Выжившие

Очередное ужасное начало очередного ужасного дня. Хотя... Какой, к балрогу, день?! Для них, выживших, день теперь - это промежуток от одного некрепкого кошмара до другого, наполненный ужасами голода, зловонными трупами, лежащими совсем рядом, и невесёлыми мыслями о собственной судьбе. Простое скудное существование в ожидании смерти! Нет, какое-то время мужчины пытались найти выход, а женщины искали пропитание и воду и даже кое-как обустроили для жизни западную сторожку, но... Но все, кто искал выход, погибли от драконьего пламени, а искавшие еду вернулись с пустыми руками - проход к кухням был завален, и, единственное, что было найдено, была вода... И даже оптимист Сегест смирился с провальностью затеи, связанной с попыткой найти проход наружу, и теперь все дни проводил, лёжа на своём топчане. Правда, весь свой оптимизм он растерял не по тому, что, как таковой, надежды больше не было... Просто пропала цель - дочку вытащить из-под завалов. Погибла его малышка Ювин: съел девочку Орм, её же собственный дядя, сойдя с ума от страха и голода. И горе отца не сумел даже утешить тот факт, что Орма киркой зарубил Сигиберд. Дочь-то этим уже не вернуть! Вдруг в тишине сторожки раздался вскрик Фривин, подошедшей к своей бабушке. Подозвала она брата своего, и зарыдал Гильд. Тихо заскулил со своего места их отец, Лойтар. Аттила лишь сжимает кулаки и жмурит глаза. Новая смерть. Видимо, "ночью" скончалась старушка Вернике - не выдержала голода и разлуки с мужем, умершим на прошлой "неделе". Аттила подозревала, что следующим к Намо отправится сын Вернике, Лойтар. Гномка помнила, что в детстве слабым он ребёнком был, а сейчас оказался посильнее многих, вон аж целый месяц без еды держится! Вот, только... Умрёт он всё равно, а куда труп девать? Немало их уже в сторожке скопилось, а куда убрать разлагающиеся тела, не придумали ещё пока что живые гномы... Не дракону же своих мертвецов скармливать! Аттила осторожно, чтобы, не приведи Махал, из-за трясущихся от голода рук чернила не разлить или же не поставить кляксу (муж не оценит, если летопись будет в ненадлежащем состоянии), записала Вернике в список погибших и описала причину смерти. Потом женщина, не глядя на горюющую родню, села в свой дальний угол и, оглянувшись, достала из-под подушки своё "сокровище" - шкатулку с милыми сердцу вещичками. Вновь оглянувшись, гномка открыла её, перебирая хранившиеся в ней безделушки. Вот заколка, которую муж ей на первом свидании подарил. Вот их с супругом косы, которые они срезали друг у друга с голов в первую брачную ночь. А вот свидетельство лекаря, в котором говорится о том, что Аттила ребёнка в себе носит! Правда, ребёнок этот так на свет и не появился... Всё такое родное, будто и не было того месяца кошмара! И Аттиле даже кажется, что надежда всё же есть... Их найдут!.. Балин найдёт её! - Опять ты в своём барахле копаешься?- топая ногами, кричит Боддик, и раньше имевший скверный характер, а из-за голода, страха и стресса ставший ещё более озлобленным. От этого окрика Аттила покраснела. В другое, прошлое время она бы непременно отчитала наглеца, но... Она так устала! Она хочет домой, к мужу, не веря и не желая помнить, что их дом разрушен драконом, а муж... Муж, возможно, мёртв. А если и не мёртв, то точно не скоро вернётся за ней.- Лучше бы выход найти попыталась, глупая тетеря! - Отстань от неё, Боддик!- вступается за расстроенную женщину (это же надо, подловить её за разглядыванием самого сокровенного!) Сигиберд. Ему ворчливый и озлобленный Боддик давно на нервы действует, и Гильд стал опасаться, как бы эти двое бойню между собой не устроили.- Чем она может помочь? Трое пытались найти тайные тропы, и все трое погибли! Тебе легче, что ли, станет, если Аттила помрёт? - Может, станет! Тебе-то какое дело?- огрызается Боддик, с досады пиная камень. Впрочем, камень недалеко отлетает - голод влияет не только на характер Боддика. Аттила, взглянув на спорщиков, побыстрее убрала шкатулку обратно под подушку, но с места так и не сдвинулась. Не к летописи же возвращаться? Тем более, что явно ничего интересного в скором времени не произойдёт, если, конечно, вдруг Смог не решит по горе пролететь... ...А через два бесконечных "дня" со своего топчана, наконец-то, поднялся Сегест! Шатаясь, гном побрёл к коридору, что очень обеспокоило остальных. Гильд даже пытался выяснить у товарища, куда же того понесло, но Сегест только отмахивается и говорит, что хочет кое-какую теорию проверить. Ему дочка перед сном подсказала. - Спятил!- мрачно делает вывод Сигиберд, наблюдая, как удаляется Сегест, крикнув куда-то в угол, где обычно любила играть Ювин, что они обязательно выберутся. Боддик лишь мрачно сплюнул. Пару часов спустя гора затряслась и из хранилища донёсся вой дракона. Бедняжка Фривин в испуге закрыла уши ладонями и прильнула к Гильду. Аттила лишь сделала пометку в летописи об очередной смерти, бессмысленной и ужасающей. Но Аттиле уже всё равно. У них постоянно кто-то умирает, из-за чего Фривин начинает плакать и Гильд с трудом успокаивает сестру. И, перебирая вещи из шкатулки, Аттила вдруг понимает, что надежда потихоньку ускользает от них. Ещё худшим открытием стало то, что ей и это всё равно. Ей уже не страшно. - Через сокровищницу пройти пытался,- фыркает Сигиберд, сжимая в своих руках кирку.- Дурак! - Так все тайные проходы через сокровищницу идут. А выбраться можно только по ним...- вздыхает Лойтар, отвернувшись от так и не накрытых тел родителей. Знает, предчувствует свою скорую погибель! Аттила тоже вздыхает. Когда-то муж рассказывал ей про какую-то тайную дверь, о которой король Трор как-то упомянул. Найти бы её, но как? И какой смысл в этом?.. ...Проходит ещё три дня, когда помирает Лойтар. Фривин опять рыдает, а Аттила делает очередную пометку в летописи. Ещё через неделю, на радость Сигиберду, в чертоги Махала отправляется и ворчун Боддик. И вновь рыдает малышка Фривин, ища утешения у брата. Их остаётся всего четверо среди десятка разлагающихся тел. А Аттила уже предчувствует, кого следующим заберёт от них Намо. И ей жаль. Жаль Лойтара, так быстро отправившегося следом за родителями. Жаль Боддика, хотя и жалеть этого гнома было не за что - характер у него всегда был скверным, и немало крови подпортил он в своё время своей родне. И жаль Фривин, ещё живую, но теряющую последние силы. Горе, страх и усталость сжирают её изнутри, и девочка точно долго не протянет! Аттила вновь тянется к своей шкатулке. Больше гномка из рук своё "сокровище" не выпускала, опасаясь, что мёртвый Боддик отберёт у неё эти осколки старой жизни. О, да! Аттила знала, как давно он это хотел сделать! Сжечь косы, разорвать свидетельство лекаря, сломать заколку. Но, нет! Она не позволит этому разлагающемуся трупу совершить такое злодеяние! Просто не позволит. Будет до самого конца перебирать дорогие ей вещи. Заколка, косички, бумажка от лекаря... ...Фривин умирает через две недели, припав во сне к плечу брата. И Гильд до самой своей смерти сидит так, боясь потревожить покойницу. Отчего-то Аттиле думается, что Гильд продолжает считать свою сестру живой. Иначе как можно объяснить то, что мальчишка поёт её трупу колыбельные на "ночь" и пытается рассказать что-то весёлое? Бедный парень... Тоже сошёл с ума. Благо, мучился он не долго: сестрицу свою он всего на три дня пережил. Аттила делает очередную пометку и неприязненно косится на бледное и какое-то сухое лицо Боддика. Вновь открывает шкатулку, перебирая до боли знакомые и такие любимые вещички. Отчего-то с места вскакивает Сигиберд. Орёт что-то про сумасшедших баб, что не хочет помирать в этом склепе, а потом вдруг выбегает. Следующие три часа гора ходит ходуном - Смог, видимо, нашёл Сигиберда. Аттила вздыхает, качая головой, и записывает. На этот раз записывает не одно, а два имени: погибшего в пламени дракона товарища и своё. А в конце приписка. Маленькая такая, но отчего-то заставляющая слёзы катиться из глаз летописца.

Надежды больше нет