"John Williams Д.Николич – скрипка в сопровождении Лондонского симфонического оркестра"
Расстояние. Время. Разные часовые пояса. Три причины, что сейчас стоят между нами. Скажи, ты ведь предполагал, что именно так и будет, правда? Ты знал это. И решил, что так и должно быть. Правда, ты не учел того, что я слишком упрям, чтобы так все оставить. Именно поэтому я сейчас и стою здесь. Аэропорт Ла Гардия практически пуст, что очень странно для вечно неугомонного Нью-Йорка. Меня не покидает ощущение, будто это все лишь мой сон, что я не решился приехать к тебе. Приехать без предупреждения, не рассчитывая на теплый прием. Ты ведь не любишь сюрпризы, а именно им я и стану. Хорошим или же нет, решать только тебе. И ты решишь. Всего через пару часов я буду в Питтсбургском международном аэропорту, откуда я поеду к тебе на такси. Даже мой невольный сообщник, Майкл, не знает о том, что мы скоро встретимся. Интересно, он проговорился тебе, что я каждый день звоню ему и интересуюсь тобой? Думаю, что нет. Как ни странно, мы, со временем, с ним стали неплохими друзьями. Ведь он уговорил тебя восстановить Вавилон после взрыва именно по моей просьбе. Я знал, что ты не сможешь без дела, а «Киннетик» работает как отлаженный механизм даже в твое отсутствие, в отличие от клуба. Майкл понял мою задумку и с радостью согласился. Я помог ему найти способ, как вытащить тебя из зарождающейся депрессии. Поэтому он никогда не лжет мне о том, что происходит в твоей жизни. В отличие от тебя. Для меня у тебя всегда все хорошо. Ты всегда счастлив, успешен, всегда хорошо себя чувствуешь. Как же мне хочется, порой, сказать о том, что я знаю, как все обстоит в реальности. Но я не могу, потому что тогда я лишусь шанса узнавать правду хотя бы от Майкла. Объявили посадку на мой рейс. И знаешь, что? Ты меня все-таки избаловал. Благодаря тебе я совсем забыл о том, каково это – летать эконом классом. Теперь только первый класс. Однако, сейчас я плачу сам. Ведь прошло без малого четыре года. Я стал успешен, влиятелен, я не последний человек в Нью-Йоркской богеме. Я стал именно тем, кем ты хотел меня видеть. И я добился этого сам. Спасибо, что помог мне начать, что дал толчок к этому.***
Мне попался очень молчаливый таксист. Это очень кстати. Я бы не хотел сейчас разговаривать с кем-то. Майкл сказал, что ты будешь в лофте, и я еду именно туда. Внутри меня бушует ураган. Я не знаю, что меня встретит. Боюсь даже думать, что увижу кого-то в твоих объятиях. Сейчас я этого не выдержу. Начало третьего ночи. Мой чемодан весит совсем ничего, ведь я решил не брать много вещей, но он кажется неподъемным. Или же это мои мысли, которыми он явно полон? Подойти к двери в лофт, вдохнуть поглубже и попытаться морально приготовиться ко всему, что только может меня ждать за дверью. Жаль, что твое жилище звуконепроницаемо. Сейчас я бы многое отдал за то, чтобы услышать, что происходит внутри. В лофте тускло горит свет. Он включен только в кухонной зоне и над твоим рабочим столом. Тебя не видно. Должно быть, ты на кровати, отдыхаешь после тяжелого дня, или, что более вероятно, не менее напряженной ночи. Я неслышно иду в зону спальни. Она пуста. Странно. Оборачиваюсь. Ты спишь на диване. Судя по позе, ты просто прилег отдохнуть и уснул. Рядом, на полу, лежат какие-то бумаги, документы. Ты совсем заработался. Раньше я никогда не видел такого. Прости, что меня не было рядом, я не проследил, чтобы ты не перегружал себя. Иду на кухню, включаю чайник. Мне сейчас почему-то очень сильно хочется зеленого чая. Кофе мне не нужен. К сожалению, я все-таки уснул в самолете, чем отбил у себя всякое желание спать сейчас. Организм, видимо, почувствовал, что может дать себе передышку, что в эти часы на борту я не буду куда-то бежать, что-то делать, кому-то звонить, решать какие-то вопросы. Идиотский первый класс с его удобными для сна креслами. Насыпаю чайные листья в чашку, заливаю кипятком. Чай должен настояться немного. Это хорошо, у меня есть несколько минут, чтобы разобрать свой полупустой чемодан. Когда последняя рубашка занимает положенное ей место, а я оборачиваюсь, чтобы пойти на кухню. Невольно вздрагиваю. В дверном проеме застыла фигура. Я все-таки разбудил тебя. Эта мысль, наверное, слишком четко находит отражение на моем лице. Ты усмехаешься. Ведь твой вид так и кричит о язвительности и жестокости фраз, что ты заготовил для меня. Я невольно опускаю взгляд. Видимо, мой сюрприз все-таки не был приятным. «Прости-прости-прости» - моя голова разрывается от этого слова, что просится наружу, однако я молчу. - Солнышко, ну ты прямо как ревнивый муж из анекдотов. Приехал не предупредив, не сказав ничего, рванул к шкафу. Нашел там любовника, нет? Ты подходишь ко мне. Близко, но так, чтобы я не слишком задирал голову, смотря тебе в глаза. В глаза, в которых плещется нежность и какая-то теплая, чуть усталая грусть. - Джас, не молчи. Почему ты не предупредил, я бы тебя встретил. - Хотел сделать сюрприз. - Зачем? Ждал меня застать с кем-то? - Скорее боялся. - Глупый. Мы же давно все решили. В этом нет смысла. Мне просто никто не нужен кроме тебя. - Знаю, но я слишком долго отсутствовал… - Солнышко. Я же не сахарный, в конце концов. Ты уезжаешь всего на пару дней каждый месяц. А приехав, изображаешь такую драму, будто тебя снова не было полгода. Нет, ну серьезно, сколько можно-то? Я стою, вглядываясь в твое лицо. В самое любимое лицо. Лицо моего Бога, которому уже почти три года как я стал равен, со времени моей первой персональной выставки. - Брай, я до сих пор не могу себе простить, что так легко решился уехать тогда и бросил тебя на полгода одного. Прости меня. Прости. Не знаю, что со мной происходит. Видимо, я все-таки стал лесбиянкой и ко мне пришли те самые критические дни. Я просто смотрю на тебя, такого уставшего, домашнего, нежного и мне хочется плакать. От радости, что я вернулся сейчас, а особенно, что я вернулся тогда, понял, что без тебя не протяну долго. Ты тот, кто хранит не только мое сердце, но и мою душу. - Джастин, хватит нести ерунду. Утри сопли. Вот вроде бы взрослый уже мужчина, тебе двадцать пять лет, а все ведешь себя как пацан малолетний. - Ты такой прямолинейный. – замечаю я с усмешкой. - Я такой. Пошли лучше пить ту траву, что ты заварил. Надоел кофе. Ты притягиваешь меня к себе, обнимаешь так сильно, что я уже почти готов попросить отпустить меня, как улавливаю тихое-тихое, на грани слышимости «я скучал». Тепло обволакивает нас, укрывая пушистым коконом из нежности и трепета. Я был не прав. Такой сюрприз не был для тебя неприятным.***
Уезжать от тебя, пусть и на день, каждый раз – испытание, потому что я еле сдерживаюсь, чтобы не послать все к черту и не остаться дома, с тобой. Держаться мне помогает лишь одно – тоненький золотой ободок на безымянном пальце. Кольцо находится на моей руке вот уже три с половиной года. С моего первого отъезда, с целью покорения Нью-Йорка, прошло четыре года. Три с половиной года, как мы все-таки поженились. Три года, как я достиг своей цели в художественном мире. Два года, как мы переехали в Брайтин, оставаясь, однако, изредка и в лофте. Почти девять лет, как мы вместе. И целая жизнь, чтобы увеличить это количество времени.