Последний день

Фанатик медленно шел вперед. Ему было все равно. Вместе со смертью членов проекта "О-Сознание" исчезла хватка мистического Монолита, и контроль спал. Ему было больше незачем жить — по крайней мере, он не помнил, как можно существовать иначе. Быть предоставленным самому себе? Он разучился. Он забыл все из прошлой жизни: свое имя, бывшее место жительства, причины, по которым он пришел в Зону, лица своих родителей. Фанатик даже не помнил, как попал к четвертому энергоблоку и как попал под влияние Монолита, могучая рука которого держала контроль над ним не один год. Его разум все это время был подчинен неведомым силам, которые управляли фанатиком так, как им вздумается, так же, как и многими другими последователями. Но случилось то, что лишило всю его прежнюю жизнь смысла. Катастрофа. Теперь монолитовец остался один, сам по себе. Словно марионетка с перерезанными лесками, у которой вероломно убили кукловода, не оставив не одного шанса на дальнейшее существование. После ухода с ЧАЭС примкнуть к какой-либо группировке было немыслимо: пару раз по нему открывали огонь на поражение, едва завидев, и приходилось фанатику бежать. Прятаться, долго и терпеливо. Находить укромную норку, пережидать, а затем вновь продолжать идти. Идти, не ведая жажды и голода, хотя организм уже был истощен от тяжелого психологического давления и не менее тяжелых физических нагрузок. Но однажды ему все же не повезло уйти: пуля, как известно, дура, и посему вероломно попала в корпус, уронив бегущего на землю и вызвав радостные крики стрелявших и предупреждение в стиле "не двигайся, стрелять буду". К нему аккуратным шагом подошел стрелявший долговец, удерживающий тело на прицеле "калаша". За командиром квада чуть на отдалении шли оставшихся трое бойцов. — Михей? Что с ним? Кто это? — раздался оклик сзади, предназначавшийся командиру. Вот только сержант Михеев никак не мог добить некогда грозного противника. А монолитовец лежал, чувствуя, как толчками выходит кровь из тела, не пытаясь даже пережать пальцами рану, которая медленно окрашивала серый костюм и землю под ним в грязно-алый цвет. Он уже не мог сражаться за жизнь. Судя по цвету крови, стрелявший задел печеночную артерию. Смертоносный, бесстрашный воин, не ведающий пощады и сострадания теперь лежал, истекая кровью, как дворняга, которую сбил автомобиль. И он скулил. Плакал. Слезы сбегали по испещренному морщинами лицу, оставляя мокрые следы, утекая куда-то вниз. Скулил жалобно, как пес, которого хозяин выбросил на улицу, ничего не объясняя. Ведь раньше он был цепным псом О-Сознания, а теперь он стал никому не нужен. Всю свою "новую" жизнь проживший указаниями и приказами, монолитовец абсолютно не знал, как ему быть в одиночку. И грусть, с которой умирающий сбитый пес смотрит на людей, которые проходят мимо, делая вид, что ничего не замечают, сейчас была в глазах умирающего монолитовца. И Михей задумался — ведь когда-то этот фанатик был человеком. Самым обычным человеком. Просто Фортуна зло пошутила над ним и теперь он враг. Враг, полный агрессии и ярости, гроза сталкеров, отрешенный и молчаливый, скрывающий истинные чувства в себе. Прячущий внутри себя все то, что старательно подавлял Монолит. И за несколько минут до гибели нет смысла скрывать их. Монолитовец плавно потянулся рукой вниз, заставив долговца дрогнуть и выстрелить в землю в миллиметрах от ноги лежащего. Но он, ничуть не переменив намерений, открыл боковой карман и что-то вытащил, подняв пустой взгляд на человека в красном комбинезоне. Губы беззвучно что-то шептали, а рука, дрожа, поднялась наверх, словно желая чего-то от Михея. Долговец подошел еще ближе, опустился на одно колено и крепко сжал руку умирающего. "Михей!" — раздалось сзади, но он словно не слышал. Этот фанатик неожиданно признал в "должнике" друга. Хотя именно он обрек его на смерть. Вторую рукой он стал было доставать перевязочный пакет, но по бледному лицу лежащего было понятно: слишком поздно. Долговец положил руку на шею, пытаясь прощупать пульс. Затухающая ниточка, еле прощупывающаяся и становящаяся все более слабее с каждым ударом сердца, которое билось все медленнее. Медленнее... Все. Сердце монолитовца перестало биться. Он закашлялся, сделал последний вдох в своей жизни. И затем обмяк. Михей приподнял тело за спину, перепачкавшись кровью, закрыл глаза и почувствовал, как стекает слеза по небритой щеке. Несколько минут он так сидел, а бойцы, стоявшие позади, не понимали, что происходит с их командиром, выдержке которого мог позавидовать любой. — Надеюсь, мы еще встретимся... друг. — тихо прошептал долговец, разжимая руку, которую держал. На траву упала цепочка с жетоном. "KOREVKO DENIS 18.10.1987 RUSSIAN ORTHODOX"