Пила

- Так, тихо, - шепчу я, лежа у Тома на коленях. После того, как он вытащил меня из пожара, мы быстро побежали по каким-то коридорам, не обращая внимания, куда мы бежим. Пока не оказались в каком-то подвале, где была печь, а рядом лежала стопка дров. Том растопил печь и стал осматривать мою руку. Затем вправил мне палец и оторвал кусок ткани от футболки. Перевязал мою руку, и мы стали тихо греться у огня. - Ты жив, Билл, это самое главное сейчас, - тихо говорит Том, гладя меня по голове. Я смотрю на огонь и дрова, которые потрескивают под нещадным пламенем, что их сжигает. - Мы всех потеряли. Том тяжело вздохнул и положил руку мне на подбородок. Я поднял голову и посмотрел в его глаза. -Я люблю тебя, Билл. И не стал бы жить, если бы не стало тебя. Я всю жизнь буду благодарен Эмме и Эшли, за то, что они спасли тебя. Но ни у кого из погибших не было выбора. У них был шанс, но у них не получилось. Из моих глаз снова потекли слезы, и я схватил Тома за голые плечи и вонзил в них поломанные ногти. Хотелось кричать, но из рта выходил только воздух и сипение. Я видел, что в глазах Тома тоже отражается боль и он, как может, сдерживает ее. Он сильнее хватает меня за подбородок и притягивает к себе. Мы так близко друг от друга, что нет сил сдерживаться. Тянусь к нему и целую. Страстно, больно, отчаянно. Боюсь потерять его. Сильнее прижимаюсь к брату. Хочу его. Вдруг через мгновение мы умрем и больше никогда не увидим друг друга? Я этого не вынесу. Сильнее углубляю поцелуй, а Том уже начинает стягивать с меня футболку. Пусть это аморально, неправильно, грязно, но мне плевать. Я хочу быть с ним, чувствовать его близость, вдыхать его аромат, делать все то, что нам всегда запрещали, но мы делали, потому что мы любим друг друга. Эмма и Эшли тоже любили друг друга и умерли ради того, что бы быть вместе. Я понимал, что даже если одна из них успеет сделать тоже самое, что и я, вторая обязательно не успеет и огонь поглотит ее. Они сделали свой выбор, предпочти смерть, разлуке. И это было правильно. Вот я и лучше предпочту смерть, чем буду жить без Тома. Футболка путается в цепи, но и плевать на нее, пусть там и остается. У Тома немного дрожат руки, когда он расстегивает мои джинсы, но все же справляется с застежкой. Резко кладет меня на холодный пол, и ледяная поверхность его, сразу обжигает мою спину, заставляя меня выгнуться дугой и застонать. Том наклоняется и целует мои губы. Затем снимает мой единственный кроссовок и откидывает его, куда-то вдаль подвала. Закидывает мои ноги к себе на плечо и стягивает джинсы вместе с боксерами. При этом успел подхватить меня за бедра, чтобы я не коснулся ягодицами холодного пола. Опускает меня на свои колени и разводит мои ноги в стороны. Чуть отстраняется и смотрит на меня туманными глазами. - Что-то не так? - шепчу я и касаюсь своей ладонью щеки брата. Том берет мою руку и целует каждый израненный пальчик. - Нет. Просто любуюсь тобой. Ты такой красивый и нежный. Затем тянется к моим губам и целует. Мои руки сами находят и расстегивают пуговицу и ширинку на широких джинсах Тома. Затем, не разрывая поцелуй, чуть приспускаю штаны с боксера и беру в руку возбужденный член. Начинаю гладить его и ласкать головку. Том открывает шире рот, сжимает глаза и стонет мне прямо в губы. Затем закусывает губу до крови и сильно меня обнимает за талию. - Я хочу тебя, Том, - шепчу ему на ухо и чуть кусаю за мочку уха. Том же продолжает стонать под моими движениями руки, а я облизываю капельку крови с его губы. Смотрю в изголодавшиеся глаза брата и вижу, насколько сильно его желание. Подношу свою более или менее здоровую руку к своим губам и облизываю пальцы. Затем опускаю ее ниже и немного смачиваю себя у плотного колечка мышц. При этом все это время смотрю Тому в глаза и вижу, что он уже на пределе. Брат подносит два пальца к моим губам, и я как насколько могу, облизываю их. Он аккуратно погружает один палец в меня, и я сжимаю зубы от немного не комфортного проникновения. Затем погружает второй палец и начинает потихоньку двигать ими. - Шшшш… Потерпи маленький, - шепчет брат мне на ухо. - У нас ничего нет, поэтому будет немного не комфортно и больно. Смотрю в его глаза и целую. - Все в порядке, - успокаиваю Тома я. - Я слишком хочу тебя, что бы терпеть еще хоть одну минуту. Том убирает свои пальцы из меня и начинает аккуратно входить. Сказать, что было больно, да, было, но это ничто по сравнению с тем, насколько прекрасно чувствовать, что мы снова одно целое. У нас одна связь, которую не в силах никто разорвать. Том полностью вошел и на мгновение замер. - Что-то не так? - забеспокоился я. Том лишь отрицательно помотал головой и поцеловал меня в лоб. - Все хорошо. Я люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. После наших признаний Том начал двигаться во мне, и наши громкие стоны стали, кажется, разливаться по всему зданию или где мы там находились. Это был не просто секс, это были мы. Изначально мы были вместе, были одним целым и всегда должны быть им. Не знаю, сколько прошло времени и сколько мы сменили поз, пока от усталости и освобождения, не упали друг на друга. Было хорошо, приятно и это давало нам на какое-то время забыть, где мы. И все по той же привычке, как и раньше, я тихо уснул, посапывая у Тома на груди. *** Громко хлопнула входная дверь, и я выглянул в окно. Отец, с сумкой в руках, уходил из нашего дома. Его силуэт быстро направлялся к машине и через секунду он закидывает в авто вещи и отъезжает. Я моментально распахиваю дверь своей комнаты, не обращая внимания, что Том хотел меня остановиться, и бегу к маме. Это ведь все из-за меня. Ведь я плохо себя вел в школе и недавно подрался там с каким-то идиотом. Это я только потом узнаю, что отец изменял маме около трех лет с ее лучшей подругой. Сейчас, в семь лет, я думал, что во всем я виноват. Размазываю по лицу слезы и подбегаю к маме. Она лежит на диване, схватившись за подушку, я не слышал, что она плачет, но ее сдали плечи, которые подрагивали. Сажусь на кровать и тянусь своими худыми ручками к маме, обнимая ее. Она сжимает мою руку, но до сих пор не смотрит на меня. - Мамочка, пожалуйста, не плачь, я исправлюсь, и папа вернётся! – шепчу я, прижимаюсь к маме сильнее. - Я не плачу, милый, - произносит мама хриплым голосом. - И ты ни в чем не виноват, малыш, ты у меня самый лучший. Мама поворачиваться ко мне. У нее размазалась тушь и подводка. По щекам текли серые слезы, смешиваясь с пудрой и тоником. Она была очень милой, но в то же время очень грустной. По лестнице слышаться шаги и через секунду к нам спускается Том, который садится рядом с нами и обнимает. - Мама, знаешь, не стоит расстраиваться из-за папы, раз он так поступил с нами, значит, он нам не нужен. У тебя есть мы, которые никогда не бросим. Ты самая любимая наша, мы тебя любим сильнее всех. Ты нам нужна, - Том нежно улыбается и берет маму за другую руку. - Никогда не обращай внимания на идиотов, которые не оценили тебя. Ты же сильная! Мама снова расплакалась, только, наверное, не из-за папы, а из-за того, что мы ее поддержали. Ей сейчас плохо, и в этом виноват только я. Мое сердце просто сжимается, мне тоже хочется плакать, но нельзя. Я чувствую себя ужасно. - Мама, пойдем в комнату, тебе надо поспать! – говорю я. - Ты должна отдохнуть. Только, мама, знай, у тебя есть мы, самые любимые и твои кровиночки. Никогда не сдавайся, мы живем ради тебя, ты живи ради нас. - Хорошо, - она улыбается сквозь слезы. Мы поднимаем ее и ведём в комнату, чтобы уложить спать. Заходим в свою комнату, так как, маме нельзя спать в родительской, там все будет напоминать о папе. Мы быстро сдвигаем свои кровати и укладываем ее, целуя в щеки. - Поспи, мы будем рядом. - Какие же вы у меня сообразительные, спасибо вам, малыши. Произносит мама, закутываясь в одеяло и засыпая. Мы тихонечко выходим из комнаты, закрываем за собой дверь и идем в комнату родителей, а теперь уже мамы. Осматривая ее, мы приходим к выводу, что все вещи отец забрал с собой, оставив статуэтки, которые он привозил из разных городов и стран. Хм, странно, это была его гордость, он всегда приводил сюда людей, показывая им, какую коллекцию он собрал. Разве можно за один день так конкретно поменять свое мнение? Ну, это очень сложно избавиться от того, что тебе дорого. Даже от человека. Я ложусь на кровать, и из моих глаз текут слезы, которые моментально впитывает одеяло. Мои плечи трясутся, я не могу, вся горесть, которую я чувствовал, сидела во мне и даже со слезами она не хотела выходить. - Билл, - воскликнул Том и сразу же сел на кровать, пытаясь меня обнять, но я лишь ударял его по рукам. - Отстань от меня! - Билл! Посмотри на меня! Что случилось? - взволнованно спросил Том. - Ничего. Отвали от меня! – я, как и мама, схватился за подушку и спрятал лицо. - Билл! Что с тобой?! – брат обнимает меня со спины, прижимаясь ко мне, стал тереться своим носом о мою спину. - Ты можешь так же меня бросить, как и отец маму! Ты понимаешь, сейчас мы маленькие, но когда войдем во взрослую жизнь, ты можешь меня бросить! Это же так легко! – сбрасываю со спины Тома, вскакивая с кровати и вставая напротив него. У меня началась истерика, которая отпустит меня только тогда, когда я скажу все, что мне надо. - Посмотри, Том, открой свои глаза. Наш отец прожил с мамой и нами около девяти лет, воспитывая нас с рождения, он учил нас не сдаваться и никогда никого не бросать, всегда быть вместе, ведь мы семья! Он учил нас этому! Но он смеет бросить нас. Каждый может расстаться со всем так легко! Посмотри на эту коллекцию, если тебе что-то дорого, то ты никогда это не бросишь, ведь так? Тогда почему, наш отец, дорожа такой вещью, бросает ее?! Видишь, это так просто! Подумаешь, вычеркнуть из жизни человека, вещь, все остальное. Какой же жестокий мир! - Ты не прав! – теперь вскипает Том. - То, что наш папа такой, не значит, что все люди такие! Я тебя никогда не брошу! Ты ведь знаешь это! Почему ты считаешь, что человек, который, не взял с собой эту вещь просто вычеркнул ее? Может он дорожит этим, но оставил ее нам, чтобы мы с тобой этим наслаждались, вспоминая, те или иные моменты. - Ты защищаешь его?! – верещу я, не понимая, почему брат защищает его. - Успокойся! Мы слишком маленькие для таких выводов, но я хочу сказать только одно, я никогда, слышишь, никогда не брошу тебя! Ты моя вторая половина, у нас с тобой одна душа на двоих, я чувствую то, что чувствуешь ты, я знаю то, о чем ты думаешь. Ты мне нужен, Билл! Я никогда тебя не брошу, никогда так не думай! – Том подходит ко мне и протягивает руку. Секундное замешательство, и я беру за руку Тома, который моментально притягивает меня к себе и обнимает за талию. - Я люблю тебя, Том! – опять начинаю плакать я, цепляясь за Тома. Мне всегда кажется, что брат старше меня не на десять минут, а на целых десять лет. - Никогда так не думай, мы связаны с тобой кровно и душевно. Я частица тебя, ты частица меня. Я это буду неустанно тебе твердить. - Спасибо тебе, Том. Мы ложимся на огромную кровать, обнимаем друг друга и с удовольствием, я прижимаюсь к брату, медленно погружаюсь в прекрасный мир Морфея. Всего-то какой-то обычный день, один случай, один разговор, но как же он меняет все представление. Всему, чему ты до этого времени наивно верили – разрушается, и строиться намного более прочный фундамент твоих мыслей. Может поэтому, мы и взрослеем, когда перестаем мыслить «непрочно», разрушая все и делая новые для себя выводы, строить башню с крепкими стенами, зная, что вот он, твой барьер, вот они, твои мысли, которые ты построил из жизненного опыта. А пока, я буду верить в лучшее, засыпая под прекрасное сопения брата. *** Снова эта тяжесть в голове, как будто-то я не уснул, а меня оглушили. Адски болит задница, но еще сильнее голова. Медленно открываю глаза и снова чувствую сухость во рту. Значит, я все-таки спал. Хочу пошевелить руками, но не удается. Начинаю разглядывать все вокруг и вижу лампу над головой и мои руки, снова в железных браслетах, прикованных к какой-то рукоятке от которой идет железная плита. К этой плите прикреплен огромный диск с лезвием. Вокруг снова темнота, я, почему уже одетый, но не обутый и одинокая лампа над головой. Руки снова начинают болеть от полученных ран, и я опускаю голову не в силах больше бороться. Сколько же еще продлится этот кошмар? Я больше не могу. Тут по левую руку от меня, в дюжи, загорается свет, и я вижу малышку Софи, прикованную ручками и ножками к бетонной плите. - Билл, - тоненьким голосочком закричала она. - Софи, детка. Ты не ранена? - сразу забеспокоился я. В ответ она только помотала отрицательно головой. Мое сердце словно ожило снова, и я во всю ей улыбался. - Потерпи, милая, я найду выход и освобожу тебя. - Хорошо, - тихим голоском ответила она, и стал смотреть по сторонам. Так я смогу. Один раз мне уже сломали палец, думаю я смогу сделать это снова. Но только я подумал об этом, как справа тоже зажегся свет и я увидел Тома, тоже прикованного к бетонной плите. Он явно только пришел в себя и сразу стал дергать руками и ногами, пытаясь освободиться. - Том, - крикнул я. Брат сразу поднял голову и уставился на меня. - Билл, ты в порядке? - Да. Только меня приковали к этой штуке. По ходу мне стоит снова повторить то, что я сделал в комнате с близняшками. - Ты уверен, что сможешь? - забеспокоился Том. В ответ я только кивнул в знак согласия. Так, сейчас главное набраться смелости и вытерпеть эту боль. Но меня остановило снова шипение телевизора. Я сразу посмотрел вперед себя и увидел в дали телевизор и смотрящую на меня куклу. "Привет, Билл! Настало время и для твоего испытания. К твоим рукам прикована огромная пила, которая начнет работать сразу, как расскажу тебе правила игры. У тебя есть выбор. Том или Софи. Тебе надо решить, кто из них достоин жить. Как только начнет работать пила, в действие пойдет механизм и обе плиты начнут приближаться к пиле. Ты можешь ей управлять, либо в право, либо влево. Но ты так же можешь бездействовать и убить тем самым их обоих. Так что решать тебе, будет ли жить твой брат Том или твоя сестра Софи." Наши глаза с Томом тут же округлились и мы оба уставились на малышку Софи, которая по-прежнему пыталась освободиться от ремешков, которыми она была прикована к плите. "Да, Билл, это дочь вашего биологического отца. Как ты знаешь, дети всегда отвечают за ошибки своих родителей. Так что решай, какая из ошибок твоего отца достойна жить? У тебя ровно минута. Как только пила соприкоснется с бетонной плитой, замки на твоих запястьях откроются, а с кем ты отсюда уйдешь, решать тебе. Игра началась." Как только телевизор выключился, сразу же заработала пила, оглушая всех своим жужжащим звуком. Тут же пришли в действие плиты с Томом и Софи, постепенно приближаясь к пиле. Малышка Софи тут же заплакала, а Том, что есть мочи, старался высвободиться из оков. - Билл, - закричала Софи. Из моих глазах потоком хлынули слезы. За что мне все это? Я не могу так выбирать! Почему именно я? Закрываю глаза и вижу Софи, ее большие и чистые глаза, звонкий смех, мягкие волосы. Через мгновение вижу ее взрослой, выходящей замуж, имеющей маленький домик в деревушке и кучу детей. У нее чудесное и светлое будущее будет в жизни. Открываю глаза. Смотрю на Тома, моего Тома. Брата. Любимого. Единственного. Человека, который был со мной всю мою жизнь. Он защищал меня, любил, оберегал, он был всем в моей жизни. Мы встречаемся взглядами. Мне страшно. Я боюсь, что вижу его в последний раз. Смотрю на то, как Софи брыкается и плачет. Почему именно она? Она же невинное дитя. Почему здесь оказался не отец, а она? Оставалось совсем немного времени и совсем мало до столкновения с пилой. Смотрю снова на Тома и одними губами говорю ему: "Прости меня." Том лишь мягко мне улыбается и так же одними губами отвечает: " Я люблю тебя!" Поворачиваю пилу и слышу крик и звук разрываемых тканей. Удерживаю пилу, что есть мочи, чувствую, как всего меня фонтаном окатило чужой кровью. Звук поломанного позвоночника и скрежет лезвия о бетонную плиту. Стараюсь не смотреть на то, что произошло, нет сил это выносить. Резкий щелчок замков, руки теперь свободны и я падаю на пол коленями и закрываю глаза руками, а затем кричу что есть мочи. Это крик боли, крик души, крик моей человечности, что оставила мое тело.