Нехорошие предчувствия

На столе красовался аккуратный пузатый кувшин, хлеб, орехи и свежие фрукты. Факелы горели ровно и уютно: праздничный вечер обещал быть долгим и веселым. Арадор вздохнул. Он нервничал, и даже дорвинионское красное совсем не помогало эльфу унять тревогу. Что-то грызло его и мучило, но что – он не понимал. Лучник почесал нос. Неужто открылись в нем способности к предвиденью? В семье у Арадора предсказателей не встречалось, да и вообще все его родственники были крайне порядочными и законопослушными эльдар. Исключая, конечно, нолдорскую прабабушку, но про нее в семье предпочитали не вспоминать. В любом случае, бабка прославилась не своим пророческим даром, а тем, что сплеча зарубила в Альквалонде трех телери. Это были разные вещи. Арадор прикусил губу – беспокойство, словно змея, по-прежнему извивалось где-то в груди, не давало покоя. - Гномы, - веско сказал между тем Галион, его друг и по совместительству дворецкий Трандуила, и выпил. – Только гномов нам и не хватало! Ты видел их рожи? О, зачем Ауле был жесток и создал этот несчастный народ таким уродливым? Арадор покивал и повертел свою чарку в руках. Осоловевших гномов, намедни невесть как оказавшихся в мирквудской чаще, он сам по своей молодости и неопытности едва не принял за гоблинов – уж очень они были страшны. Волосатые, грязные, низкорослые… Эльф поежился. - Меня тревожат не гномы, - признался он нехотя. – Точнее, не только гномы. Галион булькнул в ответ что-то вопросительное и помахал в воздухе рукой: давай, мол, выкладывай. - Меня беспокоит наш король, - шепотом пояснил Арадор: говорить о правителе Лихолесья было принято либо хорошо, либо никак. – И общеизвестная любовь дориатских эльфов к драгоценным камням. Гномы эти объявились, а у нас тут дракон под боком. Понятно я намекаю, да? В уютном и чистом подвальчике, который вел в погреб Его Величества Владыки Всех Лесов Средиземья, Отважного и Победительного, Сиятельного и Благородного, Мудрого и Справедливого Трандуила… так вот, в подвальчике этом повисла тишина. - Шшшш, - зачем-то сказал Галион и огляделся. Арадору внезапно захотелось сделать то же самое: у короля была чудовищная привычка появляться словно бы из ниоткуда в самый неподходящий момент из всех возможных. Эльфы помолчали. - Э, ну, - наконец выдавил из себя Галион и подвинулся поближе к другу, - если мы про дориатских эльфов, то у Тингола ситуация была посерьезнее. Феаноринги… Арадор скривился. - Они-то там при чем? Тингол прекрасно справился с разрушением своего королевства и без сыновей Феанора. И вообще, что за привычка валить все беды Арды на… Тут эльф поймал сочувственный взгляд Галиона, который просто светился прощением и пониманием - и заткнулся. «Нолдорская прабабка, - читалось в ласковых глазах дворецкого, - вот откуда веревочка-то вьется!». - Но мы отвлеклись, - решительно перевел разговор в другую плоскость лучник. – У нас здесь не Тингол! - У вас – нет, - ласково прошелестел над его ухом вкрадчивый голос, и Арадор, поперхнувшись, подскочил и опрокинул чарку с вином себе на колени. Галион, бледнея, слетел с лавки и зачем-то трепетно прижал к своей груди пузатый кувшин. Король Трандуил во всей своей красе – восемь перстней на пальцах, летняя корона, расшитая золотой нитью роба – стоял в подвальном полумраке и сиял. За его спиной виднелось серьезное лицо принца Леголаса, который, заметив Арадора, недовольно дернул бровью – его высочество держал своих лучников в строгости и настоятельно советовал им при исполнении обязанностей не пить ничего крепче воды. «Праздник же сегодня! Любование звездами!» – с тоской подумал Арадор, понимая: предчувствие становится явью. Вот они, неприятности. Целых две и обе прямо-таки королевских размеров. - Ваше Величество, - проблеял Галион и поклонился Трандуилу. Арадор сглотнул, открыл было рот, но потом подумал получше и решил, что молчание – золото. - А что у нас с Тинголом? – непосредственно осведомился король и вплыл в подвальчик. - Он мертв, - брякнул Галион, понял, что сказал, и на этот раз посерел. Но Трандуил был ох как непрост – в конце концов, он собственноручно стреножил и объездил дикого оленя и, как поговаривали знающие эльфы, из чисто спортивного интереса подумывал проделать то же самое с медведем. - Воистину это правда, - согласился король невозмутимо и добавил: - И убили нашего сородича Элу Тингола кто? Гномы! Низкорослые запаршивевшие карлики, алчные предатели и воры! Не так ли? Сказано было сильно. Некоторое время все присутствующие обдумывали заявление Трандуила и подыскивали ответные реплики. Арадор вдруг понял, как чувствовали себя нолдор в тот самый момент, когда Феанор задал им роковой вопрос «Кто со мной?», и ощутил незнакомую доныне родственную солидарность со своей прабабкой. Ибо по всему выходило, что вариантов ответа для верных последователей оставалось в таких случаях немного. А, точнее, всего один. - Да, мой король! – первым понял очевидное Галион. - Может быть, они не все такие, - дипломатично возразил Леголас. Ему было можно – как-никак сын. - Не будем рисковать, проверяя, - гладко отбил выпад Трандуил. – Я бы их, конечно, казнил… «Конечно», - уныло подумал Арадор. - … но по случаю праздника я решил быть милосердным, - не зная о нолдорских мыслях лучника, продолжил король. – Наглые выскочки будут гнить в наших темницах до конца своих жалких гномьих дней! Пусть знают – эльфы умеют прощать. Тингол гордился бы нами! Принц Леголас опустил ресницы – он всегда опускал ресницы, когда был не согласен с отцом, но поделать ничего не мог. Арадор своего командира жалеть не смел, хотя посочувствовать его высочеству хотелось часто. К тому же лучник подозревал, что у Трандуила, помимо внезапно проснувшегося милосердия, были и другие мотивы оставить гномов в живых. Детей Ауле в Лихолесье не было со времен падения Эребора. А тут вдруг здравствуйте – объявились! Мимо проходили да и завернули к горе, где дракон на золоте спит. Случайно, да. Арадор вздохнул – в какой раз за вечер. Собственные подозрения его расстраивали. Вот Галион – правильный эльф, верит своему королю и не размышляет о ненужном. Винил лучник в своем цинизме всю ту же нолдорскую кровь, доставшуюся от неугомонной прабабки, – в конце концов, только народ Финвэ с такой готовностью ставил под сомнение авторитет высшей власти. За что и пострадал. Параллель вырисовывалась четкая. - О гномах, - веско молвил Трандуил, - я все сказал. К делу. Галион, я лично хочу выбрать вина к скорому приезду сыновей лорда Элронда, поэтому для тебя Праздник Любования Звездами на сегодня закончен. Пойдем. Остальным разрешаю заняться выполнением своих обязанностей. И не затрудняя себя дальнейшими объяснениями, его величество направился к погребам. Галион, бросив на друга извиняющийся взгляд, последовал за ним – должность дворецкого, хоть и престижная, подразумевала со стороны занимающего ее эльфа некоторую жертвенность. В неловкой тишине Арадор взглянул на принца Леголаса и, не зная, что делать, наконец-то поклонился. - Возвращайся на свой пост, лучник, - сухо сказал тот и тоже покинул помещение. До начала дежурства Арадору оставалось еще целых два часа, но искушать судьбу эльфу не хотелось. Он снова вздохнул и послушался. Нехорошие предчувствия по-прежнему мучали его невыносимо.

***

Охрана изо всех сил старалась не праздновать День Любования Звездами. На стенах – последнем внешнем рубеже владений Трандуила – ни у одного воина не было ни вина, ни сыра, только вода и темный хлеб: принц Леголас свято верил в дисциплину. Арадор взобрался вверх. Стражники косились на него не без удивления – кто по доброй воле в разгар праздника захочет часами высматривать в лесной пуще пауков? Увы, кое-кто его приходу все-таки обрадовался. Высокий и широкоплечий воин, заметив приближение лучника, приветственно взмахнул рукой. В свете звезд кольчуга его заблестела, будто чешуя невиданной серебристой рыбы. Кеннаир, сын Кенналона. Эльф сжал зубы. Вечер стремительно катился под откос. - Арадор! – белозубо и приторно улыбаясь, воскликнул воин в кольчуге и как бы невзначай поправил светлый локон, выбившийся из-под шлема. – Как неожиданно видеть тебя здесь! Я-то думал, ты на праздничной поляне кружишь в танце нашу прелестную Эреллас! - Не кружу, - указал на очевидное лучник и начал проверять тетиву, стараясь не обращать внимания на своего заклятого соперника. Эреллас была высокой и большеглазой, с золотистыми волосами, спадающими до самых пят, и нежными белыми руками. Арадор при виде ее уже второй десяток лет терял дар речи, краснел, бледнел и мычал что-то невразумительное. Он взял бы эту деву в жены, не раздумывая, ибо она - эльф знал это с твердой и упрямой непреклонностью – была его судьбой, второй половиной его феа и огнем его сердца. Правда, еще Эреллас была дочерью старшего советника короля Трандуила. Простому лучнику, да еще с нолдорской прабабкой в роду, рассчитывать на ее благосклонность было непростительно. Арадор дернул тетиву с лишним для такого простого дела рвением. Увы, там, где ему не было места, вполне мог найти свой приют Кеннаир, сын Кенналона. И происхождение, и умения вполне позволяли ему рассчитывать на благосклонность девы. При одной мысли об этом у Арадора кололо под сердцем. - Что так? – радостно поинтересовался между тем Кеннаир. – Она отказала тебе? - Наверняка отказала, – хохотнул из темноты один из стражников. – Это же какая синда согласится танцевать с потомком нолдор? Нет, Арадор, ты хороший эльф и верный друг, но кровь – не вода, сам понимаешь. - Ну-ну, - снисходительно сказал Кеннаир, - не будем вспоминать дела древних. Я думаю, Арадор, твоя родословная тут не при чем. Просто Эреллас не нравятся брюнеты. Арадор с удовольствием совершил бы сейчас акт если не братоубийства, то братоприкладства – видимо, проклятая кровь таки давала о себе знать. - Я заступаю на дежурство, - буркнул он. – Можешь быть свободен до утренней смены, Кеннаир. Его соперник на мгновение оторопел – сын Кенналона не привык, чтобы его перебивали – а потом снова засиял своей невыносимо наглой улыбкой. - Ах, сегодня звездноликая Варда воистину добра ко мне! - ликующе воскликнул Кеннаир. – И я с радостью приму ее дары! Стражи, которым в эту ночь не так повезло, завистливо завздыхали. Арадор привычно провел пальцами по оперению стрел в колчане, повернулся лицом к лесу и замолчал. Отвечать на насмешки, учила его в свое время мать, недостойно воина. Будь лучше их. Будь сильнее. С этим проблем у эльфа не возникало. Увы, одной стойкости было недостаточно для того, чтобы завоевать Эреллас. - Доброй ночи, братья мои! – звонко крикнул уже с земли Кеннаир. – Сегодня я буду пить и танцевать, и, клянусь, нежная Эреллас подарит наконец мне свой сладкий поцелуй! Арадор на мгновение прикрыл глаза и покрепче схватился за лук.

***

Ночь прошла спокойно и мирно. Изредка до стражников доносились радостные возгласы и смех веселящихся во дворце эльфов. В эти моменты Арадор представлял себе, как Эреллас кружится в танце, не отрывая влюбленного взгляда от Кеннаира, и страдал от жгучей ревности. Он с удовольствием убил бы парочку-другую пауков – очень хотелось развеяться. Но нет. Валар в этот день отвернулись от него окончательно и бесповоротно. Пауки, варги, тролли и прочие лесные твари, словно сговорившись, решили не беспокоить владения Трандуила своим присутствием. Впрочем, когда солнце показалось из-за крон деревьев, золотое, розовое и улыбчивое, Арадор внезапно успокоился. Его нехорошие предчувствия все-таки в полной мере не оправдались. Почти что выговор от принца Леголаса и насмешки Кеннаира? Это можно было пережить. «Даже Эреллас, - размышлял эльф, щурясь на солнце, - может быть, улыбнется мне сегодня. Все не так пло…» Додумать эту мысль он не успел – со стороны дворца раздался протяжный, долгий звук рога. - Закрыть! – крик командира ночной стражи кнутом вспорол мирное утро. – Закрыть речные ворота! Лязгнул, поворачиваясь, рычаг, и тяжелая, обросшая ракушками решетка поползла вниз. В давние времена механизм речных ворот собрали и установили гномы. Сработали дети Ауле на славу – заграждение не мешало течению, но любого, кто захотел бы сплавить по реке что-то без позволения короля эльфов, ждала бы неудача. Арадор завертел головой. Ворота закрывались редко, на его памяти – а он служил в страже без малого две сотни лет – такое случалось всего трижды. - Что такое? Тревога? Враг во дворце? – перекрикивая гул воды, спрашивали друг друга воины. Им не пришлось долго ждать ответа на свои вопросы. Подпрыгивая на волнах, к речным воротам неслись бочки, а в них, ухая и вопя, вертелись те самые гномы, что так любезно нарвались на эльфийский патруль днем раньше. Арадор мигнул. Как они выбрались из каземата? Никто никогда не сбегал из темниц короля Трандуила! Загораясь праведным гневом за своего владыку – какие-то гномы посмели пойти против его воли?! – эльф натянул тетиву и прицелился. «В глаз или ногу? – думал он, надеясь услышать приказ командира. – Убить или задержать?» - Не дайте им скрыться! – раздался поблизости знакомый голос, и принц Леголас собственной царственной персоной скакнул с бордюра на обросший мхом камень. - Приказ короля! Арадор с удовольствием выстрелил – стрела, свистя, вонзилась в деревянную планку, и бочку с изрыгающим ругательства гномом отбросило ближе к берегу. Беглецам было не уйти – никак не уйти, не без удовлетворения понял лучник. В этот самый момент в музыку речного боя вплелась незнакомая, чуждая нота: рык, утробный, звериный, низкий. Эльф пригнулся, и почти сразу же стрела – чужая стрела! – просвистела мимо. Тюкнувшись о камень, она отскочила в сторону – прямо Арадору под ноги. Лучник только и успел заметить черное оперение, древко, толстое и на вид словно бы обугленное. А потом через стену, скаля желтые зубы, перемахнул орк. Недолго думая, тварь вскинула топор и со всей мощи рубанула по руке Арадора. То есть, очевидно, она хотела рубануть по его руке, но сам эльф был решительно против такого развития событий, поэтому удар топора вместо кости пришелся на любимый боевой лук. Арадор внутренне всхлипнул – рукоять этого оружия вырезал для него из светлого ясеня отец, а после матушка нанесла на деревянные крылья руны удачи и меткости. Вскрикнув, эльф откатился в сторону, отбросил в сторону непригодный уже лук, выхватил из ножен меч и с большой радостью вонзил лезвие в распахнутую орочью пасть. Тварь завизжала – и сдохла. - Орки! Орки! – несся по мирной некогда прогалине крик. Арадор вскочил на ноги, морщась при виде черной крови, оглянулся и не поверил своим глазам. Его братья и друзья погибали одним за другим – нападающие были стремительны и полны злобы. Откуда вообще в пределах владений лесного короля взялись эти темные твари? Почему они, стражники, не заметили угрозы? С криком, в котором ярости было почти столько же, сколько стыда, эльф рванулся вперед. Орки, казалось, были везде. Один, вереща, свалился ему под ноги, даже перед смертью пытаясь дотянуться зубами до колена, второй медленно сполз с настила в реку… Арадор потерял счет времени. Все, что имело значение, - это выпады и уклонения, запах крови и собственное прерывистое дыхание. Когда-то это должно было закончиться – орков было много, слишком много. Эльф даже не удивился, когда очередной противник вдруг рванулся вперед, напоролся на меч и в последней предсмертной судороге цапнул своими гнилыми желтыми зубами его руку. Арадор попятился – и почти сразу же на эльфа начала наваливаться темнота. «А предчувствия-то мои оправда…» - подумал он и потерял сознание. Лучник уже не увидел, как подоспела подмога и как тонкая эльфийская стрела свалила с ног того самого орка, что напал на него со спины. Может, это было и к лучшему – ведь отомстил за Арадора не кто иной, как Кеннаир, сын Кенналона, и порядком покореженная гордость потомка нолдор такой гримасы судьбы, пожалуй, не вынесла бы.

***

Арадор пробудился, будучи твердо уверенным, что находится в Мандосе. Вокруг было сумрачно и тускло, линии и звуки нечетко плавились в прохладном воздухе, а прямо перед лицом эльфа колыхались какие-то серые занавеси. «Что за дешевые трюки», - в истинно нолдорском стиле подумал он и попытался сесть. Сесть не получилось. Руки эльфа подогнулись, и он с шипением – под грудью отчаянно что-то болело - упал на подушки. «Не знал, что у Намо Мандоса есть в хозяйстве постельные принадлежности», - с некоторым удивлением отметил Арадор. Он представлял себе залы царства умерших как-то по-другому. Подушек, по мнению лучника, там точно быть не могло. К месту, пожалуй, были бы высокие черные стены, туман, ползущий по камню и шепот тех эльдар, кто в покоях Вершителя Судеб ждал последнего суда. При мысли об эльфах, ушедших за грань, Арадор неожиданно воодушевился. Наконец-то он сможет высказать своей прабабке все, все, что накипело в нем за прошедшие столетия! Он расскажет ей, что был бы счастлив родиться натуральным блондином, а черные нолдорские косы в Лихолесье популярностью у юных и нежных дев совсем не пользуются. Он даст ей понять, что в целом резни в Альквалонде совсем даже не одобряет и - о ужас! - читая хроники, всегда надеется, что в этот раз кораблей сжигать никто не будет. Да! Кто-то высокий, в ниспадающих белых одеждах, остановился возле его кровати, и эльф отвлекся от сладостных размышлений о грядущей семейной разборке. - О, Арадор, ты пришел в себя! – мягко и нежно произнес чистый голос, и чья-то прохладная рука легла эльфу на лоб. – Тебе очень больно, да? Нет, Арадор определенно представлял себе залы Мандоса не так. - Нет, - честно признался он. – Не очень. Я, в принципе, уже готов к последнему суду, только одна просьба у меня будет – с прабабкой дайте поговорить, а? Мягкий и нежный голос ахнул. - О чем ты, любовь моя? – дрожа, спросила фигура в белом. – Я позову лекаря, подожди, постой. «Я в общем-то, и не бегу никуда», - философски подумал Арадор и прищурился. Линии перед глазами стали четче, заметнее, а потом, словно части одного целого, сложились в общую картину. Эльф, хлопая ресницами, увидел деревянный потолок, распахнутое окно, занавеси, которые трепал ночной ветерок, и… - Эреллас, - сказал Арадор и с ужасом почувствовал, как дар речи стремительно покидает его, утягивая за собой и последние здравые мысли. – Я… Ты… Перед ним и вправду стояла она. Высокая, статная, в простом зеленом платье и заплетенными в косу золотыми волосами. Эльфа бросило в жар, потом в холод. Губы мгновенно пересохли, а сердце заколотилось так сильно, что стало трудно дышать. «Надо что-то делать! – в панике крикнул он самому себе. – Сделай же что-нибудь, ты, тупица!» Самовнушение не помогло: единственное, на что оказался способен его организм - это на слабую и, Арадор был в этом уверен, идиотскую улыбку. - Это я, Эреллас, - сказало неземное видение и быстро утерло с щек тыльной стороной ладони что-то, подозрительно напоминающее слезы. – Ты не узнаешь меня? - Это ты, - повторил эльф, не в силах выдавить больше не слова. Он явно находился не в Мандосе. В царстве Владыки теней не было, не могло быть таких красок, таких запахов. Там не сияли бы пойманным в ловушку солнцем волосы его любимой. Там не дрожали бы так от волнения губы. - Я, - начал было говорить лучник и запнулся, цепенея. – Я… - Ты дома, в Лихолесье, - сказала Эреллас и взяла его за руку. – Тебя ранили, помнишь? Здесь твой отец и матушка, и Галион тоже. И я… - И ты, - ненавидя себя, проскрипел Арадор – язык его будто онемел. Она держит его за руку! Эреллас взяла его за руку! Эльф аккуратно вдохнул и выдохнул: ему казалось, что если он будет быстро дышать, то сердце его просто не выдержит неожиданного счастья. - Ты хочешь, чтобы я ушла? – спросила вдруг девушка, как-то по-своему истолковав его молчание. На лицо ее набежала тень. – Прости меня. Я уж думала, что не нравлюсь тебе, Арадор, но сегодня, когда узнала, что ты ранен, не сдержалась. Да, я позову твою матушку и уйду. И Эреллас, отворачиваясь, поднялась с кровати. Арадор несколько долгих секунд пытался осмыслить происходящее, а потом – не иначе Валар наконец-то сжалились! – все понял. Как молния, высекающая огонь из дерева, ударила в него новая радость и новое знание. - Не уходи, - сказал он. Горло болело, как будто он долго кричал, но это было не важно. - Я люблю тебя. А больше ничего и не придумалось. Матушка вечно ругала его за излишнюю прямолинейность, которой, понятное дело, он тоже был обязан далекой прабабке, носительнице всех мыслимых и немыслимых пороков и недостатков. Но никаких других слов не осталось у Арадора, и ничего более важного сказать он бы не сумел. Эреллас вздрогнула, зарделась, поднесла ладони к щекам, опустила лицо, а потом посмотрела прямо на лучника. Глаза ее сияли и искрились, и была она самым прекрасным и удивительным, что доводилось видеть Арадору. - И я тебя люблю, - сказала она, отчего-то поверив ему внезапно, безоговорочно и навсегда. Кончики ее маленьких ушей пронзительно алели, но ладонь девушки снова уверенно легла в его руку, словно пойманная синица. – Давно. - Правда? – в который раз за вечер переспросил он, уже не находя в себе сил страдать из-за собственного сногшибательного умения флиртовать и делать комплименты. - На состязании лучников, - сбивчиво пояснила Эреллас, - ты тогда один сказал, что не будешь для забавы стрелять по живой птице... - Я думал, ты смотришь только на Кеннаира, - глупо улыбнулся Арадор. Если это все-таки смерть, подумалось ему, и Лориен решил дать моей феа последнее отдохновение перед концом всего, пожалуйста, пожалуйста, пусть этот сон продлится. Еще немножечко. Еще чуть-чуть. - А я думала, ты меня и знать не желаешь, - отозвалась она. – Говорят, в тебе кровь нолдор, и ты слишком горд, чтобы любить деву-синдар. Но я все равно… - И я, - вздохнул Арадор, и тут ему сделалось не до слов, потому что Эреллас поцеловала его. И потом он – ее. И затем, просто чтобы проверить, правда ли все у них выходит так славно, дева подарила ему еще один поцелуй. Который Арадор, конечно же, вернул со всей возможной поспешностью и рвением.

***

- Друг мой, - раздраженно сказал Галион и налил себе красного дорвинионского, - я тебя люблю, но твое растянутое в дурной улыбке лицо мне видеть неприятно. - У меня такая некрасивая улыбка? – удивился Арадор. - Не в этом дело, - пропыхтел дворецкий. – Но где вам, счастливым влюбленным, понять простых одиноких эльфов? Арадор рассеянно кивнул и потрогал воротник своей нательной рубашки. Эту сорочку Эреллас сделала ему в подарок, вышив на ней охранный узор. Сегодня вечером они встретятся у старого дуба, и он покажет ей свою любимую поляну, заросшую ромашками. Галион раздраженно фыркнул. - Арадор! – позвал он. – Лихолесье взывает к Арадору! Эльф мигнул, вынырнул из своих грез и удивленно воззрился на своего друга. - Что такое? - Ты был прав, - сказал дворецкий, убедившись, что в этот раз его слушают. – Насчет… ну, помнишь, эльфов из Дориата, которые питают слабость к драгоценным камням? - Да? – без особого интереса поинтересовался лучник. Эльфы из Дориата в данный момент совершенно, абсолютно, совсем его не волновали. Вообще. Как и их привязанности к разного рода бижутерии. - Гномы-то сбежали, - с намеком произнес Галион и уставился на Арадора, явно ожидая от него какой-то реакции. - Сбежали, - подтвердил Арадор. – Я сам не видел, ты же знаешь, но мне рассказали, что они открыли речные ворота, пока мы били орков. - Точно, - Галион засиял так, будто услышал что-то очень хорошее. – Гномы сбежали и, как ты думаешь, сколько времени им понадобится, чтобы дойти до Одинокой горы? - Не очень много, - пожал плечами Арадор. - Но точно ведь неизвестно, что они именно в Эребор пошли. Это я предположил просто. Предчувствие, знаешь, было. Такое нехорошее. - Хм, - задумчиво произнес Галион. – Что-то мне подсказывает, что ты не ошибся. Говорят, Трандуил армию будет собирать. Наш владыка – он ради безделок на войну не выйдет. А вот за драконьи сокровища – может, ой может. У тебя сейчас вот никаких нехороших предчувствий нет, а? Арадор вспомнил улыбающееся лицо Эреллас, ее солнечные волосы, вспомнил, как она прижималась к нему в укромном уголке среди тонких берез… - Нет, - твердо отозвался он. – Никаких предчувствий. Все спокойно, Галион. Слово тебе даю. И посмотрел на небо – там расцветала, словно огромная желтая ромашка, луна.