Желание

Нашел я его на берегу: Чарльз сидел, зарыв ноги в песок и облокотившись о ствол накренившейся пальмы. Руки покоились на поясе, голова откинута, глаза едва приоткрыты. Со стороны могло показаться, будто он мертв. Но мертвецы, обычно, меня не посылают куда подальше: — Пошел вон, Кэнуэй. На уверенный капитанский приказ это не было похоже, скорее так бурчат матросы перед командиром, сомневающиеся в своей правоте. Голос стал еще более хриплым и… Слабым. Это был не грозный бас того Чарльза Вэйна, что я впервые повстречал на Нассау, нет. Это был голос человека, которому надоело все, человека, которому больше нечего было терять. Со всей присущей мне упрямостью и решительностью, которые докучали порой и мне самому, я решил, что никуда не уйду. Я сделал осторожный шаг по направлению к нему, словно опасаясь, что он вот-вот достанет из-за ворота рубахи пистолет и пальнет в меня. По правде говоря, будь и вправду у него пистолет, он давно бы так сделал, и я бы не держал на него зла, ведь на этом острове мы оказались только лишь по моей вине. Но Чарли не выстрелил в меня, спасибо и на этом. Медленно идя босыми ногами по песку, перемешанному с гравием, я усмехнулся мысли, что именно так я обычно подкрадывался к пугливой дичи. И Вэйн увидел мое веселье. —Можно ли мне узнать, чем вызван твой задор, бравый капитан Эдвард Кэнуэй, а? – он не повернул головы, а голос не выражал эмоций, однако скосил на меня взгляд своих желто-зеленых глаз, что сделало его еще более похожим на дикого зверя, загнанного в угол. Но не на пугливого оленя, что стремится убежать, а на грозного льва, что будет защищаться до последнего. —Лишь мысль о том, как ты похож на зверя со своими спутанными бакенбардами! Я улыбнулся шире, надеясь разрядить обстановку. Но лучше не стало. Наконец, сев по-турецки напротив Вэйна я вдруг понял, что не смогу сказать ему ничего, что могло бы хоть как то загладить мою вину. — Чарли, прости… Я… Я не хотел, что бы так все вышло. Что мой план провалится. Я и думать не мог, что мы тут застрянем, что твой корабль пойдет ко дну, что Адэ с «Галкой» исчезнут, дьявол пойми где. Мне очень жаль. Он поджал губы и отвернулся, а я подсел ближе. Так мы молча и сидели до самого заката: он лишь пару раз громко меланхолично вздохнул, я же, обосновавшийся в шаге от него, не сводил с него глаз. —И долго ты собираешься тут сидеть и пялиться на меня, как собака на кусок мяса? – я вздрогнул от неожиданности и тут же усмехнулся. —Лишь до тех пор, пока до тебя не снизойдет озарение, и ты не примешь мои извинения. —Твою самонадеянность не исправит и могила, - проворчал Чарли, однако ухмылка его стала добрее. Я улыбнулся в ответ. Извинения, похоже, были приняты. Чарли был дорог мне: за эти годы он стал для меня добрым другом, не хотелось его терять. Но мне не давало покоя чувство, с недавних пор разгоревшееся во мне. Я назвал бы его влечением, зависимостью. Я мог смотреть на Вэйна часами, мог вечно внимать его словам, слушать его хрипловатый бас и наблюдать за его движениями. И это меня пугало. Однако отрицать это было бессмысленно: я вздыхал по нему как девка по матросу. И,похоже, он стал это замечать. Еще на Нассау при мне, в таверне, он, смеясь, хлопнул по выпуклым задним формам Энн. При этом глядя на меня. Проверял, что ли? А меня в тот момент накрыло чувство… Ревности? По крайней мере, мне захотелось наказать Вэйна за эту выходку: навалиться на него сверху, кусать за плечо, слышать его глухие стоны… Я встряхнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Однако отогнать вдруг обозначившийся стояк у меня не вышло. Я вдруг покраснел, но спасибо красному закату - это было не особо видно. Еще и Чарли, как назло, вдруг решил подняться. Ноги его держали неуверенно, еще бы, целый день в одной позе просидеть. Он потянулся, вытянув руки над собой и выгнув позвоночник, а я опять поймал себя на мысли, что не могу оторвать взгляда от темной полоски волос на обнажившемся от задранной рубахи животе. Желание повалить его, сорвать с него эту тряпку вместе со штанами стало просто невыносимым. Еще чуть-чуть и я совершу глупость. —Идем, раздобудем что-нибудь пожрать, - Вэйн, направившийся в сторону нашей стоянки, вдруг обернулся на меня, едва успевшего прикрыться. – Корни что ли пустил, Кэнуэй? —Да как тебе сказать… Сидеть перед ним, когда он вот так вперил в меня взгляд, было неловко. Куда более неловко мне стало, когда я поднялся. Я прямо видел, как его взгляд переместился с моих глаз на пах с приподнятой тканью. —Я хоть и догадывался, но не думал, что все так серьезно, - он поднял бровь и усмехнулся, - Сколько ж у тебя женщины не было, что у тебя на меня встает? Я не нашелся что ответить, а лишь медленно пошел к нему: —Тут не в этом дело, - расстояние, разделявшее нас, быстро сокращалось, сердце уже билось где-то в пятках. Сейчас или никогда! Или я сделаю это, или потом буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. Хотя, вероятно, печалиться мне и не придется: он может и придушить меня тут же. Его губы оказались необычно мягкими и совсем не обветренными, как я думал несколько мгновений назад. Кровь отлила от головы окончательно, я прижался к нему всем телом продолжая целовать. Я списал на ошарашенность отсутствие всякой реакции с его стороны, не считая широко распахнутых кошачьих глаз. Но едва я уже, разочарованный, хотел отстраниться, как его язык проник в мой рот. Я застонал, обнимая за шею и придвигаясь так близко, как только можно. Чарли ласкал мой рот, прикусывал губы, заставляя меня всего раствориться в ощущениях от такой близости с ним. Ни один поцелуй ни с кем другим ни до, ни после больше не вызывал во мне такого огромного водоворота чувств. Он отстранился первым, тяжело дыша через приоткрытый рот. Однако на этом неожиданности со стороны Вэйна не закончились: он вдруг рухнул на песок как подкошенный, успев схватить меня за руку и увлекая за собой. Мгновение – и я лежу на нем, покрывая его лицо и шею поцелуями, а он в свою очередь уже проник руками мне под рубаху, по-хозяйски шаря по моей груди ладонями, задевая большими пальцами соски. Я пьянел от этих прикосновений и вызванными ими ощущений не хуже, чем от рома. Ведь наконец-то то, чего я так долго жаждал, свершилось. Но тут его руки исчезли, словно их и не было, я издал разочарованный стон, который тут же оборвался: он вдруг оказался сверху, коленом раздвигая мои ноги. —Рубаху оставь, а не то всю спину в кровь сотрешь, - его голос, слегка сиплый от возбуждения подействовал на меня словно ушат ледяной воды. —Ч-что?- я еще не до конца понял, что Чарли хотел этим сказать, как он уже стянул мои штаны, обхватив ладонью изнывающий без ласки член. Я выгнулся и застонал в голос, не сдерживая себя больше. Вэйн вошел в меня без предупреждения, без растяжки. Больно и неожиданно. Сладкие постанывания сменил болезненный вскрик, я завертел бедрами, надеясь уменьшить боль хоть как-то, но все безуспешно. Но выходить Чарли и не спешил, равно как и двигаться: он наклонился и поцеловал меня, стремясь отвлечь от этой боли, которая уже начала стихать. —Ты как? – произнес он, разрывая поцелуй. Один только его взгляд заставил меня позабыть о боли, к тому же, вместо нее пришли другие ощущения, куда более приятные. Притянув его к себе для очередного поцелуя и закинув ноги ему на спину, я качнул бедрами, показывая Вэйну, что не прочь продолжить. Ухмыльнувшись сквозь поцелуй, он медленно задвигал бедрами, входя в меня то до самого основания, то почти полностью выходя, при этом не выпуская мой член из своей ладони, поглаживая большим пальцем головку, размазывая по ней всю выступившую смазку. —Прекрати… Издеваться надо мной, - прикусив Чарли за нижнюю губу едва слышно взмолился я. И он послушался, видно, сам уже не мог сдерживаться: он ускорил темп, яростно вбиваясь в меня, каждый раз проезжаясь по чувствительной точке внутри. Теперь и он уже не сдерживал стонов: пытаясь их хоть как-то заглушить, он уткнулся носом мне в плечо, целуя его и оставляя на нем багровые засосы. Я был уже на грани, еще пара толчков и… —Чарли! – я кончил, выплескивая белесое семя на свой живот, выкрикнув его имя, которое сорвалось с моих губ неожиданно для самого себя. Следом за мной излился и он, издав при этом неожиданно звериный рык. Через минуту он уже стоял надо мной, все еще распластавшимся на песке, натягивая на себя штаны, а я все не смел пошевелиться. Но причина была не в удовольствии от оргазма, накрывшего меня совсем недавно. Я, все таки, натер песком спину.