Украденное Рождество

В небольшой съёмной квартире в Лондоне царило оживлённое веселье. Играла музыка, пахло хвоей и мандаринами, сладкими духами и ещё чем-то необъяснимым — наверное, так пахнет приближение праздника. Квартира была наполнена людьми, их голоса сливались в сплошной гомон, перекрываемый громкими руладами старенького магловского граммофона. Кажется, комнату наполняли мелодии «The Beatles». Гермиона прижалась лбом к прохладному вспотевшему оконному стеклу. Она сбежала на кухню от веселившихся друзей, понимая, что ещё чуть-чуть, и она окончательно свихнётся в их обществе. Даже через прикрытую дверь доносится наполнивший съемную квартирку гул. Рон обещал, что это Рождество — первое после войны — они встретят «тесной компанией», вчетвером: он, она и Гарри с Джинни. Никаких гостей. Однако обещание оказалось так легко нарушить! «Они же наши друзья, Гермиона! Будет весело! Не начинай снова нудить». И вот в их квартире веселятся Невилл и Полумна, Дин и Симус, Лаванда и сестры Патил, Эрни и Ханна, какие-то знакомые Рона и Гарри из Мракоборческого центра, однокурсницы Джинни… Веселятся так, словно не было той жуткой войны, унёсшей такое огромное количество жизней. Страшно было от того, что в каждой улыбке Гермиона видела пустоту, наигранность. Друзья хотели казаться весёлыми, забыть про всё произошедшее, но это им явно плохо удавалось. От их вынужденного лицемерия тошнило. Как они могут делать вид, что всё в порядке, когда мир ещё не оправился после произошедших событий? Когда вокруг столько трагедий? Когда столько жизней и судеб разрушено? Их нельзя за это винить. Они заслужили право на передышку после всего, что происходило с момента окончания битвы. Перед глазами стояли картины: трое подростков, возведённые в статус национальных героев, постоянные интервью, опросы, провокационные вопросы и пристальное внимание ко всем аспектам личной жизни. Гарри, переживший столько, что и не описать, вынесший на своих плечах всю тяжесть Второй магической, с запавшими глазами, израненный, нашедший покой только в объятиях Джинни Уизли. Рон, повзрослевший, странно мужественный и какой-то чужой, усиленно старающийся быть достойным её, Гермионы. И она сама — собранная, серьёзная, мрачная. Вроде бы такая же, какой и была, но всё же чего-то не хватает. Наверное, вкуса к веселью. Ни разу с момента битвы она не позволяла себе быть безрассудной, весёлой, живой. Впрочем, это можно было назвать её привычным состоянием. Дверь кухни приоткрылась, заглянула взъерошенная голова Гарри. Убедившись, что Гермиона одна, он проскользнул в помещение и уселся на край кухонной тумбы, пристально глядя на Гермиону. На его макушке нелепо смотрелся рождественский колпак, на щеках пламенели поцелуи Джинни, следы красной помады, похожие на брызги крови. Уж слишком часто после войны Гермионе виделось в каждом красном оттенке напоминание о пролитой крови. — Это всё так глупо, да? — тихо спросил Гарри. — Праздник, веселье. Можешь ничего не говорить, я знаю, ты меня понимаешь. Моя воля, и я бы ни за что не согласился, но… — Но нужно учиться жить заново, — пробормотала Гермиона, оторвавшись от холодного стекла и рисуя кончиками дрожавших пальцев узоры. Пожалуй, Гарри и Гермиона понимали друг друга так, словно были частями одного целого. Рон, Джинни — они не могли в полной мере осознать тяжесть произошедшего в психологическом отношении. Им тоже пришлось пережить горечь потери, но вместе с тем им казалось, что на это можно закрыть глаза, можно постараться убежать, построить новую жизнь и не вспоминать о том, что причиняет боль. Это вовсе не значило, что они не скорбят. Просто в постоянной депрессии тоже всю жизнь не проживешь. Они пытаются найти выход, даже не осознавая того, что выхода-то, в общем, и нет. — Воспоминаниями глупо жить, — вздохнул Гарри. — Знаешь, Дамблдор сказал мне одну очень важную вещь. «Жалей не умерших, жалей живых». Может, пришла пора отпустить тех, кто умер, как и всё, что случилось? Мне кажется, я больше не вынесу. Гарри спрыгнул с тумбы и направился было к двери, но Гермиона резким движением остановила его, крепко обняв. — Мне страшно, Гарри, — прошептала она, уткнувшись лицом в его спину и сжав руки кольцом на пояснице. — Мне страшно жить сейчас, страшно улыбаться, зная, через что мне пришлось пройти. Нам пришлось… Гермиона не знала, сколько они так простояли, но в какой-то момент Гарри отстранился и развернулся к ней. — Нам всем страшно, — тихо прошептал он в ответ. — Надеюсь, страх когда-нибудь исчезнет. Послышался громкий смех, и Гарри выскользнул из кухни, оставив Гермиону в одиночестве. Девушка обхватила себя руками за плечи, ощущая своё присутствие на празднике лишним. Насколько теплее и спокойнее бы ей было где-нибудь подальше отсюда, в одиночестве, в тишине. Немного подумав, она вышла следом за Гарри и остановилась на пороге маленькой гостиной, заваленной мишурой и конфетти, наполненной вспышками бенгальских огней и ярким светом. Рон увлечённо танцевал с Лавандой, Дин и Симус кружили в танце сестёр Патил, Невилл и Полумна синхронно выделывали странные па, Эрни и Ханна неустанно щёлкали колдокамерой. К веселящимся присоединились Гарри и Джинни, являвшие собой весьма гармоничную пару. От какофонии звуков, света и ароматов закружилась голова, Гермиона прислонилась к дверному косяку, массируя виски. Она была лишней здесь, лишней, атмосфера праздника сводила с ума, выворачивала наизнанку. В этот же момент Лаванда как-то слишком интимно прижалась к Рону, и Гермиона решила, что с неё хватит. Вылетела в прихожую, накинула плащ, шапку и выскочила за дверь, щёлкнув ключами. Сбежала по ступенькам, на бегу доставая из маленькой расширенной заклинанием сумочки волшебную палочку. Выскочила на улицу и вдохнула полной грудью свежий морозный воздух. Центр Лондона представлял собой миллиарды ярчайших огней, разукрашенные витрины магазинов, блеск и сияние, музыку и толпы покупателей. Но здесь, в укромном спальном районе приличной удалённости от центра, было тихо и спокойно, и большого количества прохожих не наблюдалось. Именно поэтому при выборе квартиры Гермиона остановилась на этом варианте. Уютно, спокойно — то, что нужно для одинокой волшебницы, искавшей уединения. Правда, Гермиона не рассчитывала, что в какой-то момент к ней переедет Рон, но то был важный шаг, новый уровень в их отношениях. Тогда Гермиона не имела ничего против. Да и сейчас не имеет. Подняв воротник пальто, Гермиона направилась к ближайшему перекрёстку. Что угодно, лишь бы оказаться подальше, лишь бы найти средство против воцарившегося в душе опустошения. Опустошение. Именно оно преследовало Гермиону сразу после окончания войны. Было неотступно рядом с нею, когда она возвращала родителям память, когда вместе с ними ремонтировала разрушенный после нападения Пожирателей дом, когда бок о бок с Гарри и Роном мелькала на передовицах британских газет. Опустошение — вот что их ждало после войны. Никакой радости по её окончании, никаких надежд, никаких сил. Под ногами хрустел снег, мелькали участки тротуара, покрытые коркой льда. Пару раз Гермиона падала, но тут же поднималась и, не отряхиваясь, спешила дальше. Как будто можно было убежать от разъедавшей всё внутри пустоты. Чем дальше от спального района, тем больше оживлённых, улыбающихся лиц. До Рождества считанные часы, а они всё ещё носятся за подарками. Смеются, радуются. Дорого бы Гермиона дала, чтобы чувствовать предрождественский ажиотаж. Неужели что-то в ней сломалось после войны? Что-то, что раньше помогало держаться на плаву, улыбаться, верить? Или она просто повзрослела? Устав, девушка опустилась на первую попавшуюся скамейку, уткнулась лицом в ладони, смаргивая слёзы. Ресницы давно уже покрылись корочкой льда, ветер сдувал слезинки с лица, и сейчас они снова покатились, замерзая на дрожащих коченеющих пальцах. Домой возвращаться не хотелось. К родителям — тоже. К ним нагрянули давние друзья, коллеги… Там Гермиона тоже была лишней. Куда же ей идти? Не встречать же Рождество на улице, в самом деле. Решение пришло неожиданно, оно вспыхнуло в замерзающем сознании, дало надежду. Поднявшись, Гермиона прикрыла глаза, подумав о месте, в которое собирается трансгресировать. Его было так легко представить, направить всю себя к нему навстречу… Порывы ветра сбивали с ног. Гермиона вздрогнула, поежившись, утопая в снегу по колено. Как же по-идиотски она смотрится здесь в своём вечернем платье и сапогах на непрактичной шпильке — первых попавшихся средь свалки обуви в прихожей. Вроде бы их носила Джинни… Что ж, её будет ждать небольшой сюрприз. Гермиона трансгрессировала у покосившейся ограды «Норы», неподалёку от расцвеченной огнями деревни, видневшейся сквозь взметаемую ветром снежную пургу. Дорожки не расчищены, словно Молли и Артур Уизли не ожидают гостей, да и следов не видно… Шмыгая носом, Гермиона поплелась к калитке, подмечая угрюмость обычно приветливой и гостеприимной «Норы». Свет горит лишь в одном окне, остальные мрачно пусты. Снег лежит тяжёлыми шапками на местами продырявленной кровле, на кустах и деревьях, нетронутым покрывалом укрывает двор, где никто не лепил снеговиков, никто не играл в снежки. Пугающая атмосфера безнадёжности и пустоты. У Гермионы защемило сердце при виде занесённого снегом крыльца. Хватаясь за деревянные перила, девушка кое-как забралась по скользким ступеням и, помявшись, постучала. Ей показалось, что никто не ответит, не подойдёт. В самом деле, было так глупо заявиться сюда в разгар праздников, надеяться, что её примут… Но тут дверь распахнулась, повеяло теплом и запахом Рождества, а на пороге появился подслеповато щурившийся мистер Уизли в колпаке Санта-Клауса и вязаном жилете. Дрожащими руками он натянул очки и удивлённо охнул при виде Гермионы. — Гермиона! Ты… здесь… почему? Что-то случилось? — Его лицо тут же приняло обеспокоенное выражение, и Гермиона поспешила сипло прокаркать: — Всё хорошо, мистер Уизли! Я просто решила заглянуть к вам, поздравить с наступающим… — Кто там, Артур? Это Джордж? Он вернулся? Из гостиной донёсся взволнованный голос миссис Уизли, надломленный и полный ожидания, надежды. Гермиона ощутила страх. Что здесь происходит? — Я, наверное, не вовремя… — прошептала Гермиона, намереваясь уйти. В самом деле, не стоило ей здесь появляться, не стоило вообще уходить из дома в этот праздник… Но мистер Уизли тепло улыбнулся ей, из-за его спины выглянула миссис Уизли в тёмно-синей, украшенной кристалликами остроконечной шляпе, которую ей как-то подарили Фред и Джордж. Она явно ожидала увидеть кого-то другого, но улыбка её, как и у мужа, была неподдельно тёплой. — Гермиона! — Она ринулась к оторопевшей девушке и заключила её в объятия. — Как же я рада тебя видеть! Ты ведь останешься на Рождество? — с каким-то страхом и даже мольбой спросила женщина. — Мерлинова борода, ты же совсем замёрзла! Проходи, проходи, милая! Ты одна? Против воли губы Гермионы задрожали от сдерживаемых рыданий. Молясь, чтобы слёзы не хлынули из глаз, девушка наклонилась, расстёгивая молнию на модных сапогах Джинни, жутко неудобных и слишком изысканных. Скинула плащ, повесила на крючок, коих было девять — по количеству членов семьи. Сейчас заняты были только три. На четвёртом болтался клетчатый бело-зелёный шарф. — Ты, наверное, голодная? — Теперь голос миссис Уизли слышался из кухни. — У нас как раз столько всего приготовлено, я уж думала, что некому будет есть, а оно вот как вышло… Нервно дрожащими руками Гермиона оправила вычурное тёмно-фиолетовое платье с открытым плечом — Джинни настояла, чтобы она надела его в этот вечер, — и направилась на уютную маленькую кухоньку, сознавая, как нелепо выглядит здесь. Нежданная, непрошенная гостья на чужом празднике… В тесном помещении пахло корицей и яблоком, медом и выпечкой. Обшарпанные шкафчики и косо прибитые полки увиты гирляндами и мишурой, в воздухе под самым потолком парят свечки, посреди комнаты накрыт стол, ломящийся от обилия праздничных блюд. Выставлено множество столовых приборов, но ни один не задействован. К еде вообще никто не прикасался. — Угощайся, милая, — улыбнулась миссис Уизли, крутившаяся возле стола. Она склонилась над раковиной, выпрямилась, и шляпа съехала ей на глаза. Дрогнувшей рукой миссис Уизли стянула её и положила на кухонную тумбу, нежно коснувшись кончиками пальцев кристаллов-звёздочек. — Это Фред и Джордж подарили, — с увядшей улыбкой произнесла миссис Уизли. — Я подумала, что стоит её надеть… Глупо было вообще доставать её, да? — В голосе зазвенели слёзы. Миссис Уизли казалась брошенной, потерянной и несчастной. Гермиона хотела её утешить и не знала, как, не могла. К счастью, на кухню вошел мистер Уизли, торопливо обнявший жену. — Неужели вы празднуете в одиночестве? — спросила Гермиона, не веря в то, что предстало её глазам. Обычно в «Норе» было много народу, праздники проходили шумно и весело, а сейчас… Сейчас «Нора» больше похожа на карикатуру, на злобную карикатуру. — Понимаешь, Гермиона, сейчас у всех своя жизнь, — устало сказал мистер Уизли, помогая жене присесть на стул. — Билл и Флер ждут появления первенца, Чарли — в Румынии и не имеет возможности приехать, Перси занят в Министерстве и вряд ли захочет навестить нас, Рон — с тобой, а Джинни — с Гарри. Мы не виним их, что ты, — тут же прибавил мужчина. — Мы всё прекрасно понимаем. Старики никому не нужны. «Старики? Какие же вы старики?! — хотелось выкрикнуть Гермионе, съёжившейся от боли, пропитавшей слова мистера Уизли. — Это неправильно! Это жестоко!». — А Джордж? — выпалила Гермиона, осознав, что его имя не прозвучало. — Где Джордж? Разве он сейчас не с вами? Миссис Уизли дёрнулась, как от пощечины. — Он был, — отрывисто прошептала она. — Ушёл. К Фреду. Понимаешь, это их первое Рождество врозь… — По лицу женщины покатились слёзы. Гермиона была готова убить себя за неосторожное упоминание о случившейся трагедии. Необходимо срочно что-то сделать. Нельзя же так! Нельзя! Они не заслужили этого! Никто не заслужил! Нужно найти Джорджа и вернуть его, устроить тихое семейное Рождество, спасти от тоски, хандры, уныния… И спастись самой. — Я сейчас вернусь, — торопливо сообщила Гермиона, пробежав обратно в прихожую. Мистер и миссис Уизли удивлённо встрепенулись. — Куда ты, Гермиона? Девушка уже натягивала сапоги Джинни — пусть неудобные, пусть на шпильке, плевать, — когда из кухни показались обеспокоенные лица хозяев «Норы». — Я… я сейчас вернусь, обещаю. — Гермиона закуталась в плащ, обернула горло чужим клетчатым шарфом — он был пропитан приятным мужским одеколоном, чей запах сводил с ума, — и распахнула входную дверь, впуская крошево снежинок и морозный воздух. — Мы с Джорджем вернёмся. Миссис Уизли… — В голову Гермионы пришла отличная идея. — Приготовьте ревеневый пирог, пожалуйста. Я очень его люблю. — О, конечно! — Миссис Уизли робко улыбнулась. Нет ничего лучше, чем занять её готовкой. В процессе она наверняка перестанет плакать. — Джордж тоже очень его любит. — Эти слова нагнали Гермиону уже на ступеньках, и она потрясённо обернулась на миссис Уизли, кивнувшую в подтверждение реплики. — Надо же, совпадение, — пробормотала Гермиона и побрела к калитке, утопая в снегу. Она назвала ревеневый пирог наугад, она не любила его, даже более — никогда не пробовала. И не знала, что Джорджу он нравится. Что ж, тем лучше, не правда ли? Миссис Уизли перестанет плакать, увлечется готовкой, а тут подоспеет она с Джорджем, начнётся Рождество… Это самое меньшее, что Гермиона может сделать для них всех. Помочь. Ледяной ветер пробирает до костей, сбивает с ног. Да уж, сапоги Джинни явно не предназначены для подобных прогулок. Наверняка безнадёжно испорчены… Показалась деревня, празднично украшенная, яркая, жизнерадостная. По занесённым снегом улицам носится детвора, разъезжают зимние сани, слышится смех. Мирная, тёплая атмосфера настоящего Рождества. Гермиона миновала деревенские улицы, спросила у прохожих, где здесь кладбище. Ей указали дорогу, и девушка, плотнее запахивая пальто, побрела вперёд, к видневшимся вдали покосившимся кладбищенским воротам. На кладбище Оттери-Сент-Кэчпоул был специально выделенный участок для могил волшебников, проживавших здесь. Там был похоронен и Фред Уизли. Фред, у могилы которого сейчас собирался встречать Рождество Джордж. Могильные камни припорошены снегом, низкие ветви деревьев гнутся к земле. Повсюду царит атмосфера уныния, печали, скорби. И только вдалеке виднеется смутный огонёк, подсказывающий Гермионе, где искать Джорджа Уизли. Девушка крепче сжала заледеневшими пальцами волшебную палочку в кармане и двинулась вперёд. Уже при приближении слышалось надломленное пение. Кажется, старый рождественский гимн. Гермиона сделала ещё пару шагов и остановилась, незамеченная Джорджем. Парень сидел близ надгробия, увитого праздничными гирляндами с переливающимися лампочками, еловым венком и гроздью омелы. На плите лежат мандарины и звезда, которая должна венчать ёлку. Раскачиваясь из стороны в сторону, Джордж рассеянно напевал гимн, то запрокидывая голову навстречу усыпанному звёздными огоньками небу, то переводя взгляд на выбитые в камне строчки. Сцена, открывшаяся глазам Гермионы, была жуткой, пугающей и печальной. От тоски сердце было готово разорваться, внутри всё напряглось, натянулось звенящей струной. Последние слова гимна растаяли в морозном воздухе вместе с клочком пара от дыхания Джорджа. Устало выдохнув окончание припева, он прислонился лбом к могильному камню, руки обвились вокруг надгробия в безысходном желании обнять ледяной мрамор. — Фред, ты должен быть здесь, рядом. Ты видишь всё это? Я старался… Для тебя. Прерывисто вздохнув, Гермиона решилась обозначить своё присутствие. — Джордж… Тот тут же обернулся, отпустив мраморное надгробие, и Гермиона слегка пошатнулась, пронзённая тяжёлым взглядом молодого человека. Пальцы снова невольно сжали волшебную палочку. Джордж неторопливо осмотрел девушку с ног до головы, отметив тонкое пальто, мужской шарф, вечернее платье и модные сапоги на шпильке. По губам скользнула искажённая ухмылка. — Зачем пришла? Грубые слова заставили Гермиону задохнуться. Насколько она помнила, Джордж никогда не питал к ней неприязни. Пусть она часто доставала его и Фреда своими нравоучениями, пусть они мало, в общем-то, общались, он всегда был к ней доброжелателен. Что же случилось сейчас? Или она просто оказалась в неправильное время в неправильном месте? — Мистер и миссис Уизли заждались тебя, — наконец, выдохнула Гермиона, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Они беспокоились… — Они знали, где я, и при желании могли запросто найти, — отрывисто сообщил Джордж, отвернувшись. Похоже, он потерял интерес к разговору. — Уходи. — Не уйду, — упрямо заявила Гермиона. — Джордж, так нельзя. Давай вернёмся в «Нору». Миссис Уизли обещала приготовить твой любимый ревеневый пирог… — Да плевать мне! — крикнул юноша, и его голос эхом разлетелся в морозном воздухе. С дальних ветвей сорвались птицы, напуганные криком. — Грейнджер, ты что, пришла сюда окончательно добить меня своими нотациями? Я сыт по горло словами о том, что «так нельзя», «это неправильно», «это бессмысленно» и прочим в этом духе. Оставь меня в покое и убирайся отсюда. «Упрямый осёл!». Пусть его слова и задели её, Гермиона виду не подала и присела на корточки рядом с отвернувшимся от неё Джорджем. Протянула руку и осторожно коснулась его плеча. Юноша дёрнулся и снова обернулся к ней. — Оставь меня в покое! — Лицо его исказилось. — Гермиона, хватит играть в «добрую и всё понимающую волшебницу», хватит! С меня хватит! Уходи, оставь меня с Фредом и не кради наше Рождество. От горечи в его словах хотелось разреветься, но Гермиона сжала зубы и с упорством мазохиста принялась обдумывать очередную попытку вытягивания Джорджа из хандры. Судя по всему, он уже давно забросил свою жизнь, свои интересы, что неудивительно после пережитой им трагедии. Потерять Фреда… Сколько Гермиона помнила, в паре близнецов ведущим всегда был Фред. Именно он был зачинщиком всех шалостей, всех увеселений, всех идей, в то время как Джордж был ведомым. Он следовал за Фредом — неудивительно, что его считали тенью брата. И сейчас он остался один, без направляющего, потерянный, одинокий, беспомощный. Уж Фред-то наверняка бы придумал какой-нибудь выход. Возможно, устроил бы грандиозную шутку, вовлёк в неё Джорджа, неспособного сопротивляться деятельному брату, а там бы и он оживился… Только вот Фреда нет, и Джордж рано или поздно зачахнет от тоски. Уже выглядит как мертвец. Но что, если занять роль Фреда? Вытащить Джорджа из хандры, подать идею, заставить двигаться вперёд и незаметно уйти на второй план, дать ему возможность прийти в себя и справляться со всем самостоятельно, зная, что рядом всегда будет кто-то, готовый поддержать? Фред ушёл так резко и внезапно, что у Джорджа просто не было времени это осознать, приготовиться. Необходимо помочь ему. Но как? И тут Гермионе пришла в голову отличная идея. Как он сказал? «Не кради наше Рождество»… — А знаешь, что? — наиграно весёлым голосом выкрикнула Гермиона. — Я не собираюсь говорить тебе, что сидеть на ветру у могилы Фреда — неправильно. Не стану читать тебе морали и тем более заставлять что-либо делать. Я просто украду это Рождество. — Джордж попытался было возразить, но Гермиона быстро обхватила ледяными ладонями его лицо и повернула к себе, взволнованно вглядываясь в голубые глаза. — Украду его для тебя, для себя и для Фреда. Гарри, Рон, Джинни — все они неоднократно предупреждали Гермиону и самих себя не упоминать имени погибшего, чтобы не ранить Джорджа ещё сильнее. Считали, что этим можно сгладить боль от потери. Не напоминать. Ха! Это неправильно. Нужно смотреть страху в глаза. К смерти это тоже применимо. Прятаться в мире иллюзий ещё страшнее. — Украдёшь? — выдохнул Джордж на удивление миролюбиво, спокойно. — Каким это образом? Убедившись, что он не станет кричать или вырываться, но на всякий случай не убирая ладоней, Гермиона торопливо заговорила: — У меня есть идея украсть Рождество. Мы можем украсть его у Смерти для Фреда и для нас. Сделать всё то, что сделал бы Фред, прожить Рождество для него, за него. Чтобы он хотя бы на один день ожил через нас. Ты меня понимаешь? Слова Гермионы могли бы показаться бредом, но она свято в них верила. Оставалось лишь убедить Джорджа. Идея пришла внезапно и была полностью спонтанной, но разве не спонтанные идеи самые гениальные? — Зачем? — тихо спросил Джордж. — Что «зачем»? — не поняла Гермиона. Они с Джорджем сидели на холодном снегу, смотря друг другу в глаза. Ещё никогда они не были столь близки. Обычно их общение ограничивалось обменом ничего не значащими репликами. Даже до рукопожатия дело не доходило. И тут вот так. — Зачем ты всё это делаешь? Зачем пришла сюда в своём праздничном платье? Разве ты не должна сейчас веселиться с Гарри, Роном и Джинни? — Должна, — кивнула Гермиона. — Но я здесь именно потому, что решила украсть Рождество для себя и провести его так, как хочу я, а не Рон. Понимаешь? Она ожидала, что он отрицательно покачает головой, что выскажет гипотезу о её сумасшествии или даже ответит колкостью, но Джордж только прошептал: — Понимаю. Джордж устало откинулся на спинку кресла, наслаждаясь домашним теплом. Только что они с Гермионой, поскальзываясь, добрались до «Норы», оба закоченевшие, замёрзшие, и были встречены взволнованной миссис Уизли. Строго отчитав их, она усадила Джорджа у камина, укутав в тёплый плед, несмотря на все его протесты, и вместе с Гермионой отправилась наверх. Джордж безразлично рассматривал полыхавший в камине огонь, пожиравший крупные поленья. В это Рождество ему ничего не хотелось. Во всём виделась смерть. Смерть Фреда, с которой он так и не смог смириться. Рон приглашал его в Лондон, праздновать вместе с Гарри, Джинни, Гермионой и кучей других приглашённых гостей, но он отказался: не мог заставить себя веселиться, когда его брат мёртв. Это казалось преступным. Да и дома оставаться не хотелось: уж слишком тоскливы глаза мамы, уж слишком надломленным выглядит отец. Рождественское веселье… Фред знал в этом толк. Каждый год придумывал нечто особенное, нечто невероятное, нечто феерическое. Не поддаться ему было невозможно. Фред словно олицетворял собой задорный дух Рождества, пропитывал собой «Нору», сквозил в каждой улыбке. Фред. Фред. Фред. Послышались шаги, в гостиную спустилась Гермиона. При виде девушки Джордж не сумел удержать смешка: уж больно странно и смешно она выглядела в длинных рваных джинсах и старом свитере крупной вязки. Спешившая следом миссис Уизли бормотала: — Ох, Гермиона, это не слишком приличествующая празднику одежда, я бы могла поискать что-нибудь наряднее в старых вещах Джинни… — Это прекрасно подходит, миссис Уизли. — Девушка обернулась и поцеловала женщину в щёку. — То, что нужно. Миссис Уизли со скептицизмом взглянула на Гермиону и тут же хлопнула в ладоши. — Тогда все к столу! Пирог готов, и… — Она замолчала, увидев, как Гермиона отрицательно покачала головой. Джордж тоже удивился и уставился на Гермиону. — Сначала мы с Джорджем должны кое-что сделать, — пояснила девушка. — Но мы обязательно попробуем всё, что вы приготовили, миссис Уизли. Недовольно ворча, женщина удалилась на кухню. Джордж смерил Гермиону, усевшуюся в кресло рядом с ним, пристальным взглядом. — Платье мне нравилось больше, — равнодушно заметил юноша. Это было полуправдой, если учесть то, что в старом свитере Перси и джинсах Рона Гермиона выглядела донельзя милой и какой-то… домашней, тёплой, близкой. Такой она нравилась Джорджу чуть больше. Удивлённый своими мыслями, он отвёл взгляд от смущённо покрасневшей девушки. — Боюсь, в платье будет неудобно заниматься всем, что мы запланируем, — беспечно отозвалась Гермиона. — А разве у нас что-то запланировано? — буркнул Джордж, крепче кутаясь в плед. Он даже не осознавал там, на кладбище, насколько замёрз. — Пока нет, но мы сейчас что-нибудь придумаем. — Гермиона придвинула кресло ближе. — Чем Фред любил заниматься на Рождество? Игры, развлечения, какие-то традиции? Она так легко произносила имя Фреда, не боялась ранить им, не боялась напомнить о трагедии. Это должно было злить, но Джорджа это наоборот, подкупало. Гораздо легче говорить открыто, чем когда другие юлят, стараясь не упоминать о Фреде и тем самым лишь усугубляя ситуацию. Да уж, у Гермионы всегда ко всему был нестандартный подход. — Ну же, Джордж! — Голос девушки вывел Джорджа из размышлений, и он вздохнул, якобы припоминая все любимые развлечения Фреда. Разве их забудешь? Он наперечёт знал их все! — Фреду нравилось кататься на санях, обстреливать снежками прохожих, устраивать фейерверки и распевать гимны на улице, в деревне, — медленно произнес Джордж. — Ты собираешься этим заняться? — Конечно! — Гермиона вскочила с кресла. — Мы оба должны это сделать. Фреду будет приятно, я знаю. Джордж, давай! Пойдём! — Я не хочу. Он едва не засмеялся, увидев, как лицо Гермионы из азартного становится разозлённым. — Думай что хочешь, но я не позволю тебе сидеть здесь в этом пледе и жить воспоминаниями, — прошипела она. — Мы должны провести это Рождество так, как того хотел бы Фред. Мы должны украсть его у Смерти. Слышишь? — Девушка присела на корточки перед креслом Джорджа и снова посмотрела ему в глаза. — Гарри сказал мне одну важную вещь. «Жалей не умерших, жалей живых», и я… — Я не нуждаюсь в твоей жалости, Грейнджер, — неприязненно заметил Джордж. — Это не жалость! Я хочу помочь! Тебе нужно это. И мне нужно, — прибавила она чуть тише. — Сбежать от кошмара войны, от боли, хотя бы на несколько мгновений. Понимаешь? Джордж не хотел соглашаться, не хотел подниматься с кресла, но в голосе Гермионы звучала неподдельная убеждённость. И ему захотелось поверить ей. В самом деле, разве Фред хотел бы, чтобы он сидел здесь и скорбел по нему? На одну ночь можно попробовать жить иначе. Главное вспомнить, как это. И потому Джордж снова прошептал, глядя Гермионе в глаза: — Понимаю. Закутавшись в тёплую одежду, Гермиона и Джордж вышли на занесённое снегом крыльцо. До «Норы» доносился весёлый смех из ближней деревни, оживлявший холодную зимнюю ночь. Потирая ладонями замёрзший кончик носа, Гермиона осторожно спустилась по скользким ступенькам и замерла, обернувшись на Джорджа. Тот стоял, засунув руки в карманы и явно не представляя, что делать дальше. — Ну же, Джордж! — Что? Рассерженно вздохнув, девушка поправила съехавшую шапку. — Мы идём? — Куда? Ох, этот равнодушный тон! — Кататься на санках, — голосом, не терпящим пререканий, заявила Гермиона. — Где они, кстати? — В сарае. — Джордж меланхолично махнул рукой в сторону покосившегося сооружения, бывшего излюбленным местом мистера Уизли. — И ты мне не поможешь, да? — ехидно прищурилась Гермиона. — Не-а, — кивнул Джордж. — Но я с удовольствием понаблюдаю за твоими стараниями. Отлично! Сердито чертыхаясь сквозь зубы, Гермиона направилась к сараю, буквально прорубая дорогу в сугробах. Кое-как отперла огромную амбарную дверь и нашла старые, но довольно крепкие сани. Шипя и натужно дыша, вытащила их на улицу и с усилиями начала толкать к склону ближайшего холма. Джордж, так и стоявший на крыльце, прокомментировал действия Гермионы ехидным смешком. Нет, действительно, его удивляла эта девушка. Упрямства ей не занимать — как и ему, впрочем. С чего это вдруг она решила вмешаться в его жизнь, устроить рождественский хаос? Её появление больше похоже на бегство. Но ведь бегство — не выход. Или?.. В этот самый момент сани, которые Гермиона уже дотащила до края холма, предательски накренились, и девушка рухнула в них, перекувыркнувшись через спинку. С несколько секунд транспортное средство неуверенно балансировало на краю, после чего покатилось вниз по склону. — Гермиона! Времени раздумывать, в общем-то, не было, и потому Джордж ринулся вперёд, спасать Гермиону. Попутно он грохнулся с крыльца, поскользнувшись на скованных льдом ступеньках, пару раз в спешке упал в сугроб и чуть не врезался в калитку. Тем не менее, ему удалось добежать до склона холма и оттуда уже бегом догнать сани, только набирающие скорость и пока что неспешно скользящие по свежевыпавшему снегу. — Привет, — как ни в чём не бывало сообщил Джордж, на ходу запрыгнув в сани. Гермиона, уже пришедшая в себя и даже взявшая в свои руки управление сим транспортным средством, неприязненно посмотрела на нежданного пассажира. — Ты, кажется, не хотел во всём этом участвовать, — буркнула она. — Не хотел, — беспечно откликнулся Джордж, растягиваясь в санях и укладываясь поудобнее. — Но, знаешь ли, не каждый день заучка Грейнджер предлагает немного повеселиться. — Сочту твои слова за комплимент, — сухо ответила Гермиона. Пока что всё шло относительно неплохо. Сани плавно мчались по склону, обозримых препятствий не предвиделось, что значило спокойное завершение гонки. Можно было даже расслабиться. А что, довольно приятно вот так полулежать в санях, в тёплой одежде, наслаждаться быстрой ездой и волшебством рождественской ночи… — Гермиона, у нас проблемы, — неожиданно пробормотал Джордж. Девушка приоткрыла глаза и в ужасе взвизгнула: сани мчались прямо на Оттери-Сент-Кэчпоул. — Останови нас! — крикнула Гермиона, повернувшись к Джорджу. — Останови немедленно! Но по его красному от мороза лицу уже расползалась знакомая Гермионе улыбка. Улыбка, которую она не видела так давно и которая должна была бы обрадовать её — и обрадовала бы при иных обстоятельствах как знак улучшения настроения Джорджа, — но не сейчас. Голубые глаза зажглись неподдельным азартом, юноша схватил импровизированные вожжи в свои руки, и, подчиняясь ему, сани резко вильнули влево, влетая в распахнутые ворота деревни. Гермиона снова взвизгнула, увидев, как перед ними замаячил огромный дом, но Джордж опять ловко спас положение, и транспортное средство вылетело на главную деревенскую дорогу. Прохожие всех возрастов восторженно кричали, провожая взглядами и улюлюканьем мчавшиеся с бешеной скоростью сани, приветствуя их пассажиров. Джордж откинул голову и ликующе засмеялся. — Сумасшедший! — в ярости прошипела Гермиона. — Остановись сейчас же! Там же дети! — вскрикнула она. Сани, в самом деле, неслись прямо на заигравшихся детей, устроивших две огромные снежные крепости напротив друг друга по обеим сторонам дороги. Спохватившись, Джордж резко вывернул сани, и транспортное средство врезалось в стену одной из крепостей — к счастью, пустой и недостроенной, так как дети с увлечением атаковали вторую. Гермиону и Джорджа засыпало снегом, оба тут же синхронно принялись отплёвываться и отфыркиваться. — Что ты натворил? — принялась возмущаться Гермиона, сумев очистить лицо от снега и обнаружив, что её и Джорджа по пояс засыпало обломками снежной крепости. — Мы могли покалечить кого-нибудь, сломать сани или же покалечиться сами! — Даже не знаю, что из этого страшнее, — фыркнул Джордж. — Не поможешь меня раскопать? — Не помогу, — буркнула Гермиона. — Вот тебе наказание за твоё безрассудное поведение. — Я-то думал, что ты изменилась, — задумчиво пробормотал парень, рассматривая звёздное небо. — А ты как была занудой, так ею и осталась. — Ну, знаешь ли! Возмущённая до глубины души Гермиона принялась нехотя раскапывать засыпанного Джорджа, ворча себе под нос: «Вовсе я не зануда», «Это было крайне безответственно» и «Ничего удивительного». Между тем сани окружила детвора, слышались сетования по поводу разрушенной крепости и восторженные комментарии эпичного проезда зимнего экипажа. Кое-как Гермиона и Джордж выбрались из импровизированной повозки и остановились, отмечая масштабы разрухи: вся дорога была расчерчена двумя колеями, по обочинам высились шапки отброшенных полозьями сугробов, валялись ошмётки кирпичиков крепостной стенки и погнутый фонарь, который, судя по всему, тащился за ними всю дорогу и был неизвестно где сбит. — Не слабо, — выдохнул Джордж, почёсывая макушку. — Ага, — эхом откликнулась Гермиона. Они переглянулись и невольно улыбнулись друг другу, вынужденно признавая, что поездка была весёлой. Гермиона с трудом отвела глаза от Джорджа, снова огляделась и, заметив уставившихся на них с Джорджем детей, направилась к ним. — Может, мы поможем вам восстановить крепость? — предложила она, улыбаясь. Дети недоверчиво посмотрели сначала на неё, потом — на Джорджа, недолго посовещались и затем дружно закивали. — Я не буду принимать в этом участие, — сообщил Джордж. — Лучше попытаюсь откопать сани. — Ну и пожалуйста, — ответила Гермиона. — Можешь даже домой возвращаться, если хочешь. Я устала пытаться оживить тебя. — При этом девушка упустила одну немаловажную деталь: во время поездки смеявшийся, полный задора и азарта Джордж был самым что ни на есть живым. Верный своим словам Джордж принялся вручную откидывать груды снега. То и дело он оборачивался на взрывы хохота и замечал Гермиону, странно весёлую, подбадривающую ребят, командующую процессом, безумно активную, улыбающуюся. Почему-то ему хотелось стать частью окружавшего её веселья, стать причиной её улыбок. Недовольный своими мыслями Джордж с удвоенным рвением взялся за работу и вскоре вытащил сани из снежного плена. К тому моменту Гермиона с гордым видом поднялась на крепостную стену, громко объявив во всеуслышание: — Крепость готова! В тот же миг снег под её ногами разъехался и рухнул, Гермиона провалилась в образовавшийся сугроб, громко чертыхаясь под хохот окруживших её детей. Снег набился в уши, в рот, в нос, Гермиона старательно отплёвывалась, думая о том, что уже привыкает к ощущению холодных крупиц, забившихся во все уголки тела. В тот же миг кто-то схватил её за руку и вытянул на свет Божий. Этим кем-то оказался Джордж. — Неправильно строила, — пояснил он. — Могу показать. Неумёха, — чуть ли не ласково прошептал он, нацепив на распавшиеся локоны Гермионы шапку. — Покажи, мастер, — фыркнула Гермиона, скрывая смущение за отряхиванием одежды от снега — совершенно бесполезным занятием. Джордж снова схватил её за руку и потащил к краю разрушенной крепости, где, увлечённо рассказывая обо всех тонкостях процесса, принялся кирпичик за кирпичиком выкладывать оборонительную стену. Дело шло довольно быстро, вскоре в работу включилась и Гермиона, вдвоём молодые люди быстро справились с поставленной задачей, по ходу дела обмениваясь ехидными колкостями. — Вот теперь готово, — гордо сообщил Джордж и повернулся к детворе. — Что, устроим состязание? — Так нечестно! — заявил один из мальчишек, крупный, розовощёкий. — Вы оба нас быстро выиграете. Давайте наберём равные команды. — А давай! — с готовностью откликнулась Гермиона. — Спорим, я выиграю, Джордж? Джордж с удивлением уставился на полное азарта лицо Гермионы. Ещё никогда он не видел её такой… безрассудно весёлой. Это пугало и в то же время безумно привлекало. — Это мы ещё посмотрим, — прищурился Джордж. Разделившись, они оба набрали себе команды и бросились на защиту своих крепостей и атаку чужих. Под руководством Гермионы часть её команды налетела на только что выстроенное логово противника, бомбардируя его гранатами из снежков, в то время как другая часть отважно обороняла родной штаб. Ползком, не заботясь о том, что это «несолидно», Гермиона подбиралась во главе своего отряда к чужой крепости. Наконец, убедившись, что внимание врага отвлечено, она с громким победным воплем ринулась в атаку, перепрыгнула через одного из детей и налетела на Джорджа, стоявшего на краю крепости. Сцепившись и не удержав равновесия, оба кубарем покатились вниз. Гермиона упала прямо на Джорджа, прижавшись к нему так крепко, что кончики их холодных носов соприкасались. Оба взволнованно дышали, смотря друг другу в глаза. — Вот это да, — наконец, выдохнул Джордж, улыбаясь. — Давно я так не веселился. И впервые вижу, чтобы заучка Грейнджер тоже принимала участие в веселье. — Я… я тоже давно так не веселилась, — прошептала Гермиона. Казалось, что вот так запросто лежать на Джордже есть вещь самая правильная и логичная в сложившихся обстоятельствах. Парень высвободил руку и осторожно отвел пару прядей с лица Гермионы, все ещё улыбаясь. — У тебя нос красный, — сообщил он, констатируя факт. — Пора домой, а то ты совсем окоченеешь. — Ты тоже не выглядишь тёплым, — усмехнулась Гермиона. Она попыталась слезть с Джорджа, но тот ловко подмял её под себя и поднялся сам, после чего протянул ей руку. Попрощавшись с детьми, оставшимися в восторге от подобного рождественского увеселения, они пошли домой, пообещав забрать сани чуть позже. Дорога в горку оказалась не такой уж легкой, и потому, держа друг друга за талию, молодые люди кое-как преодолели сложный подъём, минуя взрыхлённый санями снег. Миссис Уизли только всплеснула руками, когда в прихожей «Норы» появились двое молодых людей, с ног до головы засыпанные снегом, падавшим на пол и тут же таявшим от затопившего дом уютного тепла. — Как дети малые, — с улыбкой журила чад миссис Уизли, сначала отряхнув их снежную одежду веником, а потом отправив наверх переодеваться. Чуть позже, когда Гермиона и Джордж спустились вниз, миссис Уизли силой заставила их усесться в кресла парить ноги. Укутанные в тёплые пледы, с ногами в тазах, наполненных кипятком, Джордж и Гермиона не могли взглянуть друг на друга без смеха. В камине уютно потрескивал огонь, с кухни неслось бормотание радио вперемешку с напевами миссис Уизли, мистер Уизли расчищал подъездную дорожку к «Норе». В доме царила атмосфера спокойствия и тепла. Мерно тикали часы на стене — те самые часы с волшебными стрелками. Большинство стрелок с изображениями членов семьи находились на отметках «Вне дома», и лишь одна, с фотографией Фреда, на отметке «Потерялся». В этом было ощущение какой-то непередаваемо больной горечи. Гермиона украдкой взглянула на Джорджа и поняла, что он перехватил её взгляд. — Мы оба «потерялись», — удручённо выдохнул Джордж. Он спокойно смотрел на Гермиону, без ненависти, без усталости. — Но я, кажется, уже нашёл свой дом. Ты помогла мне вернуться. Эти глупые забавы сделали своё дело, напомнили мне о днях, проведённых с Фредом, и, знаешь… — Джордж глубоко вздохнул и проговорил: — Когда мы неслись на санках, я могу поклясться, что слышал голос Фреда, его смех. А значит, твоя «теория» оказалась верна. — Джордж, я… Но тот перебил её, улыбнувшись — не вымученно, а открыто: — Что там у нас дальше по плану? До Рождества оставалось два часа, когда все обитатели «Норы» отведали кушанья, приготовленные миссис Уизли, распели рождественские гимны и вышли на улицу. Смеясь, Джордж и Гермиона лепили снеговика, споря о том, что у него «непропорционально огромная голова и маленькое тело». Молли и Артур Уизли просто стояли на крыльце, обнявшись, молча наблюдая за веселившимися сыном и его подругой. Вот Гермиона бросилась удирать от Джорджа, видимо, что-то сказав насчёт достоинств снеговика. Парень без усилий догнал её и толкнул в огромный сугроб, а чуть позже упал в него и сам, ловко выделывая «снежных ангелов». Позже Гермиона наколдовала гирлянды и увила ими ветви кустарников и ограду, повесила венок на входную дверь. «Нора» была празднично украшена под стать празднику. — Пора! Спускайтесь вниз! Услышав зов миссис Уизли, Гермиона выскочила из комнаты Джинни и спешно спустилась вниз по шатким ступенькам. На одной из площадок дверь в комнату была открыта, и девушка, не сумев совладать с любопытством, заглянула туда. Сразу стало понятно, что это — комната близнецов. Только какая-то пустая, хотя над одной из кроватей всё сохранено в первозданном виде: плакаты с любимой квиддичной командой, покрывало, бардак на тумбочке. Словно Фред Уизли вышел ненадолго и вот-вот должен вернуться. Джордж стоял у окна, глядя на разукрашенный двор «Норы» и ряд разных снеговиков. У одного шарф на шее, у другого — шляпа, у третьего — старый поношенный пиджак… Целая галерея снежных человечков. Идея принадлежала, конечно же, Гермионе. Удивительно, как её появление оказалось способно изменить всё в одночасье. Заставить родителей улыбаться, его самого — не предаваться унынию, привнести атмосферу праздника. Так умел только Фред, которого сейчас нет. — Он здесь, Джордж, — прошептал за его спиной мягкий голос заучки Грейнджер, словно подслушавшей его мысли. — Он в этой комнате, на улице, в Оттери-Сент-Кэчпоул, в Лондоне, в Хогвартсе, везде. — Приблизившись к нему, она осторожно положила руки ему на плечи. Джордж даже не обернулся. — Он всегда рядом с нами, как Тонкс и Люпин, как все, кто погиб. И если мы улыбаемся, они улыбаются с нами. Понимаешь? — в который раз спросила девушка, и Джордж резко повернулся к ней. Загадочно улыбаясь, она положила ладонь ему на грудь, туда, где колотилось сердце. — Они здесь. — Пальцы её свободной руки схватили его за запястье и заставили положить ладонь на её грудь. — И здесь. С нами. — Понимаю, — выдохнул Джордж, и в следующее мгновение крепко обнял Гермиону. Девушка прижалась к нему, устроив подбородок в ямочке ключиц, наслаждаясь головокружительным ароматом мужского одеколона и выпечки, почему-то пороха и ревеня. Рядом с Джорджем было так спокойно… — Джордж! Гермиона! Спускайтесь! — снова раздался снизу требовательный голос миссис Уизли. Молодые люди неловко отпрянули друг от друга и, не обменявшись даже взглядом, поспешили вниз. Начиналось празднование Рождества. В рождественскую ночь Гермиона и Джордж не спали. Убедившись, что мистер и миссис Уизли заснули, они украдкой выбрались на крыльцо, захватив бутылку шампанского и корзинку с ревеневым пирогом, и устроились на ступеньках. Гермиона развела волшебный голубой огонь, согревавший их, растопивший снег и стужу. Они разговаривали обо всём: о послевоенных буднях, о планах на будущее, о страхах и желаниях, как старые добрые друзья. Так хорошо и легко Гермионе было только с Гарри и Роном, и она действительно наслаждалась каждым мгновением рядом с Джорджем. — Нам и правда удалось украсть Рождество, — задумчиво сказал Джордж, крутя в длинных гибких пальцах бокал шампанского. — Украсть его у Смерти, превратить в особенный праздник, вернуться назад… Спасибо, Гермиона, — неожиданно прошептал он, свободной рукой сжав запястье девушки. — Твоё появление было таким неожиданным… И больше напомнило бегство. Но ведь от случившегося не убежишь. Не думаю, что нам стоит бегать. Нужно смотреть в лицо всему, что нас ждёт, верно? — Он улыбнулся, и Гермиона улыбнулась ему в ответ. — Наверное, было бы ожидаемо, если бы я женился на Анджелине, да? — спросил Джордж получасом позже, уже слегка захмелевший. — Это было бы правильно для нас обоих. Нам было бы легче вдвоём перенести смерть Фреда. Но выйдет ли из этого что-то более серьёзное? — Конечно, выйдет! — убеждённо воскликнула Гермиона. — Я уверена, Анджелина — хорошая девушка, тебе будет с ней тепло и спокойно. Нужно идти дальше, строить жизнь заново. — Она повернулась к Джорджу и пристально на него посмотрела. — Давай пообещаем друг другу начать новую жизнь с Нового года? Делать только то, что нам хочется, идти вперёд, не останавливаться и не бояться? А? С минуту Джордж задумчиво изучал лицо девушки, видимо, пытаясь сфокусировать взгляд, после чего утвердительно кивнул. Соглашение закрепили звоном бокалов. Бутылка к рассвету была полностью опустошена, а Джордж и Гермиона, прислонившись друг к другу, мирно заснули. Гермиону разбудил петушиный крик, и она дёрнулась, протирая сонные глаза. Плед с плеча давно сполз, точнее, его стащил укутавшийся в него Джордж. Во сне он выглядел совсем мальчишкой. Гермиона украдкой откинула прядь волос с непривычно безмятежного лица и осторожно поцеловала его в висок. Украденное Рождество подошло к концу. Чуть позже девушка помогла проснувшемуся Джорджу добраться до его постели, после чего собрала вещи, попрощалась с Молли и Артуром Уизли и трансгрессировала прочь из «Норы» в Лондон. Теперь она точно была уверена в том, что у них с Джорджем начнётся новая жизнь.