Приносящий надежду

Ночью проснулся от кошмара, сердце колотилось с бешеной скоростью, пытаясь пробить грудную клетку, по щекам бежали слезы, меня всего трясло, словно в припадке, и прошибал холодный пот. Что мне снилось — я не помнил. Откинул одеяло, сел, стараясь отдышаться, ткань легкой пижамы липла к телу. Хоши на своей подстилке заскулил и засучил лапами — волка тоже мучили плохие сны. Я подошел к мохнатому другу, погладил густой мех, ставший почти белым, зашептал, успокаивая, и волк перестал метаться во сне. Спи, малыш, мне жаль, что ты видишь мои сны. Холод пробирался внутрь, и я надел халат в попытке согреться и выскользнул в коридор. Жажда тепла гнала меня к единственному человеку, который мог мне его дать. Оли спал на краю кровати, обняв подушку, одеяло сбилось, обнажив мускулистую спину, покрытую шрамами, каждый из них я целовал когда-то, заставляя Олиандера стонать и кусать губы. Я опустился на колени возле кровати и сдержал порыв прикоснуться к нему, погладить теплую кожу, вновь ощутить его жар, силу. Сердце щемило, я и не думал, что так соскучился, все обиды отошли на второй план, он близко, совсем рядом — стоит протянуть руку, позвать по имени, и он снова будет мой. Как же мне хочется… тепла. Сердце пропустило удар, заплясало канкан, я судорожно выдохнул и зажмурился. Мне было страшно. Я слишком долго одинок, и отчаяние сгрызло душу напрочь, а страх смерти поглотил остальное. Эмоции захлестывали, рвались наружу. Боги, дайте мне силы пережить все это самому! Но боги не услышали, а может, поняли по-своему, я выдал себя чем-то, и Оли распахнул глаза, вскинулся, потянулся ко мне, хриплым от сна голосом прошептал: — Инсис? Почему не спишь? Выдыхаю, ощущая, как непрошеные слезы наворачиваются на глаза. — Мне страшно, Оли, — признаюсь, не в силах посмотреть на него, стремясь скрыть свою слабость. Его пальцы проходятся по щеке в щемящей ласке, Оли приподнимает мое лицо за подбородок, встречаюсь с янтарными глазами горящими беспокойством. — Что случилось, Инсис? Кошмар приснился? Ты весь дрожишь и холодный как ледышка… — Тянет к себе, не сопротивляюсь, позволяю увлечь на постель, Оли укладывает сверху, накрывает нас одеялом, я утыкаюсь ему в шею и пропитываюсь теплом, родным и знакомым, а он гладит по плечам, пытаясь расслабить, целует невесомо. — Все хорошо, Инсис, я рядом и не собираюсь никуда исчезать, — продолжает успокаивать, убаюкивать он. Меня постепенно отпускает, страх уходит, скопившееся внутреннее напряжение покидает, и я начинаю целовать и вылизывать его шею, ерзаю, устраиваясь, и стараюсь не задевать раненую руку. Оли вздыхает, словно ждал именно этого момента, немой просьбы: «Не отталкивай, будь со мной!» Притискивает к себе и поднимает голову, давая доступ к горлу, продолжаю ласкать губами смуглую кожу, чувствуя, как ему это нравится. У Оли участилось дыхание, и сквозь тонкие хлопковые штаны мне в бедро упирается доказательство его неравнодушия к происходящему. Он, ругаясь шепотом, начинает выпутывать меня из тряпок, в процессе мы успеваем наставить друг другу засосов и целуемся сначала неторопливо, смакуя, вспоминая, заново привыкая, а потом страсть поглощает нас, и губам почти больно от такой неистовой ласки. Одежда сдернута с тел, мы тяжело дышим и льнем друг к другу, руки скользят по коже, и Оли стонет, когда я, оседлав его, мну ему яйца и прохожусь ладонью по возбужденному члену. Он в «отместку», оглаживает мою задницу пальцами, предварительно заставив меня их облизать. Боги! Меня прошибает жаром от того, как он смотрит. Бинт на его руке окрашивается розовым, когда Оли с рыком переворачивает нас, вминает меня в кровать, придавливает горячим телом и терзает губы, заставляя плавиться, раскрываться, раздвинуть ноги и бесстыже тереться членами, почувствовать, как пачкает животы выступившая смазка. — Ты течешь весь, Инсис… Хочешь меня? Ведь хочешь, не отвечай… я тут. Я твой, – шепчет он в любовном угаре и целует, гладит, нежит руками, проходится по бокам и бедрам. Про рану забыто, все перестает иметь значение, есть только МЫ. Вспыхиваю от стыда, жар предвкушения охватывает обоих, трусь об Оли, напрашиваюсь. Скучал, как же он скучал, зараза. И я, оказывается, тоже. Оли растягивает меня, облизывается пошло, обещающе, я охаю от тянущей боли, зажмуриваюсь, пробую расслабиться, но для меня сейчас и два пальца — это слишком много. — Смотри на меня, Инсис, — требует он, и я подчиняюсь. На его лице похоть соперничает с жаждой, а в ласках море нежности, и я таю, плавлюсь, словно воск, отдаю всего себя на растерзание этим уверенным рукам и горячим губам. — Давно никого не было? – спрашивает, прожигает взглядом, продолжая мучить меня. — Давно… с тех пор, как один придурок… смылся к драконам … не сказав ни слова. Ох! — шиплю и выгибаюсь, когда он задевает нужную точку внутри, и удовольствие течет по венам вместе с кровью.— Олиа-а-а-андер… — в моем стоне мольба, а на его лице понимающая улыбка. Целует жестко, властно, сминая губы и посасывая язык. — Ждал, значит… скучал, — не спрашивает, утверждает. — Ты такой узкий! Не зажимайся, Инсис… расслабься. Так хочу тебя… не представляешь. Знал бы, что придешь, припас бы масла, — шепчет он жарко. — По слюне больно будет… — Давай! Не могу ждать… давай, сейчас, — скулю, оглаживаю его плечи — повязка намокла от выступившей крови. Задеваю соски и бока, под ладонями гладкая кожа, а под ней стальные мышцы. Оли приподнимается, закидывает мои ноги на свои плечи, дрочит себе, размазывая смазку по крупному, перевитому венами члену и начинает аккуратно вставлять. Закусываю край подушки, больно после такого-то перерыва. Оли жадно смотрит, облизывает губы, его кожа покрылась испариной, дыхание тяжелое, он действует не спеша и застывает во мне. Я и забыл, какой он большой и горячий. Оли поглаживает мой член, ласкает яйца, возвращая спавшую эрекцию, теребит волоски в паху, добивается отклика плоти и моего хриплого стона. Начинает двигаться сначала осторожно, приноравливаясь, а потом я делаю движение навстречу, и он отпускает себя: трахает сильно, въезжая на всю длину, срывается на частый ритм, держит за бедра, вколачивается и таскает меня по постели. Простыни промокают от пота, сбиваются, кровать скрипит и долбится спинкой о стену. В безумстве страсти прошу еще и еще, теряю весь стыд — все не важно, есть только мы, слитые воедино, и удовольствие, гуляющее по венам. Оли подчиняется моим желаниям, но не позволяет кончить, растягивает эту дикую гонку, мучает, останавливаясь и жадно слизывая пот с ключиц, губами пьет стоны и прикусывает алеющие уши. Эту жаркую пытку я готов терпеть вечно. Оли перегибает меня пополам, проходится губами по коже на лодыжке и продолжает вбиваться. Влажные пряди волос закрывают его лицо, но я убираю их, вцепляюсь в густую шевелюру, притягиваю к себе и целую Оли взасос, трахая его рот так же, как он членом трахает меня. Наши стоны в унисон срывают последние барьеры, кончаю, забрызгав наши животы спермой, а Олиандер прогибается в спине, откидывает голову, весь напрягается, как струна, я потираю его соски с нажимом, и он достигает оргазма, гортанно стонет. Падает на локти, сбрасывая мои ноги с плеч, так и лежим, впаянные друг в друга, мокрые от пота, спермы и тяжело дышащие. — Я и забыл… какой ты темпераментный… — шепчу, пытаясь привести дыхание в норму, и глажу Оли по плечам. — Надо сменить повязку. — Зато ты согрелся и больше не дрожишь, — отвечает, стиснув меня в объятиях. Я знаю, что он улыбается. — А перевязка подождет до утра. Теперь каждую ночь будешь спать со мной. И не спорь! – резко припечатывает, и я закрываю рот, не успев возразить. — Мы и так потеряли много времени, разреши мне оставшееся провести с тобой. Комок в горле от его слов, я только киваю и благодарю богов, что сейчас Оли не видит моего лица. Внутри словно вспыхнуло маленькое солнце и сожгло весь страх, неуверенность и горечь, которую я чувствовал в последнее время. Будь, что будет, он со мной до конца. Весь следующий день мы провели вместе: гуляли по городу, сидели в саду, Олиандер много рассказывал о своем путешествии, не скрыл, что драконы не смогли найти лекарства для меня, лишь дали совет, а какой — так и не признался. Я чувствовал, что Оли что-то не договаривает, но не стал выпытывать. Хоши все меньше интересовался окружающим, много спал, реже покидал дом. Через три дня будет приём у Ниясмиджина, он с Роем лично явился напомнить, что меня ждут на этом торжестве и никаких отговорок. Я познакомил их с Оли, и они подозрительно быстро нашли общий язык. А на следующий день Оли пропадал неизвестно где и вернулся под вечер загадочным и молчаливым, пах духами Ниясми, но утаил куда ходил, только сказал, что на приёме хочет сделать мне сюрприз, и просил не волноваться. Ну что ж, надеюсь, подарок будет приятным. *** Три дня пролетели как миг, если ты счастлив, то время бежит незаметно. Каждую свободную минут я проводил с Оли, а в день празднества, когда мы одевались, в комнату приплелся Хоши, приблизился ко мне, заскулил. Потерся головой о ноги. — Что такое, мальчик? – я присел на корточки, обнял волка за шею, он лизнул меня в ухо и начал истаивать прямо в руках, рассеиваясь призрачным туманом. Он пришел попрощаться. Я охнул, в глазах помутилось, Оли успел подхватить меня, а Хоши, уже полупрозрачный, завилял хвостом и исчез. Мой фамильяр исчерпал себя, теперь сила была только во мне самом. — Инсис… что происходит? – Оли держал меня на руках и смотрел встревожено. — Твои волосы… — Поставь меня, Оли, я не упаду, — прошу и иду к большому напольному зеркалу. Я успел одеться в черный костюм с алой оторочкой. Он мне шел даже сейчас, когда волосы стали почти полностью седыми, а красноватый оттенок виднелся только на концах. Олиандер встал позади, положив ладони мне на плечи. — Мой дар почти иссяк, недолго осталось… — прошептал я и потерся щекой о теплую руку. Он поцеловал меня в макушку, обнял. — Не думай об этом, я рядом. — Я знаю, Оли, знаю. Надо поспешить к соседям, гости уже съезжаются, опаздывать — нехорошо. Мы закончили сборы, надели маски и вышли из дома. Нас ждет незабываемый вечер.