I still remember that day we met in December

Снег медленно кружился в свете фонарей и картинно падал так, как бывает от силы раз или два в году при слякотном климате лондонской зимы. Такие снегопады принято показывать в рождественских фильмах или рисовать на праздничных открытках: бесшумный танец мягких крупных снежинок – символов теплых шерстяных варежек и уютных вечеров у камина. Вот только высокий парень, торопливо идущий по пустынной улице и периодически встряхивающий распрямляющимися от влажности кудряшками, не рад чудесной погоде. Он на секунду приостановился, поднимая лицо вверх и подставляя его под атаку снега, и недовольно поморщился. Кудрявый парень яростно притаптывает чьи-то следы, уже наполовину заметенные, и кутается в не очень-то и теплое пальто, пытаясь глубже спрятать нос в толстый шарф. Это Гарри Стайлс и он совершенно точно не рад такой погоде. У него давняя неприязнь к холоду, ветру и снегу. Как-то лет пятнадцать назад он со свойственным детству пафосом заявлял, что если б не Рождество и его день рождения, зима и вовсе была бы не нужна. Собственно, спустя столько времени мнение не изменилось, разве что и два этих праздничных события перестали придавать декабрю, январю и февралю хоть какие-то плюсы. Нет, Гарри определенно ненавидел зиму и лично каждый из этих проклятых, никем не расчищенных сугробов, благодаря которым опоздал сегодня на работу. Можно подумать ему и без того мало достается взбучек от начальника. Мистер Хастингс – прекрасный и грамотный руководитель, да и просто умный человек, но вот отчего-то люто невзлюбил своего слегка нерасторопного помощника. Ох, ну возможно, – не обязательно, что так и есть, – Стайлс немного ленив, но разве это такой уж повод, чтобы выказывать в его сторону столько недовольства? И это была бы идеальная возможность для матери Гарри исполнить нравоучительную песню о том, что надо было ее слушаться и идти изучать юриспруденцию в университете, а не сбегать из дому в поисках лучшей жизни и своего места в этом огромном, и как оказалось, не особо дружелюбном мире. Стайлс-юрист наверняка стал бы однажды обладателем просторного кабинета, кожаного кресла, представительного автомобиля и солидного брюшка, скрываемого дорогим костюмом, а не носился бы на побегушках с кучей бумаг в чужом офисе, дожидаясь, пока его не выставят за «расхлябанность и неподобающую для достойного работника безответственность». Парень сжал кулаки, раздумывая, что будет эффективнее – засунуть их в карманы или натянуть рукава пальто пониже, и свернул в свой переулок. Мрачно обведя взглядом цепочку похожих один на другой уютных домиков, старательно украшенных владельцами в стиле глазированных пряничков к наступающим праздникам, Гарри посмотрел на последний в ряду дом, почти незаметный в темноте среди увитых переливающимися гирляндами собратьев. Это был его маленький молчаливый протест против традиций этой улочки. Хотя кого он обманывает? Скорее всего, многие соседи очень бы удивились, узнай, что в их крошечном переулке не восемь домов, а на один больше. Да и неужели он похож на того, кто прихорашивает свое съемное скромное жилище к Рождеству? Парень снова поднял глаза на темные окна, за которыми его никто не ждет и никогда не ждал, не считая только владельца этого домишки, любящего наведаться под конец месяца, чтобы прошерстить комнаты в отсутствии арендатора и напомнить ему об обязательности оплаты проживания. У ближайших же соседей Гарри предпраздничная суета, по всей видимости, бьет ключом. До него доносилась приглушенная музыка, во всех окнах горел свет, а из углового – выглядывала огромная елка вся в огнях. Перед крыльцом две девочки-близняшки скатывали массивный снежный ком, немного угловатый для основания будущего снеговика, но девчонок это нисколько не смущало. Стайлсу нравились эти до безобразия похожие друг на друга малышки со звонким смехом, но на месте их матери он бы покончил жизнь самоубийством, пораженчески не дождавшись их совершеннолетия. Вот и сейчас близняшки, позабыв о затее сконструировать снеговика, перебрасывались снежками, сопровождая перестрелку пронзительными визгами. И все бы ничего, но Гарри знал, что таких крикливых безобразниц у миссис Томлинсон еще двое, правда, чуть постарше, но от этого только хуже, верно? Судьба слишком жестока и несправедлива к некоторым людям. Он никогда не видел никаких представителей мужского рода поблизости от этого семейства, а оттого сочувствовал соседке еще больше. Дверь дома приоткрылась на секунду, четче донося до кудрявого наблюдателя мелодию какого-то рождественского гимна, и на улицу выскочила еще одна маленькая блондинка. Ну, он же говорил, что их определенно больше двух, так что ничего удивительного. Хотя нет, удивительным было то, что этот оплот шума и девичьего смеха выволокла за собой за руку парня. Гарри упоминал, что семья Томлинсонов – исключительно женское царство? Должно быть, это какой-то родственник, вроде двоюродного племянника, заглянувший в честь праздника. В любом случае, Стайлс уже пожалел парнишку и послал ему мысленный призыв мужаться. Потому что блондинистые бестии, не забыв о своей снежной битве, переключили внимание на этого мальчика, яростно забрасывая его снегом с трех сторон. А ведь он оказался на улице в одном свитере и, насколько кудрявому было видно, домашних шлепанцах. Страдалец. Гарри покачал головой и уже собрался, наконец, дойти до своего дома, как и его настиг солидный рыхлый снежок. Это было так неожиданно, и он так уже давно не контактировал со снегом подобным образом, что замер, словно оглушенный, прежде чем обернуться. Абсолютно счастливые близняшки заливались смехом, который стал только громче, когда Стайлс попытался вытрясти ледяные комочки из кудрей. Тот парень, бывшая жертва девчонок, что-то внушал им под сопровождение новых смешков, и они, наконец, скрылись в доме, а он двинулся к нему. Не то чтобы Гарри был настроен на беседы, но извинения, пожалуй, бы принял. -Эм.. Привет… Извини, приятель, это было неловко, - парень легко улыбнулся ему и пожал плечами. – Мне жаль, но они же дети – иногда не знаешь, что выкинут в следующий момент, но это точно не специально, - он снова улыбнулся, словно в подтверждение своих слов, и начал деловито смахивать с себя снег, а Стайлс чуть от холода не умирал, просто глядя на него. Должно быть, не очень-то комфортно в декабре разгуливать в одном тоненьком свитерочке, да еще и промокшем насквозь. – Серьезно, обычно они себя так не ведут, просто сегодня расшалились. -Все нормально, - пробормотал Гарри и закашлялся, понимая, что его и без того хрипловатый голос стал совсем хриплым от долгого молчания. А ему почему-то не хотелось показаться этому улыбчивому парню каким-то обычным прокуренным прохожим. – Уверен, я это переживу. Мальчик кивнул и, обняв себя за плечи, двинулся в сторону дома. -Подожди! – кудрявый выдохнул это раньше, чем успел вообще подумать, зачем он окликает симпатичного незнакомца. – Эм… А ты.. ты.. Парень обернулся, снова награждая Стайлса улыбкой, и тот поймал себя на мысли, что как минимум за этим стоило его останавливать. -Да? -Мы, кажется, соседи… -Ты живешь там? – мальчик оглянулся на дом Гарри и удивленно приподнял брови. – Всегда воспринимал его в качестве слишком просторного гроба для мистера Барнса, - он рассмеялся, но заметив вытянувшееся лицо кудрявого, осекся. – Извини. -Мистер Барнс – живее всех живых, ну был, по крайней мере, когда приходил последний раз за арендной платой, - сухо ответил Стайлс. Он все еще не был уверен, что правильно поступил, понадеявшись познакомиться с милым парнишкой. Похоже, в плане поводов для смеха и шуток они уже не совпали. -Луи! – Гарри вздрогнул, недоуменно поднимая глаза на собеседника. – Я Луи, старший брат тех негодниц. Ничего странного, что мы не столкнулись раньше, я возвращаюсь сюда только на каникулы. -Я Гарри, - он протянул ему руку и чуть сжал теплую ладошку после ответного жеста. Луи определенно отчаянно мерз, но руки у него были приятно согревающими. -Слушай, Гарри, если я сейчас же не окажусь в тепле, моим сестрам завтра не придется доделывать снеговика. Может, продолжим разговор в доме? Зайдешь в гости? -Нет! -Нет? – повторил парень слегка разочарованно, переминаясь с ноги на ногу и начиная вполне заметно дрожать. -В смысле, не думаю, что это хорошая идея. -Почему? Мы, оказывается, соседи, к тому же я открою тебе секрет, - Луи понизил голос, придвигаясь к нему ближе, и кудрявый замер, не сводя с него настороженного взгляда. – У меня сегодня день рождения, и ты не можешь мне отказать. Гарантирую тебе кусок потрясающего торта, если мы поспешим, и я выстою в кровопролитной схватке с девочками и Найлом… - парень задумчиво улыбнулся и пошел в сторону своего дома, оборачиваясь через каждые пару шагов. – Ну же, Гарри! Если б Стайлсу сказали, что он вот так просто потащится совершенно без причины за фактически незнакомым человеком, он бы рассмеялся. Но, похоже, этот Луи владел техникой гипноза, потому что он действительно пошел, пошел за ним. Стоит ли говорить, что уютный дом Томлинсонов оказался и внутри абсолютно соответствующим наружности. Здесь к звукам рождественских гимнов прибавились и невероятные запахи, и Гарри вспомнил, что он голодный, как пес, и, Господи, зачем он сюда приперся? Надо было идти к себе, набить желудок подгоревшим омлетом и обжигающим чаем и завалиться спать. Спать. И проспать и этот поганый сочельник, и это ненавистное Рождество, чтобы не было искушения пойти за первым попавшимся хорошеньким парнем к его сумасшедшей семье, лишь бы не сидеть в мрачном одиночестве дома. -Луи! – их встретила одна из крошечных блондинок и налетела на брата с упреками. – Ты привел его, чтобы он на нас нажаловался? Невероятно! -Дейзи, перестань верещать… -Я не могу поверить! Только посмотри на это, Фиби! -Эй, я сказал, хватит! – Луи повысил голос, и близняшки затихли, укоризненно глядя на него. Гарри бы не подумал, что их так легко можно унять. Томлинсон обернулся к нему, замявшемуся в дверях и готовому в любой момент уйти отсюда восвояси, и потянулся к его пальто, которое Стайлс поспешил сам снять. Небольшая светлая гостиная встретила их накрытым столом, еловым запахом и удивленным взглядом парня, развалившегося на диване и оторвавшегося от очистки мандарина. -Это Гарри, - ответил Луи на невысказанный вопрос друга, - он живет по соседству и попал под раздачу снежков Фиби и Дейзи, - потом повернулся к Стайлсу. – А это Найл, мой сокурсник. Найл кивнул и ухмыльнулся Гарри, а затем кинул ему один из неочищенных мандаринов, словно проверяя реакцию. Стоит ли говорить, что к удовольствию близняшек, он его не поймал? -Ладно, ребята, я сейчас вернусь, - объявил Томлинсон, спокойно сопровождая свои слова снятием свитера. – Поищу что-нибудь посуше. Кудрявый гость закашлялся, и если можно было его смутить еще больше после неудачной демонстрации жалких навыков ловца, то Луи это удалось. Боже, зачем он разделся? Вот так неожиданно, посреди комнаты, без всякого предупреждения? Гарри чувствовал, как у него горят щеки, и рассматривающий его с веселым видом Найл никак не способствовал успокоению. Да и маленькие девицы-близнецы нисколько не давали ему покоя. Кажется, Стайлс упоминал раньше, что эти чересчур активные исчадья ада ему симпатичны? Вздор! Он был готов забрать свои слова обратно в ту же секунду, как они, шумно устроившись на диванчике по обе стороны от него, подвергли его жестокому допросу, в процессе которого обвинили в том, что он странный и нелюдимый, доверительно поведали, что мама им наказала держаться подальше от него и его дома, и сошлись на том, что парень, по всей видимости, маньяк. Жизнерадостный однокурсник Луи совсем не спешил выручать кудрявого от атаки светловолосых и курносых демонов, предпочитая больше внимания уделять очень аппетитно выглядевшим тарталеткам. Спасение пришло откуда и ждали – появление в гостиной еще двух родственниц Томлинсона отвлекло их младших сестер от терзания Гарри. Вскоре вернулся Луи, и это на какие-то несколько минут сняло со Стайлса излишки напряжения. В качестве последнего штриха к компании вокруг празднично убранного стола присоединилась и миссис Томлинсон, должно быть, донельзя удивленная присутствием Гарри, и он в который раз почувствовал себя не в своей тарелке. Парень определенно не был лучшим соседом, скажем так, дружелюбно разносить по ближайшим домам корзины с выпечкой в честь своего новоселья – совсем не в его характере. Но это ерунда. Кудрявый не помнил, чтобы утруждал себя когда-нибудь хотя бы элементарным «здрасте», и все их соседское общение с мамой Луи свелось к однократной передаче ею счетов Стайлса, по ошибке положенных в почтовый ящик Томлинсонов, и ситуации, когда парень подобрал на своем пороге дымчатого пушистого кота, присвоил его без раздумий себе и страшно гордился, что спас бездомную животинку от голодной смерти. Все закончилось тем, что нагловатый котяра, поспешно нареченный Саймоном и успевший полюбить продавленный диван Гарри, оказался питомцем кого-то из многочисленных сестер его нового знакомого. Как неловко. И вот в довершении всего он заявился совсем не к месту на этот, почти исключительно семейный, праздничный ужин. Вдвойне неловко. И не смотря на все это, парень в глубине души наслаждался вечером. Наслаждался теплом и уютом этого дома, чужим, но таким приятным. Наслаждался светом и энергией, фонтанирующими из Луи, слишком яркими и резкими, но таким желанными. Дискомфорт никуда не исчез, но он готов был просто часами безмолвно вот так слушать рассказы этого мальчика об университетской жизни и забавных переделках, в которые они попадали с Найлом. По реакции последнего было несомненно, что большую часть историй Томлинсон бессовестно сочиняет, но предела его очарованию это не ставило. А если в этот момент Луи ловил на себе почти уже обожающий взгляд Гарри и хитро улыбался ему, закусив уголок губы, тот готов был и вовсе позабыть про любые неудобства. И он совсем не удивился, когда перед уходом из гостеприимного дома, Томлинсон поспешно натянул куртку и отправился его провожать. Перспектива провести пару лишних минут в компании этого потрясающего голубоглазого парня грела Стайлсу душу. Это было самые медленно проходимые двадцать метров от дома до дома. Гарри снова оказался под прицелом снежков, но попенять за это Луи или тем более обидеться на него он не смог бы, даже если очень захотел. Томмо, не переставая улыбаться и что-то тараторить, вытряхивал снег из его кудрей, но Стайлс его не слышал. Куда приятней просто погрузиться в молчаливое наблюдение за парнем, а потом, поддавшись внезапному порыву, взять и поцеловать его разрумянившуюся прохладную щеку. И Гарри решился. Луи не нужно было большего сигнала, чтобы приступить к активным действиям. Они наспех отпирают дверь в дом Стайлса, и Томлинсон почти грубо пихает его внутрь, вынуждая споткнуться о щедро рассыпанную в тесном холле обувь, дожидающуюся своего сезона года. Гарри чертыхается, провоцируя тихие смешки у Луи, который ловит его за талию и прижимает к стене. Не сомневаясь больше, он торопливо стягивает с кудрявого шарф и касается губами его шеи. Кожа горячая и гладкая, как парень и предполагал, и он все более настойчиво начинает целовать и посасывать ее и не останавливается, пока у Стайлса не вырывается тихий стон. Томлинсон отстраняется, словно это знак для него, и улыбается, прежде чем втянуть кудрявого в настоящий поцелуй. И он совсем не романтический или страстный, а довольно рваный и неловкий, но так необходимый обоим, и Гарри отвечает с такой отдачей, что Луи снова отстраняется с легкой улыбкой. Зимняя одежда ужасно душит и сковывает движения, и Томмо кажется, что он сгорит в ней заживо. Парень порывисто расстегивает куртку и стягивает с плеч, Стайлс поспешно следует его примеру. Луи снимает и свитер заодно и опять целует Гарри, уже не стесняясь и активно подключая к поцелую языки. Он гладит плечи кудрявого и проводит пальцами вдоль его рук, придерживая за запястья и прижимая их к своей груди. -Я думал об этом весь вечер, - хрипло выдыхает он в ключицы Стайлса, и тот только прижимается к нему ближе, соприкасаясь бедрами настолько плотно, насколько это вообще возможно. Луи развязно облизывает шею Гарри, наверняка оставляя засосы в нескольких местах, но тот только послушно наклоняет голову в сторону, давая ему полный доступ. Шатен прикусывает самое чувствительное место, и кудрявый громко стонет. В тот же момент он чувствует, как Томмо поглаживает его промежность, ощутимо сжимая член сквозь джинсы. Парень дергает замочек на ширинке, и Стайлс порывисто выдыхает, опасаясь, что ему не хватит воздуха на новый вдох. Луи же деловито запускает руку в его боксеры и скользит по всей длине. Он замирает на мгновение, просто держа член в ладони, и приподнимает распаленное личико Гарри за подбородок. -Гарри? -Да-да, все нормально, - заверяет Стайлс, переводя дыхание, и Томлинсон начинает двигать рукой сначала в медленном темпе, а затем все больше ускоряясь под глухие щемящие стоны. -Слишком много одежды, - свободной рукой парень задирает рубашку на кудрявом. – На тебе слишком много одежды, - он красноречиво намекает взглядом, чтобы Гарри сам расправился с мелкими пуговичками, пока он ожесточенно дрочит ему. Так или иначе, Стайлс все ближе и ближе к концу: -Луи… Л..Луи, я близко. – И Томмо просто кивает, опускаясь на колени. Он рывком стягивает до конца с Гарри джинсы вкупе с бельем, оставляя его полностью обнаженным перед собой. Губы Луи настолько мягкие, что кудрявый почти теряет рассудок и шипит от удовольствия, когда он пытается взять в рот как можно больше. Парень медленно покачивает головой вперед-назад, втягивая щеки и сжимая ладошкой не вошедшую в рот часть члена. Стайлс, будучи практически на пике удовольствия, толкается глубже навстречу его губам и кончает с протяжным стоном. Ноги Гарри дрожат и это еще счастье, что он не валится с них, прислоняясь на всякий случай к стене. Луи поднимается на ноги и, пожалуй, сейчас – с искрящимися глазами, растрепанной челкой и струйкой спермы на подбородке, которую он не спеша собирает указательным пальчиком и отправляет в рот, – невероятно горяч. Томмо целует кудрявого, давая попробовать себя, и тот неосознанно снова тянется к нему ближе. -Мы должны попробовать что-то еще, детка, - категорично объявляет Луи, слегка сжимая ягодицы мальчика напротив, и тот ухмыляется ему в губы: -Собрался трахнуть меня, нагнув прямо здесь почти у порога? -Была такая мысль, - признается Томлинсон, и Стайлс, все еще улыбаясь, тащит его в свою комнату. Луи избавляется от остатков одежды, чуть нахмурившись в борьбе с боксерами, оттянувшими резинкой болезненно налитой член. Гарри, затаив дыхание, его рассматривает, растянувшись на кровати, но Томмо тоже нельзя пожаловаться на развернувшуюся перед ним картину – Стайлс кажется идеальной фарфоровой статуэткой на темных застиранных простынях. Луи располагается между его ног, проводя по ним от ягодиц до кончиков пальцев и поражаясь их стройностью и длиной. -Гарри, – шепчет он, нежно целуя внутреннюю сторону его бедра и дожидаясь ответного взгляда, - у тебя есть презервативы? Кудрявый кивает на прикроватную тумбочку и Томлинсон возвращается от нее довольный, найдя вдобавок еще и бутылочку смазки. Член Луи тяжело покачивается, головка распухла, и несколько капелек показались из щели, но он напрягается, кажется, еще больше от вида того, как невозмутимо Гарри разводит ноги пошире и выжидающе смотрит на него. -Черт, ты прекрасен, ты так прекрасен, - неожиданно для себя выдает Томлинсон и думает, что мог бы запросто влюбиться в такое очарование, а скулы Стайлса заливает густой вишнево-красный оттенок. Луи возится со смазкой и скользит вокруг дырочки Гарри одними только кончиками пальцев, легонько пробуя надавить. В конечном итоге, он толкается внутрь сразу двумя пальцами, и кудрявый болезненно вскрикивает, до смерти пугая его. -Господи, Гарри, прости! Ты уверен, что занимался чем-то подобным раньше? -Луи, я не девственник. Просто не спеши… Легко сказать – не спеши. Томлинсон не может гарантировать, что ему хватит терпения на неспешную подготовку Стайлса. Гарри сильно закусывает губу, и Луи снова медленно вводит два пальца, затем тянет наружу, оставляя внутри только первую фалангу, прежде чем толкнуть их обратно и слегка развести в стороны. Глаза кудрявого крепко зажмурены, ресницы трепещут, а со щек еще не сошел болезненный румянец, но не похоже, что ему больно. Томмо заворожено наблюдает, как его пальцы все с меньшим сопротивлением исчезают в Гарри, а тот начинает дышать все чаще и чаще и постанывать с другой интонацией. Под ворчание Стайлса Томлинсон вытаскивает из него пальцы, раскатывает презерватив по ноющему члену, щедро покрывая его смазкой, и одним резким движением подталкивает колени кудрявого к груди, рассматривая его розовое и вполне теперь растянутое отверстие. Луи придерживает Гарри за бедра, плавно входит в него до конца и замирает, давая ему время, чтобы приспособиться. Тот цепляется обеими руками за простыни, едва не сдергивая их с кровати, а Томмо держится, мысленно считая до пяти, и толкается снова. Кудрявый скулит, запрокидывая голову, и сжимается вокруг члена Луи, заставляя его простонать в голос. Томлинсон отпускает ноги Стайлса и нависает над ним, входя еще глубже, и тот, наконец, выгибается ему навстречу, давая понять, в каком направлении парню толкаться, чтобы довести его до наивысшего наслаждения. Бедра Луи двигаются быстро и беспорядочно, и он больше практически не контролирует себя. К слову, Гарри оказался очень громким, и у Томмо нет-нет, да и мелькает мысль, что его хриплые стоны и пронзительные вопли, могут услышать и у него дома. -Ммм.. Луи! Еще, еще, Луи, еще! – повторял Стайлс срывающимся голосом, и Томлинсон наклонился к нему, кусая за плечо и утыкаясь затем в него лбом, даже не надеясь восстановить дыхание. Член кудрявого пульсирует, и Луи уже подумывает коснуться его, но Гарри внезапно замолкает, широко открыв рот и крепко цепляясь за партнера. Его спина изламывается дугой, прежде чем он снова обваливается в кровать, заливая живот и грудь спермой. Томмо все еще продолжает в нем двигаться, приближаясь к кульминации. У Стайлса опять прорезается голос, и он хрипло постанывает и отчаянно шепчет имя Луи. Томлинсон долго отходит от оргазма, лениво рассматривая из-под длинных ресниц довольного Гарри. Потом приподнимается и медленно облизывает с груди Стайлса сперму под его тихий счастливый смех. -Луи? -Мм? -Я так тебе и не сказал этого за сегодняшний вечер… С Днем рождения... – кудрявый улыбается, неуверенно пожимая плечами. Луи резко оборачивается на старинные часы с треснувшим маятником, висящие за кроватью Стайлса: -С Рождеством, Гарри…