Перья цвета облаков

За огромным окном спальни дребезжали первые косые лучи холодного света, разбивая черно-бордовое небо на грани и освещая черные облака, больше похожие на ядовитый дым. Примерно, три утра. Адский город еще не проснулся до конца. Или не заснул. Если в первые четыре дня отсутствия Саске Наруто злился, то теперь… Пришло равнодушие и апатия. Резко стало плевать, эмоции подавились, но это едва заглушило по-прежнему нарастающую боль. Гулкая, бьющая где-то внутри боль. Реальность превратилась в пытку. Болезненную, помогающую прочувствовать боль потери со всех сторон и словно говорящую о том, что теперь ты сможешь видеть Его лишь во сне. Ты навсегда потерял Его. Ты не нужен Ему. Он ушел и не вернется, а ты не забудешь Его. Никогда не забудешь. Потому что ты уже не можешь без него. Саднящие раны где-то в глубине, возможно, там, где и находится та самая… Как же она называется? Душа. Да, душа. Наверное, даже у Дьявола она есть. Иначе что это так раздирает болью, царапая чувством одиночества, и во что так безжалостно впиваются осколки осознания? Наруто тихо выдохнул, задерживая дыхание и смотря в потолок. Отчего-то сейчас он не мог уснуть, продолжая просто разглядывать потолок, лежа на огромной кровати. Ярко-алая шелковая простынь местами была скомкана, из-за чего по ней шли тонкие складки слабо натянутой ткани. Тонкое одеяло такого же цвета валялось на полу в нескольких метрах от кровати. — Твою мать… — тихо выдохнул Наруто, сев на постели и сняв с себя черную футболку. Было жарко, удушливо. Несмотря на то, что все окна в спальне были открыты, воздух все равно продолжал оставаться густым и горячим. Словно вся та злоба и отчаяние, что сейчас полыхали в Наруто и не находили выхода, сгущались вокруг него, обжигая своей мощью. Узумаки взъерошил волосы, убрав челку со лба, и вновь откинулся на кровать. Тяжелое хриплое дыхание вырывалось изо рта, обжигало лицо, словно он дышал, как минимум, огнем. Стены накалились, холодный камень впитал в себя весь жар его злобы, и в какой-то момент, не выдержав, внешняя стена замка вместе с открытым настежь огромным окном пошла раскосыми трещинами и рухнула вниз. Наруто повернул голову на стену, успев уловить взглядом как огромным кусок стены, разрушаясь налету, с шумным стуком и звуками трескающегося камня и стекла падает вниз. После чего о землю внизу послышался сильный жесткий удар. Пролетающая по небу мимо замка птица без оперения, лишь обтянутая коричневой кожей с бордовым клювом, украшенным черными извивающимися линиями такими же как и на цепких когтистых лапах птицы, удивленно вскрикнула и поспешила отлететь подальше от замка. Наруто фыркнул и перевернулся на бок, рассматривая дыру в стене и небо за ней. Благодаря этой дыре в спальне стало чуть больше кислорода и это дало результат, наконец, подарив Дьяволу беспокойный сон. Кушина осторожно открыла дверь в спальню Наруто, заглядывая за дверь и, убедившись, что парень спит, она, закрыв рот ладошкой, с детской неуклюжестью пробралась к кровати Узумаки и неумело забралась на нее с другой стороны, ложась рядом с ним и тихо улыбаясь своему везению и удаче. Не каждый день же можно поспать с Наруто, а особенно в последнее время. *** Саске слабо улыбался, изредка кивая головой, пока Итачи что-то увлеченно рассказывал, сидя за столом и уплетая свои любимые данго. Что-то было не так. Мысли улетали далеко, Учиха младший даже не слушал брата, возвращаясь мыслями в одно и то же место. — …, а потом она говорит… — весело продолжал Итачи, но был прерван Саске, виновато вставшим из-за стола. — Я не очень хорошо себя чувствую, мне нужно на воздух, — прошептал младший Учиха, быстро выходя из кухни и почти выбегая из дома, отталкиваясь от земли и сразу взлетая, вдыхая утренний воздух полной грудью и глядя в небо. Мощные крылья сильными хлопками рассекли воздух, подчинив его. Итачи нахмурился, смотря в окно вверх, где виднелся силуэт улетающего Саске. Учиха младший прекрасно знал, что с ним не так. Понимал, почему в последние два дня стало так… тяжело дышать. Внутри сдавливала тоска. Болезненная, тяжелая. Словно внезапно тебя сбросили в ледяную воду, обмотав вокруг груди веревку с камнем. Ты видишь, как медленно пузыри воздуха поднимаются вверх, исчезая над водой и растворяясь в спасительном кислороде, но ты сам… Тебе уже не всплыть. Никогда больше. Грудь сдавливает давлением все больше, спазмы горла заставляют беззвучно кричать, хватая губами воду, вместо кислорода и моментально захлебываясь. Саске сжимает зубы и внезапно ускоряется сильнее, почти не дыша и сильными взмахами крыльев рассекая послушный дрожащий воздух. Выше. В крыльях чувствуется покалывание, медленно переходящее в боль, но он словно не замечает, продолжая держать скорость и взлетая выше. Туда, где кроны райских деревьев достигают своей вершины. Туда, где можно будет снова дышать. Сильные крылья не оставляют за собой ничего кроме звука разрезаемого воздуха, бьющего по ушам. Порывы ветра, бьющие в лицо, почти не позволяют дышать, обжигают кожу лица, словно предупреждая сбавить скорость. Но Саске лишь хмурится, сильнее сжимая зубы и резко складывает крылья, чтобы в ту же секунду расправить, буквально отталкиваясь ими от воздуха и возвращая себе прежнюю скорость. Возможно, завтра он не сможет взлететь от боли в крыльях, но… Какое ему дело до завтра? Вверх. Последний взмах крыльев, рассекающих воздух, и из-под густых кронов, разорвав настоящую дыру во всей этой зелени, вырывается ангел, сразу же резко замедляясь и зажмуриваясь от яркого света, ударившего по глазам. Впрочем, глаза он в ту же секунду открывает, пораженно замирая и уже не замечая усталости в крыльях, дыша сбито и порывисто, полной грудью. Пораженно расширенные черные глаза с восхищением смотрят на открывшуюся картину. Зеленые густые кроны в оранжевых лучах теплого солнца ярко граничат с ярко-синим небом без облаков. Огромные просторы Рая, от которых захватывает дух и ужасающая высота, заставившая голову закружиться. Саске взлетал сюда лишь однажды, в детстве. Точнее пытался взлететь, но не долетел. Тогда еще не совсем окрепшие, больше детские крылышки с мягким пушистым оперением не выдерживали, а с возрастом Саске и вовсе забыл об этой детской идее. Но именно сейчас, она показалась ему как нельзя необходимой. Вот только… легче дышать не стало. По-прежнему было невыносимо тяжело в груди, красота вершин Рая уже не радовала. Хотелось совершенно другого. Это другое было необходимо на уровне восприятия, на уровне пересечения всех желаний и эмоций. И самое главное, что Саске мог это другое получить. И каждую секунду, обжигая горячей волной, внутри грела слабость. «Сделай это» — умоляюще шептала она, напоминая покалыванием на коже ладони, что он может сделать это в любой момент. Вот только… И что, что может? Желаемого Саске все равно не получит. Точнее получит, но не в полной мере. Наруто никогда не будет полностью принадлежать Учихе. Всегда останется часть его души, которая будет где-то в глубине ненавидеть Саске. Ненавидеть за одно лишь происхождение. Поэтому Узумаки никогда не скажет «люблю». Поэтому он никогда не станет полностью принадлежать Саске. Слишком непокорная, необузданная эта часть души, что захлебываясь в криках, громко кричала «Ненавижу», когда Дьявол прикасался к Учихе. А вот Саске уже давно почти добровольно, без сопротивления сдался, позволяя Наруто шептать «мой» и грубо прижимать к себе и это было почти… Почти восторгом. Потому что от одного только этого слова «мой» хотелось глупо улыбаться, в ответ на непонимающий взгляд Наруто. Потому что это слово означало больше, чем необходимость. В разы больше. И Дьявол наверняка это чувствовал. — Нет, — сам себе ответил Учиха, сжимая зубы и не отрывая взгляда от печати на руке, оставленной губами Дьявола. — Никогда, — он прошипел это слово и зажмурившись, сжав руку в кулак. Сердце сбилось с ритма от слова «никогда» и Учиха удивленно вздрогнул, открывая глаза и понимая, что ему сейчас… страшно. Он так легко сказал это слово «никогда», а ведь что, если и вправду никогда? Никогда больше он не увидит Наруто? Не прикоснется? Не почувствует его прикосновений на себе? Передернуло от осознания. Дрожь пробежалась по телу и крупно забила по нервам, заставляя пальцы задрожать. Никогда? Рука сама собой разжалась, и Саске в очередной раз посмотрел на подаренную Дьяволом печать. Ангел вздохнул, закусывая губу и сам еще не до конца веря, что делает это. Но слишком сильным оказалось удушье, а слово «никогда» — пугающим. Саске неуверенно выставил руку вперед, сразу же почувствовав приятное тепло, а затем перед ним медленно раскрылась бордовая пентаграмма, зависая в воздухе напротив. Саске вздохнул и осторожно прикоснулся к моментально отозвавшейся теплом и приглушенным красноватым светом пентаграмме, которая сразу же ненавязчиво потянувшей его внутрь. Ангел еще раз вздохнул и, зажмурившись, быстро шагнул в пентаграмму.