Ломая стереотипы

— Какого черта, Марьина? — раздался недовольный голос в динамике телефона, и я поджала губы, уже всей душой желая сбросить свой же звонок. Я ему не просто по своей прихоти звоню, между прочим, а из-за серьёзных проблем. — Говори быстрее, я сейчас очень занят. — Я очень рада, что ты запомнил мою фамилию, но теперь не помешало бы запомнить ещё и имя, — выразительно произнесла я. Очередной неодобрительный взгляд полуприкрытых глаз с соседней кушетки последовал в мою сторону. Она серьёзно думает, что мне незаметно, как за мной подглядывают? Ох уж эти любопытные женщины… — Я помню твое имя, Зульфия, — иронично отозвался Арабский и нетерпеливо цокнул: — Ну же, говори свои признания в вечной любви ко мне. У тебя минута. Мне пришлось применить все свои силы, чтобы не швырнуть телефон в противоположную стену. Взрывным человеком я не была никогда, но звук голоса Егора просто начисто выбивал из меня все самообладание, оставляя лишь эмоции. И, скажем так, эмоции не совсем положительные… — Признаний не будет. У меня, как оказалось, уже есть почитатель, — деланно равнодушным голосом заговорила я, разглядывая темноту за окном — на улице уже совсем стемнело. В трубке заинтересованно замолчали. — Вот, передал мне через медсестру огромный букет цветов. — Ты, наверное, счастлива, — с сарказмом протянул начальник, который, кажется, начинал злиться, что я отвлекла его от дела из-за такой ерунды. Хотя стоп, какие важные дела могут быть в такое время суток? — Запости фотографию в твиттер, репостов будут тысячи — от каждого поклонника по одному. — Смешно, — сухо кивнула я, переведя взгляд на букет. — Знаешь, он такой красивый… — Почитатель? Ох, сомневаюсь, очень сомневаюсь. Маньяки красивыми бывают только в зарубежных детективах. — Букет красивый, идиот, — закатила я глаза и облизнула пересохшие от волнения губы. — Такой ярко-алый, перевязанный лентой… Больше двадцати цветков! — Марьина, мне плевать, что тебе там дарят, я… — Это гвоздики. Двадцать две. Егор ошеломленно замолчал, но, когда я хотела начать объяснять ситуацию, заговорил первым. Он был умным, очень умным мальчиком. — Записка есть? — деловым тоном спросил он. В динамике раздался какой-то шорох, а потом послышался гул ночных улиц, сменивший прежнюю тишину. — Просто скажи да или нет, не читай её. Не по телефону. — Да, — я чуть сжала в руке бумажку, которая выглядела уже крайне непрезентабельно. — Угрозы? — Именно. — Твоя соседка сможет помочь тебе сбежать? Услышав этот вопрос, я на какое-то время замерла, озадаченно рассматривая свою новую соседку по палате, и Арабский даже повторил свои слова, думая, что я не услышала его из-за плохой связи. — Лера смогла бы. Но у меня новая соседка… — Плевать, — отрезал Егор. Я невольно вздрогнула: это прозвучало настолько резко и жестко, что на какой-то момент мне вспомнилось, что мой начальник — отнюдь не маленький мальчик, не понимающий, что нужно делать, если его игрушку пытаются испортить. — У тебя в любом случае нет другого выхода. Дай ей трубку. — Но она не… — Дай. Ей. Трубку. Я молча поднялась с кровати и протянула телефон женщине, усердно притворяющейся спящей. Негромкое покашливание помогло ей «проснуться» и неуверенно взять телефон. Я отошла чуть в сторону, обхватывая себя руками и чувствуя, как меня несильно потряхивает. После прочтения записки у меня возникали лишь две мысли: «неужели меня попытаются прикончить ночью?» и «все-таки во всем этом виноват Арабский». На Михана я даже и подумать не могла, хотя, как оказалось, именно он вызвал скорую, найдя меня на пороге своей открытой квартиры. Зачем он пошел за мной? Почему не позвонил моему отцу, хотя прекрасно знал его номер? Для чего попытался сбежать еще до приезда скорой помощи? Несмотря на все эти глупые совпадения, верить в виновность своего хорошего знакомого я не собиралась — все-таки слишком уж часто он со своими друзьями выручал меня от своих «коллег». Моего плеча коснулась рука, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности и едва не врезать по голове своей же соседке. Она вручила мне трубку, подошла к своей кровати и… зачем-то начала доставать простыню и вытряхивать одеяло из пододеяльника. — Егор… — настороженно просипела я в трубке, подозрительно смотря за действиями сразу какой-то собравшейся, пусть и немного напуганной женщины. — Ты что ей сказал? — Ничего из того, что тебе нужно знать, — произнес он, ухмыльнувшись. На фоне до сих пор слышался шум машин, разве что на этот раз более приглушенный. Как будто он… как будто… — Ты что, едешь сюда?! — возмутительно громко воскликнула я. — Я тебе позвонила не для того, чтобы ты сюда мчался, а чтобы совет дал: тебя все равно на вахте не пустят! — Чего разоралась, истеричка? — фыркнул Арабский. Истеричкой меня не называли еще ни разу в жизни, поэтому я почти искренне обиделась, злобно посмотрев на своё отражение в темном стекле и едва не заработав инфаркт. Да уж, ну и красотка. Как всегда просто. — Извини, не каждый день мне дарят такие щедрые подарки, — съязвила я. За спиной раздался треск, и я развернулась, глядя, как соседка разрывает мою и свою простыни пополам и начинает связывать их, скручивая жгутом и завязывая тугие узлы на ровном расстоянии. — Нет… — севшим голосом произнесла я. Не понять было сложно. — Да, Марьина, да, — почему-то радостно усмехнулся Егор. — Придется, если жизнь дорога. — Егор, — я совсем поникла, даже позабыв про привычный сарказм при обращении к своему отвратительному боссу — слишком велика была сила волнения. — Я в школе на канате повисала и просто висела на нем несколько секунд, как мешок с картошкой. Четверки мне ставили за глаза. — Глаза у тебя, без сомнений, красивые, но в школе ты была пышкой, а сейчас приноровилась уже и даже бываешь в спортзале. — И что ты еще про меня знаешь? — с обвинением поинтересовалась я, но тут же закрыла эту тему, переведя разговор в прежнее русло. Мало ли, сколько информации он имеет на своих подчиненных. Может, мне о большинстве информации на меня лучше и вовсе не знать. Или не вспоминать. — Если на канате я еще и смогла бы, то по веревке… — Сможешь. — У меня акрофобия. — Перебоишься. — Аллергия на хлопок. — Потерпишь. — Ночная непереносимость свежего воздуха. — Не аргумент. — Непереносимость тебя. Егор оценивающе хмыкнул, и я тоже невольно дернула уголком губ, улыбнувшись. Правду же сказала, причем абсолютную. — Аргумент, конечно, но… — Я боюсь тебя, — едва слышно перебила я Арабского, прикрывая глаза и стараясь не обращаться внимание на шорох ткани за спиной. Что, если во всем виноват сам Егор, и я буквально спрыгну в беспардонные руки к своей смерти? Все-таки игры с людьми — это больше его стиль, чем чей-то еще. — Значит, тебе надо выбрать, чего ты боишься больше: смерти или меня, — серьезно произнес он. Звук резко тормозящей машины за окном слился с этим же звуком из моего телефона. — Алис, я тебя поймаю. Я медленно подошла вплотную к окну, раскрывая его и откидывая мешающийся букет на пол. Стоящий внизу темный силуэт, прижимающий к уху телефонную трубку, доверия не внушал — каким-то слишком уж маленьким казался он с такого ракурса, хотя была я не так уж и высоко. — Ты забыл, я же Зульфия, — как-то не очень весело пошутила я. В трубке усмехнулись. — Точно. Как я мог? Соседка по палате завязала последний узел на батарее и скинула конец получившейся импровизированной веревки вниз. К моему счастью, она достала до самой земли, коснувшись пыльного асфальта. Очень жесткого асфальта, прошу заметить. — Эмм… — Да, ей можно верить. Нет, она не отвяжет веревку, пока ты будешь спускаться. Ты потрясающе многословна. — Я вообще-то не это хотела сказать! – возмутилась я, тайком пытаясь понять, насколько же нужно быть проницательным, чтобы предугадывать мои мысли. — Но раз уж ты заговорил об этом, то с чего ты вообще это взял? — Валентина — мой человек, которого я специально подселил к тебе. Должен же я был как-то контролировать тебя, вдруг всё-таки это именно из-за меня на тебя пытались напасть? — Подонок, — я выругалась, стараясь подавить неуместную радость. Ага, значит, он все-таки испытывал муки совести и тоже считал, что виноват в моих неприятностях! По крайней мере, радует, что не я одна морально мучилась все эти дни. — Ты мне домой следящее устройство ещё не поставил? — Извини, милая, не успел, — выдавил смешок Егор, дергая на себя веревку, чтобы как следует проверить, насколько прочно она закреплена. Батарея никак не отреагировала, позволив веревке уверенно натянуться параллельно стене. — Давай. Слезай прямо в больничной одежде, замерзнуть не успеешь, тут машина рядом, а босиком только удобнее узлы нащупывать. Записку не забудь. Я боязливо сглотнула и заткнула бумажку в задний карман, вновь покосившись вниз. Выдуманная акрофобия начала ощущаться неожиданно остро. — Знаешь, я как-то… — Заткнись и пошевеливайся. У тебя есть пара минут, чтобы слезть. Я нервно рассмеялась, не больно-то и охотно забираясь на подоконник коленками и готовясь отключать телефон. Пока что только мысленно. — А что будет через пару минут? В голосе Егора мне почему-то послышалась почти человеческая улыбка без привычного раздражения: — Кофе, который я тебе привез, после остывания теряет свой вкус. Советую поторопиться. И знаете, это был самый весомый аргумент.