Шокоманы

      Неестественно длинные пальцы сжимают мои бедра почти до боли. Длинные зубы царапают шею, но я стараюсь не издавать громких звуков. Ты распахиваешь балахон, и я с ужасом всматриваюсь в твое лицо. Красные круглые и немного косые глаза не выражают никаких эмоций. И я покорно расслабляюсь, пытаясь не думать о том, что сейчас произойдет.       Боль просто невыносима. Я уже не сдерживаю крик, но тебе все равно, ты продолжаешь входить в меня. Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Ты на мгновение останавливаешься. Приподнимаешь правое белое крыло и легко щекочешь мое лицо, будто успокаивая. Я сломался, я плачу от безысходности, от жгучей боли между ног и от мягких прикосновений грязных, но пушистых перьев. Ты продолжаешь двигаться. Пальцы цвета красного вина обхватывают мой член, стараясь не задеть его когтями, в попытке хоть немного возбудить меня. Я стараюсь отвернуться, но ты шипишь и толкаешь локтем мою голову, заставляя смотреть прямо в глаза. Жуткие глаза. Многие века наблюдавшие за тем, как умирают целые поколения.       Ты двигаешься, буквально натягиваешь меня на себя, а я пустыми глазами наблюдаю, как твое перебинтованное лицо еле заметно искривляется от страсти. Набираешь темп. Я почти ничего не чувствую, плоть уже начала привыкать к движущемуся инородному предмету. И твои чертовы крылья продолжают гладить мое тело, обвивать шею, пробегать по торсу, задевая соски. Тебе совсем не хочется, чтобы я рыдал под тобой. Я тоже этого не хочу... Но в отличие от тебя, я против того, чтобы вообще возникала такая унизительная для меня ситуация.       Последний толчок. Я чувствую, как изнутри меня заливает твое семя. Я стираю последние слезы со своего лица таким жестом, который разжалобил бы даже холодную куклу Ниара. Ты выходишь из меня с сытым звуком, я сворачиваюсь в комок на диване, тихо дрожу. Слышу шуршание ткани. Ты садишься рядом. Меня обнимают теплые белые крылья. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться окончательно. Знаешь ведь, что единственное, что меня в тебе привлекает — это именно они, белые, пушистые, дарящие чувство защищенности и уюта.       А начиналось все очень даже мирно. Если это слово можно применить к факту появления Тетради смерти прямо у меня в комнате.       Сначала я начал подозревать кого-то из своих... Союзников, скажем так. Но они клялись и божились под дулом пистолета, что в мою комнату никто не заходил, и посторонних в бункере не было. Оставалась только одна версия — Шинигами сам подбросил мне тетрадь. Но зачем? Ведь я не собирался ее использовать, не собирался становиться Кирой.       В тот вечер я долго не мог уснуть. Сидел на старом потрепанном диванчике и жевал очередную шоколадку. Тут я услышал странный звук со стороны окна. Я повернулся. Зря. На меня смотрело огромное чудище в черном балахоне и с белыми ангельскими крыльями. Голова была полностью перебинтована, из-под повязки выглядывали только маленькие злые глазки и рот, полный острых, торчащих наружу зубов. Руки были настолько длинны, что могли обхватить всю площадь комнаты, а костлявые пальцы были соизмеримы с половиной моего тела. Я вздрогнул от неожиданности, но не закричал, не начал стрелять в чудище или бросать в него что попало. Ведь я его уже однажды видел.       — Здравствуй, Сидо.       Шинигами не ответил. Только протянул руку и быстро выхватил у меня шоколадку. Я с ошарашенным выражением лица наблюдал, как Бог Смерти грызет мое любимое лакомство.       — Когда я залетал сюда в прошлый раз, мне очень понравилось вот это. В нашем мире я этого не нашел, поэтому решил заявиться к тебе.       Я вскочил с дивана.       — А ты не офигел случайно?! Я понимаю, ты Бог Смерти и все такое, но никому не позволено отбирать у меня шоколад! — закричал я и вырвал из лап чудища изрядно погрызенную шоколадку.       Шинигами уставился на меня. Затем ответил со скрежетом в зубах:       — Что ты себе позволяешь, дерзкий мальчишка! Я могу в любой момент убить тебя!       — Ты не учел одного факта — твоя тетрадь смерти у меня, — ехидно заметил я. — Думал, что если я получу Тетрадь, то буду снабжать тебя шоколадом? Ты ошибся. А теперь убирайся отсюда.       — Я могу убивать и без Тетради, — проскрипел Шинигами. — Так что если еще хочешь пожить на этом свете, накорми меня шоколадом. И Тетрадь остается у тебя, все равно она не моя. Можешь ею и не пользоваться.       Я задумался. Ко мне приходит монстр из другого мира, ни с того ни с сего дает мне артефакт смерти и просит взамен кормить шоколадом. Да уж, этот мир перевернулся с ног на голову. Может, еще и Вата в брюнета перекрасился? Может, Эл начал сидеть в нормальной позе?       Ах да, Эл умер. Что ж, это еще один признак того, что в мире явно не все в порядке.       — Хорошо, — примирительно сказал я. — Я буду кормить тебя шоколадом. Но ты не будешь вмешиваться в мои дела, прикасаться ко мне и вообще напоминать о своем существовании. Ты понял, Бог Смерти?       — Понял. Согласен, — Сидо сложил руки, словно в молитве. — А теперь корми меня.       Вот с того вечера и началось сумасшествие, по-другому не назовешь. Сидо повсюду следовал за мной, порой это меня так бесило, что я всаживал в него всю обойму. Никакого вреда это Шинигами не приносило, зато мне становилось гораздо легче.       Однажды ночью я валялся на диване и — ну, конечно — поедал шоколад. Сидо устроился в углу комнаты со своей плиткой. Мы молчали. Внезапный голос Шинигами разрезал звенящую тишину, прерываемую стуком ломающихся плиток.       — Сегодня у нас был гость.       Я перестал жевать и замер.       — Кто?       — Еще один Шинигами. Он рассказывал, что с недавнего времени неплохо развлекается с хозяином его Тетради в постели.       Я поперхнулся.       — Хозяин еще одной Тетради? Кира? Я подозревал, что он псих и извращенец, но не настолько же... — и замолчал, подозрительно глядя на Сидо.       — Мне тоже хочется поразвлечься, Михаэль.       Я округлил глаза. Он... Он хочет меня?!       — Даже не думай, ненормальное животное! Я тебя и так шоколадом снабжаю, самому еле хватает...       — Уже подумал, — Сидо оскалился. — И понял, что шоколада мне недостаточно. Я хочу тебя. Откажешь — убью.       — Да пошел ты! Кретины вы, Шинигами, и Кира такой же! Шоколада больше не получишь, выметайся из бункера сейчас же! И Тетрадь свою поганую забери!       Я наконец посмотрел на Шинигами и в страхе замер. Глаза засветились ярко-красным светом, перья на крыльях топорщились, как мех на загривке разозленной кошки, а пальцы угрожающе шевелились. Недоеденная плитка шоколада упала на пол.       — Ты нарвался на неприятности, Михаэль Кель! — прошипел Сидо, подходя к дивану. Я дернулся в сторону, но меня уже схватили за запястья и прижали всем весом. Я вырывался, царапался, трехэтажно матерился, но обезумевший Шинигами меня не слушал. С меня содрали кожаные штаны, и в следующее мгновение я ощутил адскую боль во всем теле. Я взвыл, но мне тут же заткнули рот крылом. Пушистые перья забивались в нос и глаза, это ненадолго отвлекло меня от неприятных ощущений. Но уже через несколько секунд я снова осознал, ЧТО со мной происходит в данный момент. Я все еще пытался вырваться, однако силы были слишком неравными...       Когда все закончилось, я тут же забрался под плед и попытался уснуть. Шинигами схватил меня за волосы, поднял голову так, чтобы я мог видеть его лицо.       — И это теперь будет повторяться всегда, когда мне этого захочется, — бросил он и вернулся к брошенной на полу плитке.       Меня раздирал изнутри истерический смех. Вот это действительно ты вляпался, Михаэль Кель!       Последняя мысль, которая проскользнула в моей голове, перед тем как я уснул, была мысль о самоубийстве. Но я тут же отверг ее. Умереть сейчас — уступить победу Ниару. Через что мне не придется пройти, я буду первым.       А, совсем забыл сказать — крылья Сидо теперь пахнут шоколадом.