Открытые раны

Все делают так, будто ничего не случилось, но внутри они сомневаются. Вот зачем нужны воспоминания.

«Пять сантиметров в секунду»

«Беспорядок, он творческий, это проявление моей души. Кто смеет нарушать его? Моя муза чувствует себя здесь комфортно! Именно сейчас мне предстоит уничтожить то, что я создавал целый месяц, это, как убрать три песни из альбома, не нужно и все испортит. Разве кофта и штаны, которые покоятся в углу кровати, кому-то мешают?» - вздыхая, думал про себя Джон. Посмотрев на огромную стопку бумаг на столе и понимая, что их предстоит все перебрать, Джон застонал. А уж увидев одежду, которую не убрал после тура, так вообще безнадежно упал на кровать. - Джон, убери сначала в шкафу, - бархатный голос раздался далеко за дверью. - Хорошо, дорогая, - процедил сквозь зубы несчастный. Привести в порядок шкаф было не самым страшным испытанием, но взгляд Джона не мог оторваться от той кучи одежды и чемоданов в углу комнаты. - Давай-давай, а то я там корячусь, а ты кровать спиной подпираешь, - девушка, которая вошла в комнату, театрально сдвинула брови и стала в позе «руки в боки». У этой представительницы слабого пола были аккуратные волосы, которые на данный момент, отдавая каштановым цветом, стали пленниками высокого хвоста на макушке. Одна непослушная прядь пыталась выпасть из аккуратной прически, но девушка не оставляла попыток поправить её. Карими глазами она смешно испепеляла ленивого Джона, который все еще валялся на кровати. Все же волосы смогли опуститься волной и чуть прикрыть левый глаз, растянутая мужская футболка открыла немного плечо, успевшее загореть под лучами весеннего солнца. Джон нашел силы, чтобы подняться. Он тихо подошел к любимой и положил руки ей на талию, нагнувшись к уху девушки, в которое была продета маленькая золотая сережка с зеленым камнем, он прошептал: - А может, ну её, это уборку, - поцеловал нежное женское плечо. - А может, ну её, твою лень? – засмеялась его сожительница в 32 белоснежных зуба, от широкой улыбки, на девичьем лице появились милые ямочки. - Ну, Сьюзи, - нытье Джона лишь больше рассмешило милую даму. Саркастически улыбнувшись, Сьюзен показала на шкаф и добавила приказным тоном: - Проверю. Джон, нахмурившись, свел брови к переносице и провел взглядом свою любимую. Сьюзен Оливер, именно она могла так легко и безнаказанно отдавать приказы самому солисту рок-группы. Иногда Куперу казалось, что рядом ним не этот ангел во плоти, а кто-то другой, кто-то, кто питает его жизнь энергией, кто-то, кто заставляет его сердце биться, но не Сьюзи. Нет, он любил девушку, но это чувство присутствия кого-то третьего давно не покидает музыканта. Но все же море фанаток и поклонниц, которые готовы бросить на шею в любую секунду, не интересовали его так, как эта «миссис», которая раньше не имела понятия, кто такой Джон Купер, и просто прошла мимо его царской персоны. Именно таким считал себя Джон до появления на его горизонте Сьюзен. Она изменила Купера до неузнаваемости, из человека, который считал себя идеалом, он стал более нежным и внимательным, что удивило всех, особенно его коллег и по совместительству друзей. Сегодня, в этот серый будний день, пока есть перерыв между концертами, Сьюзен смогла заставить этого лежебоку осуществить уборку, в которой давно нуждается их пристанище. Подойдя к большому шкафу, Джон открыл перед собой огромные дверцы. Скрип заставил вспомнить, что этому предмету интерьера уже не один десяток лет. В этой «старинной коробке», как называл его Джон, поместились костюмы Купера, куртки, и множество коробок, в которых была обувь и прочий хлам. Некоторые из них не открывали лет пять, а то и больше. Солист тут же стал чихать, чем сдул огромный слой пыли. * * * Пиджаки, выглаженные и разложенны аккуратно, штаны и летняя одежда, рядом со всем этим спокойно лежала кожаная куртка, которую Джон обожал на протяжении шести лет. Все следы мела, которые непонятно откуда появились, были аккуратно вытерты из этого предмета гардероба. Все это еле поместилось на покрытой легким одеялом кровати. Коробки. Самой первой в руки попала какая-то черная с узорами, Джону сразу вспомнилась гитара, на которой давно никто из их группы не играл. Но он мог только предполагать, что находится в этом картонном изделии. Открыв коробку, мужчина пребывал в удивлении и раздумьях. Его взору предстала черная кожаная куртка, на кончиках рукав которой были агрессивные, острые белые узоры. Множество заклепок звенело от каждого движения. Этот предмет женского гардероба точно не принадлежал Сьюзен, так как девушка терпеть не могла кожаные вещи. От кожаного изделия исходил приятный аромат старых духов. Как это не выветрилось, или не превратилось в вонь за столько лет, не понятно. Покрутив вещь в руках, Купер не мог вспомнить, чья же она, хоть и напрягал свои извилины по максимуму. Проверив внешние карманы, Джон убедился, что они пусты. С последней надеждой он посмотрел на внутренние и обнаружил, что из одного из них торчит несколько исписанных листов, которые через секунду были в руках Джона. На них красовался аккуратных женский почерк, что показался очень знакомым мужчине. Первая строчка заставила напрячься все мышцы. «Джон» гласила она, что это адресовано именно ему. Купер забрал листы и пошел в собственный кабинет, это была единственная комната, где его не побеспокоят. * * * Джон Купер вошел в небольшое помещение. Салатовые обои засверкали от света, от весенней сырости в углах комнаты появился грибок. Нашему герою еще помнилось, как когда-то они с любимой девушкой клеили эти обои. В дальнем углу комнаты был камин, только рядом с ним появились такие спокойные и душевные песни, как «What I Believe» и «Everything Goes Black». Посредине комнаты стояло огромное «королевское» кресло, возле которого находился широкий стол XVIII века, купленный на каком-то аукционе. Именно на нем рисовала Джен картины к альбому Rise, где-то еще остались размазанные следы карандаша. «Очень знакомый почерк, но чей?» - размышлял музыкант, поглядывая на листы, зажатые в руке. Джон устроился поудобнее в кресле и принялся читать письмо. «Джон», - все та же строка. «Уже два года я наслаждаюсь твои присутствием в моей жизни, но все невечное. И раз ты читаешь это письмо, мы не вместе уже. Я не могу сейчас рассуждать о нашей жизни, ведь пишу из прошлого, если можно так сказать. Одно, что я могу написать, на данный момент я тебя люблю как никого другого. И пишу это послание, поглядывая каждый раз на твое фото в рамке. Ты смотришь на меня своим ярким и жизнерадостным взглядом, и даже если мы не вместе, я буду помнить тебя именно таким.» Подняв глаза Джон с трудом осознал, что письмо написано его прошлой любовью. Той милой, нежной, но в то же время сильной женщиной. Той, которая могла успокоить в любую яростную минуту и разжечь страсть в самую ледяную. Именно она могла так ясно и нежно высказывать свою мысль. И именно её он потерял по мелкой глупости. Глаза музыканта в ожидании снова опустились и стали пожирать строку за строкой. «Дорогой, сейчас я сижу в твоей комнате, вдыхаю аромат одеколона, который ты разбрызгал по всему помещению утром. Я не понимаю, зачем пишу весь этот бред, но уверенность в том, что это нужно, не дает мне покоя. Я вынуждена садиться за стол, брать ручку и выкладывать на бумагу все те слова, что хочу сказать. Мысли вертятся, как водоворот, засасывая все глубже. Я хочу многое написать, но не знаю из чего начать. Мыслей куча, а как только ручку поднесу к бумаге, все пропадает. Одна фраза, которая летает где-то, звучит так: «Я безумно тебя люблю, Джон Купер». Возможно, именно сейчас я сижу где-то далеко и вспоминаю твои глаза, губы. Сколько времени прошло с наших встреч? Десять лет? Два месяца? Или день? Это дано знать только тебе». Милая дама из прошлого ошибалась – уже шесть лет, как она не рядом с Джоном, уже шесть лет она лишь в воспоминаниях музыканта целует и обнимает его. Джон не знал, какая судьба настигла его бывшую спутницу. С невыносимо бьющимся сердцем Купер продолжил поглощать мысли Кори. Да, именно это имя навсегда осталось в его сердце, именно его он вспоминает ночами. И даже при большом желании он его не забудет. «Очень скоро ты вернешься домой и снова поцелуешь меня. Твои губы. Мне кажется, я буду всегда помнить их нежность. Никогда мой мозг не нажмет кнопку «Удалить» на воспоминаниях о твоих объятиях и поцелуях. Никогда! Даже если я сейчас далеко от тебя, я помню, помню все, что происходило с нами. Первый пирог, который ты мягко намекнул выбросить. И первую полку, которая отвалилась. Ха-ха, помнишь? Я уверена ты все помнишь! Как бы я хотела, чтобы это письмо было выкинуто и не прочитано. Чтобы ты никогда его не нашел. Ведь это верный признак того, что мы вместе. Я хочу всю вечность держать тебя за руку…» Безумные воспоминания накатили волной на Купера. Руки тряслись, а сердце отбивало бешеный ритм. На щеке почувствовалось нежное прикосновение тонких губ. Да-да, тех, что так легко целовали его шесть лет назад. Эти черные густые волосы с безумным начесом, которые он так любил трогать. Все это Кори. Кори, которую он помнит до сих пор. Только сейчас спустя года он осознал, что Сьюзен была лишь занавеской, которой он хотел закрыть те воспоминания. Дочитывать письмо показалось Джону бессмысленным. Но разве можно что-то изменить? Вернуть время невозможно оно ушло. Но воспоминания остались, вот они хотят вырваться из заколоченного за семью дверьми сердца, вот они совсем близко. Без какой-либо надежды рука мужчины потянулась в мобильному, который мирно лежал на столе. Записная книга, как казалось Джону, листается с невыносимо медленной скоростью. «Кори», - надпись перед глазами заставила вздрогнуть. Он не удалил номер так же, как и воспоминания. Он оставил его, как и остались чувства в его сердце. Без лишних на то раздумий, Купер нажал зеленную кнопку. - Джон? - этот голос, этот тембр. Все, по чем он так скучал. «Она помнит, - раздалась далека мысль. – Я сделаю это! Изменить все. Изменить себя и свою судьбу».