиком, Майк, у тебя, слава Богу, ещё есть рот, руки и дохера опыта. Вперед. Как там любит выкрикивать Ирвин: «Ни шагу назад»? Тоже что ли из личного почерпнул». Всё, что оставалось, перевернуть женское тело на спину и устроить голову между её разведенных ног. *** - Шевелись, твою ж мать, не видишь, пока тебя караулили в каких-то ебенях, тут всё по уши засрали. Книги все снимай, я вижу, ты только край полки протираешь. Ривай воодушевленно подгонял Эрена, балансирующего под потолком библиотеки на шаткой стремянке. - Гоняешь надежду человечества с тряпкой? Стыдно, капрал. - Майор Захариус, Вы бы вместо того чтобы ерничать, пыль в своей комнате чаще протирали, а то знаете, от пренебрежения санитарными нормами хер может не стоять. *** Разбирая инцидент драки между майором Захариусом и капралом Риваем, командор Смит никак не мог понять, что сподвигло добродушного сангвиника Майка, наставив сильнейшему воину синяков, посадить его на верхний стеллаж штабной библиотеки.